бороды мелькнули зубы, широкие, давно не чищенные. Изо рта пахнуло несвежим. Пальцы дяди Андрея зазмеились, сплетаясь в замок. Весь он стал какой-то нездешний, сумрачный, словно нечто очень далекое от человека влезло в чужую кожу и притворяется высоким бородатым мужчиной. Это чуждое создание взирало на девочку с такой нежностью, с такой лаской, что Варе наконец-то сделалось не по себе.
– Пойдем. – Дядя Андрей шагнул к подъезду, поманил Варю пальцем. – Сядем у окна, подождем твою маму. Пойдем.
– Андрюша, не смей… – тихо сказала баба Галя.
– Заткнись! – визгливый голос пронзил тишину сонного двора. – Заткни свое хайло, старуха!
Полы плаща взметнулись черными крыльями, хотя дядя Андрей не сдвинулся с места. Согнувшись почти до пояса, он орал, брызжа слюной в морщинистое лицо бабы Гали. И вдруг резко выпрямился, вновь посмотрел на Варю с теплотой:
– Ну же, пойдем, голубка! Твоя мама обрадуется, когда увидит, что мы ее ждем.
Варя отпрянула, покачала головой:
– Я вас к нам не пущу.
– А я и не прошу. У меня свои.
Бледные, неестественно гибкие пальцы звякнули связкой ключей.
– Откуда у вас?! – Варя и сама поразилась обиде, захлестнувшей ее удушающей петлей.
– Ключник он, – поджав губы, ответила баба Галя так, словно это все объясняло. – У него от всего дома ключи. От каждой двери. Даже от ящиков почтовых.
– Так как? – ласково улыбнулась тварь в плаще. – Пойдешь встречать маму? Или доверишь это мне?
– Ох, Андрей, Андрей. – Баба Галя покачала головой. – Я-то думала, у тебя только разума нет, а у тебя ни сердца, ни души в придачу. Конченый ты человек, Андрей.
– Это ничего. Это ерунда все. Зато она вернет мне их…
– Нет, Андрюша. Не вернет. Обманет, как всегда.
Призывно зазвенели ключи. Тварь не отрывала взгляда от Вари. Варя, собрав всю смелость, не мигая, смотрела в небесно-синие омуты.
Нет. Кем бы ни было это создание, доверять ему нельзя. Ни за что, ни за что нельзя оставлять маму с ним наедине!
Упрямо тряхнув головой, Варя следом за дядей Андреем зашла в подъезд. Тварь уже орудовала ключами в замке, довольно притопывая от нетерпения. За секунду до того, как закрылась дверь, порыв ветра принес еле слышный шепот:
– Когда поймешь, куда идти, не мешкай – покинь дом! Слышишь, Варвара?! Покинь дом!
Тяжелая железная дверь захлопнулась крышкой саркофага.
* * *
В квартире дядя Андрей держался по-хозяйски. Не сняв ботинок, шумно протопал в кухню, где долго, противно булькая горлом, глотал воду прямо из чайника. Пустые полки холодильника заставили его недовольно ругнуться вполголоса. Дядя Андрей сцапал одинокий лимон и пошел в ванную. Там он тоже долго пил, прямо из-под крана, отфыркиваясь, как огромный зверь. А когда его губы отлепились от крана и он выпрямился, то словно стал выше, длиннее. Выходя из ванной, он даже согнулся, чтобы не стукнуться головой о притолоку.
Варя следовала за ним неотступно, держась на расстоянии. В узком коридоре сделать это было не так-то просто. Полы плаща дяди Андрея пару раз коснулись ее ног, попытались облепить, приклеиться. Варя брезгливо отдергивала ногу, но Ключник и сам не останавливался, проходил стремительно, топоча тяжелыми ботинками по ламинату. Узорчатые подошвы оставляли земляные следы – это зимой-то! С бороды капало. Подвижные пальцы мяли лимон, впиваясь нестрижеными ногтями в желтую кожуру.
Его хозяйское поведение все расставило по местам. Вот кто виноват в том, что мама узнала про Двор! Он не просто позвонил в дверь и ушел. Он был в квартире, наблюдал за Варей через окно и специально позвонил маме, зная, что та забеспокоится и непременно примчится домой. А сколько раз он наведывался сюда, пока Варя была в школе, а мама на работе, – кто знает?
В комнате Вари дядя Андрей ненадолго выключился. Встал столбом у кровати, зацепившись пальцами за бортик второго яруса. Он в самом деле вытянулся. Тулья шляпы задевала люстру. Отброшенная тень, уродливая, громадная, накрывала половину комнаты. Затем дядя Андрей упал в кресло, со вздохом облегчения стянул с макушки шляпу и принялся обмахиваться ею, как веером. Короткие мокрые волосы вздыбились, опоясывая голую макушку неровной короной. Даже сидя, Ключник был выше Вари на добрых полметра.
– Жа-а-арка-а-а! – протянул он, расстегивая плащ.
Варя с трудом сдержала крик. Слева, где раньше был карман, в рваной дыре клетчатой рубашки копошилось что-то красное, похожее то ли на щупальце, то ли на хвост, покрытый множеством мелких волосков разной длины. Отросток плавно раскачивался, вытягиваясь то в одну, то в другую сторону, временами замирая на весу. Не будь он слепым, Варя решила бы, что он оглядывается, привыкает к незнакомому месту.
– Жа-а-арка-а-а! – повторил Ключник, протягивая отростку лимон.
Острый кончик осторожно коснулся плода, повисел, раздумывая, и вдруг резко воткнулся, пробив корку, в самую мякоть. Бока отростка сокращались, вытягивая кислый холодный сок. Теперь он больше напоминал червя с кучей жгутиков на теле, но Варя с неожиданной ясностью поняла – это не червь, не щупальце и не хвост. Это корень. Корень чешуйчатого дерева из Гиблого Леса.
Иссушенная шкурка лимона осела в ладони дяди Андрея. Сытый корень довольно свернулся под рваной фланелью, держась жгутиками за края. Остатки лимона дядя Андрей закинул в рот и, громко чавкая, размолол в кашицу. Теперь Варя поняла, на кого он похож и почему его прикосновения так отвратительны. Он превращался в дерево – или же дерево поглощало его. Ясно и четко прозвучали в голове слова Егора: «У этих деревьев длинные корни… они всегда знают, во что вцепиться…»
Всему нашлось место в нехитрой мозаике: двухъярусной кровати, сестричкам Ярвинен, убитому горем отцу, сердцу, пронзенному горем. Дядя Андрей перестал казаться страшным. Только пропаже мамы места в головоломке не находилось по-прежнему. Их заманили в эту квартиру, в эту комнату, в это окно и Двор. Но зачем? Зачем?!
– Вы поэтому такой? – сочувственно спросила Варя, кивнув на корень.
Лицо цвета сырой древесины дернулось. Синие глаза удивленно взглянули на спящий корень, словно видели его впервые, и потухли. Дядя Андрей прикрыл корень ладонью, нежно, как маленького беззащитного зверька.
– Оно болело, – жалобно проблеял он. – Сердце болело. А теперь не болит. Почти. Только пить хочется и жарко. А под кожей соки бродят, как будто сейчас листва пробьется… – Невеселый смех вырвался из его рта. – Девочки мои не растут совсем. Она думала, что они расти будут, а они не растут, – продолжал жаловаться дядя Андрей. – Зря забрала! А отдавать не хочет, понимаешь? Жену забрала, девочек забрала, а отдавать не хочет!
Смотреть на этого усталого мужчину было горько. Варя прислонилась к дверному
