— А вы уверены в подлинности письма, мсье? — спросил Мишель.
— Оригинал находится в библиотеке Безансона. Эта копия сделана ее хранителем. Разве может быть лучшая гарантия подлинности этого текста?
— А был найден документ, о котором говорится в письме? — поинтересовался Даниэль.
— Увы, нет! Однако у меня есть косвенное доказательство того, что никто не приезжал сюда на поиски клада, по крайней мере открыто. Это еще одно письмо, оно датируется 1767 годом. Его автор упоминает о легенде и утверждает, что, как говорит предание, никто из чужаков так и не явился в деревню за сокровищами.
— Жаль, что вам не удалось узнать точно, где зарыт клад, — проговорил Артур.
— Ив самом деле жаль. Это намного упростило бы нашу задачу. Тем не менее я полагаю, что хороший лозоходец сумеет найти это место.
Приятели переглянулись. Неужели мсье Лакуа верил в радиоэстезию?[8] До сих пор она представлялась мальчикам чем-то похожим на колдовство.
— Вы считаете, что лозоходцам можно доверять? — спросил Мишель.
— Мне прекрасно известно, как относятся к ним ученые. Большинство из них полагает, что лозоходцы — обыкновенные шарлатаны; тем не менее некоторые — я сам об этом читал — склонны полагаться на их метод, хотя и не могут его объяснить с научной точки зрения. У меня же просто нет другого выхода, так что нам представится случай проверить все самим! Кстати, о талантах папаши Рикло все в деревне самого высокого мнения.
Мишель подумал, что в конечном итоге мсье Лакуа волен поступать так, как считает нужным.
— Когда вы хотите начать работу? — поинтересовался он.
— Раз ваши родители в принципе согласны, мы можем приступить сегодня после обеда. Я пошлю за папашей Рикло… Да, совсем забыл! Вы знаете, у вас много конкурентов, так что если бы ваш приятель — Артур, так ведь? — не пришел с самого утра… Сразу вслед за ним явились, чтобы предложить свои услуги, три каких-то субъекта. Они проявили такую настойчивость, что мне едва не пришлось силой выставить их за дверь! Жаль, что поблизости не нашлось парикмахера, а то бы я попросил укоротить их грязные длинные патлы! С гигиеной у них явно не все в порядке, как, впрочем, и с чувством собственного достоинства. Я прямо сказал, что о них думаю. Вы, наверно, их знаете?
— Нет, мсье, мы ведь приехали сюда только позавчера, — ответил Мишель.
— Ах да, я забыл! Что ж, молодые люди, будем считать, что договорились. Встречаемся здесь сразу после обеда. Скажем, в два часа. Вас это устраивает?
— Да, мсье. Мы придем. До свидания!
.- Всего хорошего… Жермен, проводите молодых людей.
Слуга повиновался. Несмотря на все усилия друзей, пытавшихся по дороге до ворот завести с ним разговор, он, как немой, лишь утвердительно или отрицательно хмыкал в ответ на их вопросы,
Приятели неторопливо побрели к своему дому.
— Как вам все это нравится? — воскликнул Артур, едва они вышли за пределы парка. — До сих пор нам еще ни разу не приходилось выступать в роли кладоискателей!
— Я не слишком верю в успех, — заявил Даниэль. — О существовании клада жителям деревни, да и всех этих мест было известно на протяжении целых трех веков! Наверняка очень многие пытались его найти!
— Ну и что?! Если земля не слишком твердая, мы, по крайней мере, получим удовольствие от поисков, — подвел итог Артур.
Они подошли к дому.
— Как там наша посуда? Должно быть, уже высохла! — сказал Даниэль, направляясь к источнику.
Подойдя к каменной чаше, он не смог сдержать удивленного восклицания:
— Ну и ну!
Его товарищи с изумлением смотрели на мелкие куски фаянса — все, что осталось от их мисок.
— Ты был прав: посуда и в самом деле высохла, — проговорил Мишель, обращаясь к двоюродному брату.
— Как это могло случиться? — недоумевал тот. Мишель нагнулся и поднял с земли большой камень.
К одной из его сторон прилипли мелкие осколки фаянса.
— А вот и молоток, которым разбили наши тарелки. Обыкновенное хулиганство.
— А где же желоб?! — вскричал Даниэль. — Вода больше не течет!
Действительно, желоб из древесного ствола был отброшен далеко в сторону, и бившая из-под земли струйка воды терялась в траве.
— Какая гадость, — с отвращением проговорил Артур. — Не знаю, кем нужно быть, чтобы творить подобные вещи!
