Все вы знаете тетерева-косача, или черныша, как его иногда называют. В токовый период у него два сигнала и одна песня. Первый сигнал — чуфыканье, это призыв к прилету на токовище, или, иначе говоря, вызов на бой. Второй сигнал похож на мяукание кошки — это сигнал тревоги. Чаще всего тетерев подает его, сидя на дереве. И, наконец, песня-бормотание, слышная очень далеко. Она и «конкурс» певцов и эмоциональный призыв к тетеркам.
Глухарь во время тока издает пять звуков. Прилетев на вечерней заре на токовище и сев на дерево, чаще всего на сосну, он хрюкает — очевидно, это должно означать: я прилетел на ток. Хрюканье иногда повторяется. В дальнейшем, и притом не всегда, он «произносит»: «ист-густ». Что должен означать этот звук, мне не мог объяснить ни один опытный «глухарятник». Орнитологи предполагают, что это один из сигналов тревоги. Вряд ли: глухарь «разговаривает» так в совершенно спокойной обстановке, и притом только вечером. Затем, если кругом все тихо и спокойно, глухарь начинает петь. Песня состоит из двух частей: щелканья и точения. Сперва он щелкает, учащает щелканье и переходит в точение. Во время точения глухарь ничего не слышит, чем и пользуются охотники, делая под песню два-три прыжка. Песня слышна не далее чем за 250–270 метров, поэтому сказать, что именно она привлекает глухарок на ток, было бы неправильно. Скорее всего глухарки прилетают на место тока, которое из года в год остается постоянным. Как находят место тока молодые птицы, сказать трудно; возможно, они слышат, как громоздятся на дерево старики; возможно, руководствуются направлением их полета. Пятый звук — его обычно называют керканьем — это сигнал тревоги. Этот звук очень заразительный: стоит керкнуть одному — и его подхватывают все глухари, находящиеся на току. Бывает, что на этот день ток и вовсе прекращается.
Тетерки и глухарки только квохчут, но квохтание может иметь различное значение: протяжное, подзывающее самца в токовый период, несколько в другом тоне — подзывающее птенцов и очень частое, сигнализирующее об опасности. Разлетевшиеся в разные стороны молодые птицы пересвистываются, а самые маленькие пищат, как только вылупившиеся из яйца цыплята.
Довольно много могут сказать друг другу домашние гуси. Звуки «га-га-га» значат «торопитесь»; «га-га-га-га-га-га» — «задержимся здесь»; короткое отрывистое гоготание — сигнал тревоги; громкое гоготание, переходящее в тихое, едва слышное, показывает, что птицы довольны. Рассерженные гуси шипят и вытягивают вперед шею.
Больше всего на земном шаре воробьиных птиц. За некоторыми исключениями их словарь не богат. Они знают всего десяток-другой или немного больше песенок и сигналов, но могут повторять одну и ту же трель до 800 раз в час.
Значение сигналов птиц не всегда просто расшифровать. Во всех биометеорологиях говорится, что зяблики-самцы перед дождем издают «рюмящий» позыв. С целью выяснения причин, вызывающих у зябликов эти звуки, профессор А. С. Мальчевский неоднократно подходил к «рюмящим» зябликам и внимательно обследовал место. В 61 случае из 71 зябликов тревожили хищные или врановые птицы. А в 10 случаях, когда причины не были выявлены, очевидно, хищника не удалось обнаружить. По мнению А. С. Мальчевского, «рюменье» перед дождем надо расценивать как случайное совпадение.
Не удивительно, что мы не всегда разбираемся в птичьих сигналах. Сами птицы даже одного и того же вида иногда не понимают друг друга. Например, европейские вороны, перевезенные в Америку, не понимали своих американских собратьев. Сигналы же галок и сорок, обитающих на севере и юге Европы, совсем одинаковы. Певчие птицы, гнездящиеся в соседних областях, иногда поют по-разному. Трели и щелканье курского и ленинградского соловьев совсем не похожи, а понимают ли они друг друга, неизвестно. Звери тоже обращают внимание на голоса птиц: трескотня сороки и тревожные сигналы сойки для всех означают: «Берегись, идет лисица!». А вот завезенные к нам на Кавказ американские нутрии не понимают «русского языка» сорок, и поэтому многие из них погибли в зубах шакалов.
Разнообразен словарь пересмешников, большинство из которых тоже относится к воробьиным. Пеночка-пересмешник подражает голосам дрозда, чижа, клеста, кулика, иволги и даже хищных птиц — например, пустельги. Скворец поет петухом, подражает синице, иволге и может даже произносить слова человеческим голосом. Сойка хорошо разговаривает на языке кур, гусей и уток. Настоящие мастера по подражанию голосам других животных — американский дрозд-пересмешник и индийский скворец майна.
Голосу человека лучше всего подражает попугай. По этому поводу Ф. Энгельс писал: «Птицы являются единственными животными, которые могут научиться говорить, и птица с наиболее отвратительным голосом, попугай, говорит всего лучше».
