Вилы, не причинив вреда, упали на гравий. Дэйв опять нажал на тормоза, чтобы не наехать на мальчишку на велосипеде, мчавшегося по улице. Из дома напротив высыпала целая семья — посмотреть, отчего у соседей включилась сигнализация.
Убедившись, что дорога свободна, Дэйв прибавил ходу. На скорости в шестьдесят миль он резко притормозил, свернул направо, на шумную главную улицу
— Этим двум старым перечникам жизнь надоела, — в ярости заорал Дэйв. — Будь мы настоящими грабителями, у нас бы были пистолеты и ножи.
— Психи, — подтвердил Джеймс, разглядывая рваную футболку. — Олухи чокнутые.
Дэйв дал гудок, обогнул машину, остановившуюся у перекрестка, промчался на красный свет и нажал на акселератор. На скорости километров девяносто они промчались мимо станции метро.
— Нам крупно повезет, если мы успеем смыться прежде, чем хватятся копы, — сказал Дэйв. — И плевать мне на то, сколько предлагает Леон и важно ли это для успеха операции. Больше я в эти игры не играю.
— Правильно, — поддержал его Джеймс, в тревоге оглядываясь — не гонятся ли копы. — Овчинка выделки не стоит.
22. КОМПЬЮТЕР
В десятом часу утра ржавый «форд» Дэйва въехал к Леону на стоянку подержанных автомобилей. Пластиковые вывески над хозяйской будкой объявляли, что компания «Тарасов Престидж Моторе» специализируется на «самых лучших подержанных автомобилях “ягуар” и “мерседес”». На самом же деле на стоянке была представлена пестрая смесь из потрепанных малолитражек и небольших фургончиков.
Не так уж много народу приходит покупать машины в среду утром, поэтому Пит Тарасов не отказался помочь Дэйву установить новый компрессор для кондиционера и еще кое-какие мелочи, которые они накануне нашли на свалке металлолома. Когда ребята лежали под развинченным «мондео», из будки вышел Леон с двумя кружками в руках.
— Горячий чай на капоте, — крикнул он парням.
Дэйв выбрался из-под машины, и ему открылось причудливое зрелище — вид снизу на необъятный живот Леона.
— Рауль сказал, ты вчера ходил на дело в первый и последний раз, — усмехнулся Леон.
Дэйв не знал, можно ли ему говорить в присутствии Пита.
— Не бойся. Он знает расклад.
— Говорят, вас чуть не побила бабушка, — ухмыльнулся Пит, взяв кружку промасленными пальцами.
— Простите, Леон, — сказал Дэйв. — Я всю жизнь провел в приемных семьях и казенных заведениях. Я взялся за эту работу ради себя и Джеймса. Но не хочу рисковать.
— Понимаю, — кивнул Леон. — И не держу обиды. Видно, вам здорово не повезло. Не у всех хватает духу заниматься угонами машин.
— Знаете, дядя Леон, вот что я подумал, — начал Пит.
Леон усмехнулся:
— Почему-то всякий раз, когда ты пускаешь в ход мыслительные способности, я побаиваюсь за свой кошелек.
Пит улыбнулся:
— Серьезно, дядя Леон, через пару месяцев я уеду поступать в университет. Дэйв прекрасно заменит меня на стоянке. Он хорошо разбирается в машинах. Может починить всё, что угодно, устранить мелкие неисправности, когда с аукциона приходит новая машина. Будет поддерживать их в чистоте, даже, может быть, потихоньку включится в торговлю, особенно по субботам, когда покупателей много.
Леон пожал плечами.
— Мысль дельная. А как со школой?
— Я собираюсь в колледж, но на неполный день, — сказал Дэйв.
— В следующем месяце, пока я еще здесь, я могу ввести Дэйва в курс дела, — предложил Пит.
— Ладно, беру тебя с месячным испытательным сроком. Для начала шесть фунтов в час, а по ходу дела составим тебе расписание.
— Спасибо, Леон, — улыбнулся Дэйв. — Мы с Джеймсом вам очень признательны.
Дэйв поблагодарил Пита, а Леон поплелся обратно к будке.
— Не за что, — усмехнулся Пит. — Постарайся только не лежать под одной из машин, когда мой дядя узнает, что у тебя шашни с его дочкой.
*
Джеймс пришел в себя после удручающей ничьей с «Тоттенхэмом» в своем розыгрыше премьер-лиги FIFA 2005 и запросто снял пару скальпов. Закончил он с отрывом в десять очков; до конца чемпионата оставалось еще пять матчей, а это значило, что победа была почти у него в кармане. Тут на мобильный позвонила Ханна. Джеймс прервал игру.
— Разве ты не в школе? — спросил Джеймс.
— Еще чего, — хихикнула Ханна. — Я в автобусе, еду домой. Сегодня последний учебный день. Я подошла к школьным воротам и подумала: «Мне этого не вынести».
