Но перед смертью…
Одно из главных последних сочинений Баха называется «Искусство фуги». Фуга — это музыкальная пьеса, в которой всего-навсего одна короткая тема — иногда лишь несколько нот — много раз повторяется и переиначивается разными способами. Говорят, нет ничего труднее, чем написать хорошую, интересную фугу. Ведь в ней не должно быть никаких новых, отличающихся от первой тем, только одна, а она часто и на мелодию-то не похожа. Это всё равно что сочинять пьесу, все персонажи которой только и делают, что обсуждают одну-единственную идею. Но «Искусство фуги» Баха — вещь удивительная. В ней восемнадцать различных частей, и все они написаны на одну и ту же короткую тему. Некоторые части можно играть даже задом наперед или снизу вверх! К сожалению, мы располагаем неполной версией этого сочинения. Возможно, оно и было завершено, но дошедшая до нас рукопись обрывается в середине последней фуги — может быть, когда Бах её переписывал набело, ему стало плохо и пришлось всё бросить. Законченный вариант, по-видимому, утерян безвозвратно. (Раньше люди более или менее успешно пытались дописать последнюю фугу Баха, но в концертах музыканты обычно останавливаются на середине фразы в том месте, где обрывается рукопись.) А ещё есть одна легенда. Говорят, уже на смертном одре Бах сочинил новый вариант органной пьесы, написанной ранее, и продиктовал его своему другу или ученику, сидевшему у его постели. В основе этой пьесы лежит старинный хорал, первая строка которого звучит так: «Пред троном Твоим я сейчас предстаю». Голова Баха была, как всегда, полна музыки (и религии). Он был готов уйти с миром.
9. Из десятерых детей Баха, что не умерли во младенчестве, одного сына, вечно попадавшего в разные переделки и доставлявшего отцу множество огорчений, к тому времени уже не было в живых. Три незамужние дочери жили с Анной Магдаленой в Лейпциге до самой её смерти, которая последовала через десять лет после смерти Баха. Четвёртая дочь была замужем за одним из любимых учеников Баха и присматривала за тем сыном Баха, который нуждался в постоянном уходе. Остальные четверо стали композиторами. Поскольку у них довольно громоздкие имена, будет проще называть их по инициалам: старший, В.Ф. Бах, был, наверное, самым талантливым, но вёл весьма беспутную жизнь. К.Ф.Э. Бах был куда более респектабельным. Он женился на богатой невесте — а это бывает полезно — и стал очень знаменит, его музыку и теперь исполняют очень часто. И.К. Бах переехал в Лондон, заработал своей музыкой кучу денег, он был несколько плутоват. И.К.Ф. Бах — наименее интересный композитор из всех четырех, зато прославился своим чрезвычайно добрым и приветливым нравом.
После смерти…
Большую часть своих рукописей Бах оставил сыновьям. Они, наверное, ценили полученное ими в наследство сокровище, и всё же очень много музыки Баха утрачено. В.Ф. Бах, когда у него закончились деньги, продал свою долю. К счастью, многое, но, увы, не всё он передал брату К.Ф.Э. Баху. Доля И.К.Ф. Баха тоже каким-то образом исчезла — может, он был настолько добрым, что просто всё раздарил! Только К.Ф.Э. Бах по-настоящему заботился о доставшихся ему рукописях. Он покупал рукописи отца везде, где только мог, и, между прочим, заработал довольно много денег на их публикации.
Только И.К. Бах, которому в наследство от отца досталось множество инструментов и поэтому, наверно, не так много нот, похоже, вообще не оценил гений своего отца. Он называл Баха «старым париком». «Старый парик» — ну и наглость! Правда, он был самым младшим и самым щеголеватым из братьев; возможно, он так и не повзрослел. И, возможно, Бах любил его за это нисколько не меньше…
Вольфганг Амадей Моцарт
1756—1791
Видели ли вы когда-нибудь, как мчится гепард или ягуар (конечно, зверь, а не машина)? Это удивительные животные — они бегают так быстро, так грациозно и так легко. О чём бы они подумали, если бы за ними попытался угнаться человек? Наверное, если бы их не слишком занимала мысль, как вкусно будет его съесть с салатом из антилопы, они, скорее всего, удивились бы, отчего человек так медлителен и неловок, почему выглядит так неуклюже.