Многие попугаи выучивают до 100 и более отдельных слов и коротких фраз и часто произносят их к месту (например, попугай Куконя ленинградского натуралиста А. М. Батуева). Наиболее интересные примеры о сознательном применении попугаями человеческой речи приводит К. Лоренц. У его друга жил серый попугай по кличке Гриф. Он говорил «доброе утро» и «добрый вечер» всегда кстати.
Когда гость поднимался, Гриф низким голосом изрекал: «Ну, до свидания».
У брата К. Лоренца был синеголовый амазонский попугай. Потеряв на прогулке хозяина, он кричал: «Где Док?» Попугай очень боялся трубочиста и при его появлении улетал прочь с громким криком: «Трубочист идет».
Другой попугай, живущий у известного немецкого орнитолога, стал знаменит из-за своей исключительной памяти.
У ученого было дома много птиц и в их числе ручной удод по имени Хопфхен. Говорящий попугай выучил это слово. Вскоре удод умер. Через девять лет ученый приобрел другого удода, и как только попугай его увидел, то закричал: «Хопфхен… Хопфхен…»
Совершенно очевидно, что в основном птицы-«пересмешники» обучаются голосам других животных, слыша непосредственно издаваемые ими звуки. В отдельных случаях песня или сигналы, выученные птицей, могут передаваться контактным путем. Что это значит?
Н. Тинберген пишет: «Один мой коллега из Германии провел удивительный эксперимент со снегирем. Молодого самца выкормила самка канарейки. Воспитываясь в окружении птиц другого вида, этот снегирь настолько точно воспринял их песню, что его пение ничем не отличалось от пения канареек. Позже этот самец вместе с самкой своего вида вырастил выводок молодых снегирей, среди которых было два самца, прекрасно перенявших от отца канареечную песню. Одного из них увезли в другое место. Там к нему подсадили самку его же вида. Прошло два года, и один из потомков этой пары, самец, был возвращен моему коллеге. Каково же было его удивление, когда оказалось, что этот внук нашего первого снегиря в совершенстве имитировал песню канарейки, которой его дед научился четыре года назад».
Интересно, врожденна ли видовая песнь птиц, или они обучаются ей у старших? Кукареканье молодых петушков осенью совсем не похоже на кукареканье взрослых, и только к весне они начинают петь как заправские петухи. Причем, совершенно неважно, слышали ли они песню старших или выросли в изоляции.
У глухарей период «созревания» песни еще дольше. Первую весну, прилетев на ток, они или молчат, или издают скрипящие звуки, совсем не похожие на обычную песню глухаря. А на другой год, или изредка в конце первого токового периода, они начинают петь почти как старые птицы. Существует мнение, что в первую весну молодые глухари боятся стариков и потому не поют, хотя и умеют. С такой точкой зрения трудно согласиться, ведь молодежь придерживается окраин тока, и там им вряд ли грозит трепка от старых глухарей.
В Ленинградском зоопарке жил в 1938–1939 годах глухарь, выведенный из яйца и никогда не слышавший глухариной песни; в первую весну он пел плохо, а во вторую — как опытный токовик.
А вот большинству воробьиных птиц учиться петь обязательно. Зяблик или канарейка, выращенные в одиночестве и не слышавшие песни старых птиц, никогда не будут петь правильно. И чем раньше они услышат песню стариков, тем скорее обучатся. Харьковский любитель птиц Ф. А. Фоменко создал целые ансамбли канареек, поющих хором под музыку. Причем, он считает, что обучение идет много успешнее, если птицы начнут слушать музыку с 6-7-дневного возраста.
«Язык» зверей обычно состоит из немногих слов.
Голоса собак и их ближайших родственников — это обычно лай, вой, рычание, ворчание и визг. Однако эти звуки могут иметь множество оттенков, даже для одного и того же животного.
Короткое взлаивание, иногда кончающееся повизгиванием, означает просьбу — скажем, собака хочет выйти погулять или, наоборот, просится в комнату. Если просьба не удовлетворена сразу, она может начать громко лаять и скулить. Нетерпение часто выражается повизгиванием. Лаять громко собака может, когда с ней играют. Сторожевые собаки при появлении на участке, который они считают «своим», чужого человека лают, заканчивая лай рычанием. Иногда они воют без видимого повода — как говорят, «на луну». При испуге собаки часто визжат, а ударившись о пень или камень, взвизгивают. Гончие собаки, идя по следу зверя, заливисто лают; когда зверь на виду, лай переходит как бы в вопль, а потеряв след, они редко взлаивают. Лайка, «посадив на дерево» зверя или птицу, лает — причем, хозяин по интонации может определить, на кого именно: на глухаря, рябчика, белку, куницу, рысь… Обнаружив медведя или человека в глухом лесу вдали от жилья, собака лает совсем по-особенному.
