— А у кого еще были ключи от квартиры вашего отца? — вспомнив об ограблении, поинтересовался Ромка.
— Только у меня и были, больше ни у кого. Воры, наверное, отмычкой воспользовались.
— Для отмычек время нужно, — пробормотал Ромка. — А у него замки непростые, я сам видел.
— Как мне Матвея Юрьевича жалко! И зачем мы отдали Банга этому Георгию? — расставшись с Ариной, запричитала Лешка. — Ладно бы только кража, но собака! Матвей Юрьевич не переживет, когда все узнает. А я обещала ему позвонить и рассказать о Банге. И что я ему скажу?
— Хватит скулить! — прикрикнул на сестру Ромка. — Говори, что все в порядке. Пусть думает, что у тебя телефон разрядился. Поняла?
Лешка извлекла из кармана трубку, но телефон Матвея Юрьевича оказался занят.
— Вот и хорошо. Теперь ты с чистой совестью скажешь, что звонила и не смогла дозвониться. А завтра мы к нему сходим, и я сам с ним поговорю. Расспрошу про чашки-блюдца. Вдруг нам удастся их отыскать?
— Рома, собака важнее! У меня такое чувство, что я во всем виноват! — воскликнул Венечка. — А вдруг он попал к каким-нибудь живодерам? А если Георгий не врет и он вправду от него убежал и бродит сейчас где-нибудь совсем-совсем голодный? Давайте его поищем! Походим по улицам, покричим, а? — Он умоляюще взглянул на брата с сестрой. — Если не хотите, я сам.
— Где ты его будешь искать? — пробурчал Ромка. — Сначала надо просчитать, куда он мог деться, от беготни по улицам толку мало.
— А поглядите, сколько вон там собак! — Венечка указал рукой на контейнеры, доверху наполненные мусором. Там собралась небольшая собачья стая. — Давайте туда сбегаем!
Не дожидаясь ответа, мальчик бросился к ящикам. А когда друзья к нему подоспели, развел руками:
— Тут только мелкие, больших нет.
В отходах и в самом деле рылись несколько желтых и черно-белых небольших дворняжек.
— Они-то привыкли находить себе пропитание, а Банг, наверное, не знает, как это делать, — вздохнула Лешка.
— Нужда заставит, научится, — буркнул Ромка.
Венечка посмотрел на тусклые окна пятиэтажного дома, за которыми скрывалось жилище Георгия, и потряс кулачком:
— Вот гад, сколько из-за него неприятностей!
На улице давно стемнело, вдруг завыл холодный, совсем не весенний ветер. Ромка взглянул на часы:
— Пошли домой. Сегодня мы уже никого не найдем.
Уроки у Ромки на следующий день затянулись, и в больницу друзья прибыли часам к четырем. В это время посещение больных было разрешено официально, и поэтому они зашли в палату втроем.
— Здравствуй, Оленька. Так вот какие у тебя друзья, — приветливо сказал Матвей Юрьевич. — Арина уже была, жаль, что собак сюда нельзя приводить. А вы Банга видели? Как, по-вашему, он не очень по мне тоскует?
Стараясь не встретиться с Кузнецовым глазами, Лешка поправила волосы:
— Тоскует, конечно, но ведет себя хорошо. Он у вас умный.
— Это правда. Лучший представитель породы. Высота в холке восемьдесят два сантиметра. Доверчивый только очень. У нас племянник маленький гостил, когда Банг еще щенком был, и потому любую агрессию мы старались в нем подавлять. С тех пор он доброжелательно ко всем относится.
— Понятно, — кивнула Лешка и перевела разговор в безопасное русло. — А как вы себя чувствуете? Скоро вас выпишут?
— Мне уже лучше. Но выйду отсюда не раньше чем через неделю, — ответил Матвей Юрьевич, но со щекотливой темы не свернул. — Ужасно не хочется здесь валяться. Погода вроде налаживается, мог бы с Бангом по лесу гулять. На озеро с ним съездить, есть у нас одно свое, заповедное, о нем мало кто знает. — Он вдруг улыбнулся, и лицо у него стало добрым-добрым. — А знаете, я один раз от Банга за большое дерево спрятался, а он не заметил и забегал, заскулил, как ребенок. Испугался, что я пропал. Не знает, глупенький, что я его никогда не брошу и никому не отдам.
Лешка во второй раз слушала, как Матвей Юрьевич рассказывает о своем Банге, и внутри у нее что-то екало и сжималось. Что же с ним будет, когда он все узнает? И что станет думать о ней, о них всех, утаивших от него правду?
Чтобы скрыть свои чувства, она через силу улыбнулась и снова отвела глаза в сторону. Но Матвей Юрьевич успел перехватить ее взгляд:
— А глаза-то у тебя какие! Прямо васильковые! Тебе говорили об этом?