В музыке Моцарт немного смахивал на этакого гепарда или ягуара. Для него музыка не представляла из себя ничего сложного! Моцарт научился понимать музыку так же легко, как речь. Для него это был всего лишь другой язык. Музыка была частью его самого, он нуждался в ней, как животное нуждается в пище. В детстве Моцарт с волчьей жадностью набрасывался на каждый кусочек этой пищи — ведь недаром его звали Вольфганг («вольф» по-немецки значит «волк»). С четырёх лет он играл на фортепиано или клавесине небольшие пьески, в совершенстве разучивая их всего за полчаса. Он начал сочинять в пять лет и вскоре стал блестящим органистом, великолепным скрипачом и способным певцом. (Слегка дрожащим тонким голоском он пел дуэты со своим отцом Леопольдом и очень сердился, когда тот фальшивил.) В двенадцать лет Моцарт сочинил свою первую оперу и к тому времени уже стал прекрасным дирижёром. Наверное, забавно было наблюдать, как маленький мальчик со всей строгостью руководил оркестром профессионалов в три или четыре раза старше его. Но ему это удавалось, ибо все вокруг понимали, что он являет собой подлинное чудо.
Все в нём просто души не чаяли — его нельзя было не любить, он обладал мягким нравом и живым весёлым характером. Кроме того, Моцарт был хорош собой. Его лицо отличалось аккуратными, правильными чертами и приятным, нежным выражением. В довершение всего по особым случаям он надевал изящнейшую одежду (разумеется, очень маленького размера) и роскошный завитой парик. Но, несмотря на свое изысканное обаяние, Моцарт едва ли не во всём был похож на зверька: блестящ, как глаза хомячка, игрив, как котёнок, и ласков, как щенок. Моцарту нужно было постоянно чувствовать любовь окружающих (а они его действительно любили), и сам он с юных лет без конца влюблялся в прекрасных дам. Однажды он без памяти увлекся Марией-Антуанеттой (будущей королевой Франции, которая затем лишилась головы или, если хотите, потеряла голову — крайне легкомысленно с её стороны!) и сообщил ей, что собирается на ней жениться, чем её немало позабавил. Став постарше, этот зверёк обнаружил чувство юмора совершенно в духе представителей животного мира. Он мог быть очень забавным, но также и совершенно отвратительным. Одержимый всем, что происходит в туалете, и соответствующими запахами (кстати, как и его родители) — и он мог рисовать… Всё, хватит. Остальное можете дофантазировать сами…
Ладно, хватит фантазий! Вернёмся к невинному ребёнку. Моцарт был настолько очевидно гениален, что папа Леопольд (скрипач, композитор и музыкальный педагог) решил: мир должен услышать игру Вольфганга и его сестры Марии Анны (известной как Наннерль). И, сказав не слишком сентиментальное «прощай» родному Зальцбургу, где семья Моцарта чувствовала себя как в ловушке, — это был крошечный городок, который мог предоставить крайне ограниченные возможности юным дарованиям, — они отправились в большое турне по крупным городам Европы. (Что, кстати, очень хорошо для нас, ибо Леопольд начал писать своим друзьям в Зальцбург длинные письма, хвастаясь триумфами Вольфганга и Наннерль. Эти письма, а также более поздняя переписка между членами семьи содержат огромное количество информации о жизни Моцарта — всё это сегодня изучают, анализируют, рассматривают со всех сторон, переворачивают вверх ногами, читают задом наперед и т. д., и т. п., и пр. моцартоведы всего мира.) Дети повсюду давали концерты — обычно сначала Наннерль с блеском исполняла трудные пьесы, а потом (бедная Наннерль!) её затмевал младший брат. Моцарт не только исполнял столь же трудные сочинения — даже те, что видел впервые, — и играл с сестрой в четыре руки (тогда это было в новинку), но и на основе предложенных публикой мелодий сочинял тут же на месте большущие пьесы. Люди просто не верили, что он это делает безо всякой подготовки, и всё время пытались его поймать — закрывали клавиатуру куском ткани (непонятно только для чего), понимающе улыбались друг другу и ждали, когда маленький Моцарт попадёт впросак. Не тут-то было — он играл всё так же восхитительно, как и раньше. Затем кто-нибудь из публики предлагал исполнить сложную песню, но извинялся, что забыл дома ноты (и при этом, наверное, всё время подмигивал аудитории). Нет проблем — Вольфганг слушал песню один раз и затем сочинял великолепный аккомпанемент, порой гораздо лучше оригинала. Конечно, публика просто преклонялась перед ним, тем более что Моцарт искренне огорчался и заливался слезами, если ему казалось, будто его перехвалили.
