– Вы подлец, – Чард занес над головой копье.
– Вы несправедливы ко мне, отважный Рыцарь. Я вам пообещал, что вы не выйдете из замка… разве я не сдержал своего слова?
Воспользовавшись секундным замешательством противника, маг нажал на скрытую пружину в стене, и проем закрыла наглухо бетонная плита. Дэвид и Рыцарь оказались замурованными.
Каменный мешок стала наполнять вода. Она просачивалась отовсюду. Она прибывала с каждой минутой. Только что была по щиколотку – и вот уже по колено. Рыцарь посадил мальчика к себе на плечи. А вода все прибывала.
– Умирать, Дэвид, тоже надо достойно, – сказал он, стоя по пояс в воде.
Мальчик пошарил в карманах курточки и нашел синий мелок.
– Скорее, – он протянул мелок Рыцарю. – Рисуйте!
– Что рисовать? – не понял тот.
– Дверь! Дверь и замочную скважину!
– Но я не умею, – попробовал возражать Чард.
– Умеете! Дверь будет похожа на щит, а замочная скважина – на трилистник. Только не поникший – прямой!
Рыцарю передалась уверенность Дэвида. Ничего еще не понимая, он взял у него мелок и быстро нарисовал на бетонной стене щит, а в нем трилистник с горделиво поднятой головкой.
Вода поступила к груди.
– Держите! – в руке у Дэвида появился золотой ключ, тот самый, который Фикс похитил у мажордома.
Чард без лишних слов вставил ключ в замочную скважину в виде трилистника, повернул… и – о чудо! – открылась невидимая дверь, и они увидели луг в цветах и яркое солнце. Вода, грозившая их затопить, хлынула наружу и побежала через луг, лепеча по дороге всякую бессмыслицу и заливая всем и каждому, что она течет через три графства и впадает не куда-нибудь, а в Темзу.
На лугу паслись два коня – серый в яблоках и гнедой. Гнедой, завидев Рыцаря, радостно заржал и пустился к нему легким галопом.
– Узнал, – он любовно потрепал коня по холке.
Молодой жеребчик, неожиданно лишившись друга, выразительно косился на Дэвида фиолетовым глазом.
– А можно я на нем? – Дэвид как зачарованный смотрел на серого в яблоках.
– На сером? – с сомнением переспросил Рыцарь.
Тут сзади послышалось прерывистое дыхание. И они оба оглянулись. К ним бежало, нет, плелось непонятное существо. Оно поминутно останавливалось. Нижняя половина существа пыхтела, верхняя слабо постанывала.
Это Павлуша ехал на рыжем коте.
Кот кое-как доплелся до места, где стояли мальчик с Рыцарем, и в изнеможении лег на землю.
– Фосс, бедняга, – Дэвид опустился на корточки. – А это Павлуша, – он показал на изрядно помятого павлина.
– Кажется, одой лошадью нам не обойтись, – сказал Чард.
Он помог Дэвиду сесть на серого, а кота положил поперек седла. Сам с трудом влез на гнедка: доспехи тяжелые, да вдобавок еще Павлуша на плече!
Ехали они, сами понимаете, долго. Солнце уже клонилось к закату, когда впереди показались крыши веселого Хэллоу.
Цок– цок, цок-цок. Копыта зацокали по мостовой.
За ними увязалась стайка ребят, наперебой кричавших:
– Хэллоу, хэллоу!
Вот навстречу двое под ручку:
– Хэллоу!
Лохматый Фицуотер радостно поднял лапу:
– Салют!
Ворона с фонарного столба:
– Прр-ррривет!
Это был час вечерней прогулки, когда все жители городка выходили на улицу. Мужчины, как заведенные, снимали и надевали шляпы. Женщины кокетливо приседали.
– Хэллоу, хэллоу, хэллоу!
Дэвид с Рыцарем едва успевали отвечать на приветствия. Кому необычная церемония доставляла особое удовольствие, так это Павлуше. Его даже не огорчало, что он не может произнести в ответ «хэллоу». Его длинная шея вертелась во все стороны, а маленькая головка все кивала, кивала, кивала.
Чудо, а не прогулка!
Кстати. Совсем забыл вам сказать. По улицам сновали мальчишки-газетчики с криками:
– Сенсационное сообщение! У Флокси пропали стол и стул! Ушли утром и до сих пор не вернулись! Подробности в вечернем выпуске!
Газеты шли нарасхват.
Это происшествие не могло не заинтересовать Дэвида. Не слезая с лошади, он взял из рук мальчишки-газетчика свежий номер «Вечернего Хэллоу», еще пахнущий типографской краской.
Это была даже не газета, а листок среднего формата. «Четвероногая прогулка», – прочел Дэвид и принялся тормошить лежавшего поперек седла кота.
– Фосс, Фосс! Ты знаешь, что это?
У него в руках было описание удивительной прогулки!
Четвероногая прогулка
Стол сказал однажды Стулу:
– Что-то в город потянуло!