— Обычно в последний день все ходят на ушах, — ухмыльнулся Джеймс. — Бегают по коридорам, распахивают двери классов. В одной из школ, где я учился, мы за один день семь раз включали пожарную сигнализацию.
— В моей школе этим и не пахнет. Здесь самым праздничным моментом наверняка стало бы какое-нибудь соло на кларнете. Ну что, хочешь погулять?
— Хочу, — отозвался Джеймс. — Я тут просто сижу за компьютером и играю.
— У меня сегодня родители на работе, а у тебя в доме… гм… ты уж извини…
— Договаривай, — рассмеялся Джеймс. — Полная свалка. Я знаю. У тебя, конечно, было бы намного лучше, если тебе не влетит.
Ханна повесила трубку, Джеймс снял игру с паузы и закончил матч. Всего через несколько минут Ханна постучала кольцом в окно гостиной и отвела Джеймса к себе в квартиру — та была, как и у Тарасовых, двухэтажной. Обстановка била через край, как будто хозяева слишком часто смотрели телепередачи о том, как украсить квартиру, однако в комнате у Ханны было здорово. У нее была коллекция старинных пластинок, белая овечья шкура, на двери висел плакат с Остином Пауэрсом в натуральную величину.
— Ретро, — улыбнулся Джеймс, заметив старомодный проигрыватель со встроенным спереди динамиком.
— Мне нравится находить на рынках такие вот старые вещи, — пояснила Ханна. — В магазинах такая скучища, все покупают одно и то же.
Джеймс опустился на колени и осмотрел двухметровую шеренгу пластинок.
— Где ты их берешь?
— Отец их чуть не выбросил. А еще я покупаю их в магазинах подержанных вещей и на электронных аукционах. Ну, выбирай мелодию, посмотрим, какой у тебя вкус.
Почти все пластинки были в бумажных конвертах, так что приходилось вытаскивать их с полки и читать название через круглую дырку посередине. Пока Джеймс доставал одну пластинку за другой, пытаясь выудить хоть что-нибудь знакомое, Ханна скинула школьную юбку с блузкой и переоделась в футболку и хлопчатобумажные штаны. У Джеймса не хватило смелости смотреть в упор, однако подсмотренное краем глаза ему очень понравилось.
— Вот, — сказал Джеймс, достал пластинку из конверта и поднял крышку проигрывателя. И тут сообразил, что никогда раньше не ставил виниловую пластинку.
— Всё делается автоматически, — пояснила Ханна.
Она положила диск на подставку и нажала кнопку, которая медленно опустила звукосниматель на край пластинки. Сквозь трески и щелчки пробилась мелодия из «Обезьянок».
— Круто, — засмеялась Ханна. — Неплохой выбор.
— Я смотрел «Обезьянок» по спутниковому телевизору, когда был маленький, — с улыбкой пояснил Джеймс.
Ханна босиком стояла на ковре и пританцовывала в такт мелодии.
— Я тоже, — кивнула она.
*
Они сидели у Ханны на кровати больше часа — слушали старую музыку, болтали обо всем на свете. Ханна держалась весело, но под напускной бодростью Джеймс ощущал печаль. В своей роскошной школе она была как рыба, вытащенная из воды, сильно не ладила с отцом, а ее лучшая подруга теперь проводила почти всё свободное время, ухаживая за бабушкой.
Только они начали целоваться по-настоящему, как Ханна вдруг решила, что надо поесть.
Джеймс, поправляя сбившуюся одежду, поплелся за ней на кухню. Вид у него был такой разочарованный, что его можно было, наверное, различить даже из дальнего космоса.
— Ты чего такой кислый? — спросила Ханна, выкладывая на сковородку рыбные палочки.
— Да так, — уныло отозвался Джеймс, уселся за обеденный стол и подпер щеки ладонями. — Ничего.
Ханна обернулась и одарила Джеймса такой улыбкой, что он совсем потерял голову. В «херувимских» инструкциях целый параграф уделялся тому, что нельзя заводить близкие отношения с людьми, которых ты встречаешь на тайных операциях, но с этой особенностью шпионской жизни Джеймс не мог свыкнуться до сих пор. Когда эта операция закончится, симпатичная четырнадцатилетняя девчонка, которая сейчас улыбается и готовит ему обед, будет вычеркнута из его памяти, он опять вернется в лагерь и будет вести жизнь социального изгоя.
— Не думай об этом, — пробормотал Джеймс.
— Ты чего? — спросила Ханна.
Джеймс очнулся от глубокого раздумья и понял, что сболтнул то, что было на уме.
— Устал я, — резко ответил Джеймс, как будто объясняя свои странности. — Мы с Дэйвом до трех часов ночи резались в Playstation.