— Не исключено, что это те самые три субъекта, о которых упоминал мсье Лакуа, — решил Мишель. — Похоже, они любят пошутить, только шутки их — как бы помягче выразиться? — дурного тона. Наверно, их сильно рассердило то, что они услышали по поводу своих длинных волос, вот они и решили сорвать злость на роднике и наших тарелках.
— Что ж, делать нечего. Давайте поставим желоб на место, — предложил Артур. — Все равно их бесполезно обвинять, пока у нас не будет доказательств.
Однако исправить испорченное оказалось не так-то легко. С одного конца, там, где он раньше был вкопан в землю, желоб совсем сгнил. Пришлось вкапывать его заново. Однако теперь он стал слишком коротким, так что вода стекала мимо каменной чаши.
Артур навалил у чаши кучу больших камней, положил на нее второй конец желоба и прикрепил к нему согнутый в виде лотка кусок рубероида, извлеченный из сваленной под навесом старой рухляди. Теперь вода, как и раньше, текла в чашу.
— Потом попробуем сделать что-нибудь получше, — сказал он.
— Тот, кто все это натворил, просто слабоумный! У меня по его роже кулаки чешутся! — заявил Даниэль.
— Самое время немного перекусить, — заметил Мишель. — Не забывайте, что после обеда мы выходим на работу.
Прежде чем войти в дом, друзья внимательно осмотрели доски, которыми были забиты окна, и дверь. Судя по всему, худаганы их не тронули.
Ключ лежал в тайнике, под большим камнем. Мальчики быстро вытащили на двор стол со стульями, уселись и принялись уплетать ветчину и сыр, заедая их сливами.
За обедом они уже не вспоминали о хулиганах, которые разбили тарелки, куда больше их интересовали клад и шансы отыскать его.
— На этот раз я возьму ключ с собой, — решил Артур. — Лишняя осторожность не повредит. Те парни могут вернуться, а в доме у нас мопеды!
— Мне кажется, ты преувеличиваешь, — возразил Мишель. — Просто они были раздосадованы после разговора с мсье Лакуа и решили выместить на нас свою злость. Не думаю, что они явятся снова.
Приятели добрались до ворот парка, и Жермен вышел, чтобы впустить их в поместье.
Он был столь же немногословен, как и утром. Трика, сидевшая в своем вольере, при виде мальчиков снова злобно залаяла.
На поляне, где стоял дом, друзей ожидал сюрприз.
Папаша Рикло был уже там. Он курил трубку, разговаривая с мсье Лакуа.
— Я не представляю вам мсье Рикло, — сказал инвалид. — Вы ведь с ним уже знакомы, не так ли?
— Надеюсь, что с кладом нам повезет больше, чем с вашим мопедом, — заявил лозоходец. — Вот только мой прутик наверняка будет реагировать не только на золото, но и на воду. И даже на обыкновенные пустоты в земле. А уж водных жил здесь должно быть немало!
— Мы ведь не собираемся рыть колодцы, — возразил мсье Лакуа. — В каждом месте, где вы укажете, ребята выроют метровую яму. Едва ли есть смысл копать глубже. Гугенот ведь перед бегством наверняка очень торопился, у него не было времени спрятать сокровища на большей глубине.
— Что ж, на метр так на метр, — проворчал папаша Рикло. — Земля здесь довольно мягкая, но есть ведь и выходы скальной породы. А это не шутки! Нужно будет принести ребятам хороший лом!
Говоря так, он достал из кармана какой-то длинный предмет, завернутый в грязную и мятую папиросную бумагу и перевязанный красной шерстяной нитью. Затем неторопливо, уверенными движениями развязал нить, снял бумагу, сложил ее и снова сунул в карман. В руках его оказался раздвоенный ореховый прутик, отполированный до блеска от долгого пользования.
Лозоходец тщательно вытер ладони о собственные штаны, сдвинул шляпу на затылок, взялся обеими руками за концы прутика, слегка согнув их, и медленными, тяжелыми шагами принялся мерить лужайку перед домом. Лицо его напряглось, взгляд потух. Казалось, он весь ушел в себя.
Мсье Лакуа вцепился в колеса своего кресла, будто хотел двинуться вслед за папашей Рикло. Однако ему пришлось отказаться от этого намерения: земля была слишком неровной, и он мог проехать только по бетонированным дорожкам.
Друзья с интересом наблюдали за действиями старика.
Несмотря на недоверие, с которым они воспринимали происходящее, спокойная убежденность папаши Рикло внушала им невольное уважение и даже восхищение. Во всяком случае, в его искренней вере в свои способности и опыт было невозможно усомниться. Что бы ни говорили ученые о «колдовстве» лозоходцев, сам он относился к своему занятию как к чему-то вполне естественному.