В этой сырости шалит
У меня радикулит.
Сэр, на что это похоже?
Я покрыт гусиной кожей!
Нам помочь, я убежден,
Может только моцион!
Стул сказал в ответ Столу:
– Наше место здесь, в углу.
Сэр, я очень сожалею,
Но ходить я не умею.
Стол сказал:
– Любезный Стул,
Я бы все-таки рискнул.
Кот гуляет по дороге —
Что ж, и мы… четвероноги!
Так– то так, но им друг другу
Оказать пришлось услугу,
Чтобы встать на две ноги.
Дверь распахнута – беги!
Цок– цок (с лестничной площадки),
Цок– цок-цок-цок (по брусчатке)…
Удивляется народ:
– Стол плетется!
– Стул идет!
Допоздна они гуляли,
Руконогоковыляли,
Сбились с ног,
Потом с пути.
Как же быть?
Куда идти?
Смотрят: Крот-Смешное Ушко,
Утка– Кряква, Мышь-Норушка.
– Проводите нас домой!
– С радостью!
– С а б о с о м о й!
Вот и дом. УРА! УРА!
– Гости, ужинать пора.
Стол накрыл себя в два счета,
Стул проделал круг почета,
Утка спела гимн без слов,
Мышка съела двух котов,
Крот, танцуя, уморился
И, зевнув, под Стол свалился!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, про любовь, только для взрослых… и для тех, кто ими когда-нибудь станет
Мастерская напоминала гудящий улей!
Все разом говорили, обнимались, размахивали руками. Такси и Сякли исполняли (впервые) песню про то, что жало возмездия рано или поздно вонзится в каждого злодея. Если жало, решили они, значит, и песня должна называться «Жалостная». Фикс сел на хлопушку, которую принесли коротышки. Йонинг и Квинтер Финтер строили друг другу рожи. Рыцарь с Бьюти без умолку болтали, держась за руки, что очень веселило Кэнди. Она прыгала через скакалку и напевала: «Кто-то смотрит на кого-то и не видит ничего-то!» Павлуша пил чай со сливками. Стол и стул (те самые), как сумасшедшие, скакали по комнату, на этот раз не без посторонней помощи – под столом спрятался Дэвид, из-под стула выглядывали лапы Фосса.
И только Флокси хандрила. Она открыла шкатулку и с грустью перебирала весточки от мужа. Вдруг она закрыла лицо руками. Все замолчали. Дэвид вылез из-под стола.
– Ничего, поспешила успокоить их Флокси. – Не волнуйтесь, все в порядке.
– Ты мне никогда не показывала открытки от папы, – сказал Дэвид. – Только читала.
– Разве это не одно и то же?
– Текст один, вы правы, – осторожно заметил сыщик, – но читает каждый по-своему.
Флокси пожала плечами.
– Здесь нет тайн. Вы можете сами в этом убедиться, – она пододвинула открытки.
«Если ты завтра ко мне выберешься, то увидишь, как здесь хорошо, – прочем вслух Фикс. – Поют попугайчики, трубят слоны, пронзительно кричат мартышки…» Он что, из Африки пишет?
Фикс перевернул открытку.
– Обратного адреса нет. Зато есть почтовый штемпель… ну-ка… графство Чешир, город Льюисвилль. Вот вам и Африка!
– Я тоже удивлялась: слоны, мартышки…
– Наверно, по телевизору показывали, – предположила Бьюти.
– Льюисвилль знаменит своим зоопарком, – сказал детектив. – Зверей там держат не в клетках, а в открытых вольерах, и все им напоминает родные места: белому медведю кажется, что он во льдах Гренландии, а крокодил чувствует себя не хуже, чем в полноводной Амазонке.
– Я, конечно, не графолог, чтобы по почерку определять характер пишущего, – подал голос Йонинг, – но как врач могу сказать: это писал человек, хотя и страдающий, но смелый, уверенный в себе и… и очень любящий котов.
При этих словах доктора кот довольно мяукнул и, чтобы скрыть свои чувства, принялся с преувеличенным рвением умываться.
– А как вы догадались? – спросила Кэнди.
Доктор выразительно помахал открыткой перед своим носом.
– Странно, – сказала Флокси. – Вы говорите словно о другом человеке. Мой муж сомневался во всем, чтобы он ни делал, а его смелости не хватило даже на то, чтобы после десяти лет безупречной службы попросить прибавки к жалованью. Что качается котов… – Она покосилась на Фосса, который самозабвенно вылизывал хвост. – Что же касается котов, то, может быть, именно они явились причиной его внезапного бегства. Да-да, Тимоти панически боялся котов… особенно одного.
– Пожалуй, – подтвердил Чард де Ниорд, успевший прочитать несколько открыток. – Вот он пишет: «Я надеюсь, этот больше не появлялся?» Или вот приписка: «С ним вдвоем нам все равно не ужиться».
– Вот-вот, покивала Флокси. – Правда, так он писал только в первых открытках. Потом он словно забыл о своих страхах.