Лешка смущенно пожала плечами. А Кузнецов продолжал:
— Таким же цветом расписан один мой сервиз, изумительно красивый. Твои глаза мне о нем напомнили.
— Это его у вас увели? — встрепенулся Ромка.
— К счастью, нет. Украден другой, красного цвета с узорами, из так называемого восточного ассортимента. Подобные вещи предназначались для продажи в Турции или Персии. В конце позапрошлого века мой предок производил множество традиционных восточных предметов: блюда для плова, пиалы, кальяны… Но этот восточный сервиз был особый, эксклюзивный. Наверное, его изготовили специально для какого-нибудь высокопоставленного лица.
— А соседка ваша сказала, что у вас еще и ценное блюдо пропало.
— И ваза, — вздохнул Матвей Юрьевич. — Вообще-то фарфор моего прадеда предназначался для массового потребителя, но порой появлялись и весьма редкие вещи. А в начале двадцатого века возникли новые дизайнерские идеи. В стиле «модерн» выпускались и вазы, и сахарницы, и чашки, и блюдца. Матвей Кузнецов обращался ко многим известным художникам, даже к Михаилу Врубелю, им и было расписано блюдо, которое у меня украли.
— Жаль, — с сочувствием сказала Лешка. Картины Врубеля она видела, и они ей нравились.
— Очень. Тем более что таких блюд больше нет. После революции все кузнецовские заводы национализировали, продукция стала безликой, а прежние изделия превратились в антиквариат. Мой прадед об этом уже не узнал: он умер раньше, в одиннадцатом году. Этим фактически и завершилась почти столетняя история знаменитого кузнецовского фарфора.
— Интересно, — проговорил Венечка. — Я что-то об этом читал. Вроде начало этой истории было таинственным.
— И даже криминальным, — подтвердил Матвей Юрьевич. — Говаривали, что прадед моего прадеда, владелец небольшой кузницы и мелкий торговец Яков Васильевич, убил и ограбил загулявшего купца, а потом на эти деньги вместе с сыновьями Терентием и Анисимом недалеко от Гжели основал фарфоровый завод. И было это в десятом году девятнадцатого века. А заинтересовался я необычной историей своей семьи совершенно случайно: обнаружил в старом хламе небольшую чашку с клеймом завода Товарищества Кузнецова, стал выяснять ее происхождение, а потом, неожиданно для себя, прямо-таки «заболел» коллекционированием изделий своих предков.
— Но как вор сумел все это пронести? И блюдо, и сервиз, и вазу? Как вы думаете? — перебил коллекционера Ромка. История фарфора его интересовала мало, больше занимала кража.
Матвей Юрьевич покачал головой:
— Не знаю.
— И что, не осталось никаких следов?
— Следы были, то есть грязь с улицы — в тот день шел дождь, а преступник, разумеется, не разулся. Было видно, как он прошел к шкафу с посудой и обратно, а сначала зачем-то долго топтался в прихожей, оставив там кучу песка. Вот отчего я сразу заметил пропажу.
Ромка помолчал, и глаза его заблестели:
— Не переживайте! Мы найдем ваш антиквариат!
— Вы? — удивился Матвей Юрьевич.
— Ну. Для нас это не проблема. Приложим все силы…
Лешка дернула брата за рукав и вскочила:
— Рома! Нам пора. Идем же!
Ромка нехотя поднялся со стула и пообещал прийти еще.
— Буду рад, — улыбнулся коллекционер.
Распрощавшись с новым знакомым, друзья вышли из больницы. С неба полил дождь и вдруг превратился в снежную крупу. Венечка поежился, Лешка подняла воротник своей куртки и толкнула брата:
— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Слышал такое выражение? Как ты найдешь сервиз? Зачем давать человеку напрасную надежду?
— Михаил Юрьевич ему не поверил, — вмешался Венечка. — Идемте лучше искать Дожика. Вдруг он до сих пор во дворе Георгия бегает? Или где-то рядом.
— Тогда бы он к себе домой пришел, — возразил Ромка.
— Тогда бы все собаки домой приходили, а не терялись!
— Венечка прав. Я тоже считаю, что его надо искать. Чтобы потом сказать, что мы сделали все возможное, — прервала их спор Лешка.
— И с чего ж вы начнете? — скептически осведомился Ромка.
— Может быть, с ВВЦ, — недолго думая, ответил Венечка. — Санька же сказал, что Банг от него в ту сторону побежал. Значит, мог и от Георгия туда кинуться. А на выставке бездомных собак немало, он мог прибиться к какой-нибудь стае. Мы его найдем, и пока Матвей Юрьевич из больницы не выйдет, он у меня поживет.
— А что, это мысль! — воскликнула Лешка. — Сходим на выставку, а, Рома?
— Завтра, — сказал Ромка. — Сегодня уже поздно. Пока туда дойдем, пока обратно — совсем стемнеет. Да и одеться потеплей надо. Видишь, какая погода? Заболеем — тогда вообще никого не найдем.
