Вячеслав Сукачев - Белые птицы детства

— А Витька за карысями поехал.

— Знаю.

— Зна-авала.

— Ты говорить правильно научись.

Два мальчугана сидят на перевёрнутой лодке, и солнце ослепительно светит им. Один, тот, что постарше, в старенькой, линялой рубашонке и вельветовых штанишках. Он небрежно болтает в воздухе босыми ногами и смотрит туда, где уже ничего не видно, и лишь вода огромной реки сливается с небом.

Второй, Карысь, мальчуган лет шести, одет в хороший синий костюмчик, на его ногах жёлтые сандалии. Он тоже смотрит вдаль, но ему скучно и неинтересно просто сидеть, просто смотреть. И потом, сандалии так жмут, новый костюм сковывает, солнце печёт, а Витька уехал за карасями.

— Я могу лодку у деда Плехеева попросить.

— Ну и проси.

— Думаешь, не даст? — Карысь косится на товарища, а потом прыгает на одной ноге, задрав вверх другую.

— Чё, муха укусила?

— Не. Песок насыпался.

— Так сними.

— Нельзя. Ноги будут длинными.

Карысь медленно бредёт к воде и выкапывает в песке лунку. Затем пальцем проводит борозду, и мутноватая вода медленно вползает в углубление. Карысь заваливает лунку песком и, подумав минутку, крепко притопывает бугорок. Вода разлетается во все стороны и попадает на сандалии.

Карысь внимательно смотрит, как медленно скатываются капли, оставляя тёмные бороздки, и тоскливо говорит:

— Ва-ась, пойдём куда-нибудь.

— А куда? — спрашивает Васька и хмурится, усиленно соображая, куда бы это можно пойти. Но он, очевидно, так ничего и не придумал, потому что спрыгнул с лодки и растянулся на песке, подставив солнцу коричневые пятки.

И тогда Карысь, тщательно маскируя свою заинтересованность, почти одними губами шепчет:

— Давай на Гнилую протоку? — Он замирает в ожидании и испуганно смотрит на светлую макушку товарища. Но Васька не шевелится, не отвечает, и Карысь пугается, что сейчас он скажет «нет». — Ва-ась, я бы тебе камушки отдал. Пошли?

— Нужны мне твои камушки, — лениво отвечает Васька, — только тебе мать порки задаст.

— Не задаст. Она сегодня в район поехала.

— А вдруг медведь? — Васька садится на песке, испытующе смотрит на Карыся и зловеще спрашивает: — Не испугаешься?

— Не-е, — не совсем уверенно отвечает Карысь, и его тихо наполняет предчувствие чего-то неизведанного, тайного, почти недоступного для всего человечества. Только ему и Ваське суждено увидеть то, что скрывается за лесом, почти у самых гор.

Осторожно, окраинами, они выбираются за село и лишь здесь решаются выйти на дорогу. Карысь, для верности, ещё раз оглядывается на деревню, а затем быстро снимает сандалии и весело догоняет Ваську.

— Подверни штаны, — советует Васька, — запылятся.

А мир, оказывается, большой. Если сидеть на лодке и смотреть на лес, то он кажется совсем близко. А вот если идти к нему, то он всё время отодвигается к горам и конца этому не видно. Но зато ноги утопают в горячей пыли, и можно представить, что ты идёшь по огромной пустыне, где нет даже верблюдов и солнце никогда не прячется за сопками. А ещё лучше представлять, что это чужая земля, и что здесь нет магазинов, и даже леспромхозовской конторы нет. Зато здесь на каждом шагу лодки с моторами и можно брать любую, никто не заругается, и ехать куда хочешь.

— Ва-ась, — зовёт Карысь, — а ты живого медведя видел?

— Отвяжись! — Васька сумрачно насуплен и даже не смотрит на Карыся, быстро шагая впереди.

Карысь подкатывает распустившуюся штанину и бегом догоняет друга. Некоторое время они шагают молча.

— А я видел, — говорит Карысь.

— Ври, — Васька слегка поворачивает голову и подозрительно смотрит на Карыся.

— Да. В городе видел. В зоопарке. Он по клетке ходит.

— Чё ему ходить? Лежал бы.

— Я не знаю... У него глаза маленькие.

— А он сильно большой?

— Большой, — уважительно говорит Карысь, — под самую крышу.

— Какую крышу?

— Ну, в клетке. Там клетка из прутиков, чтобы смотреть можно было и колбасу бросить, если не жалко.

— Ты-то бросал?

— Не-е, у меня не было.

— А сам, поди, лопал?

И в это время они вошли в лес. Дорога с трудом протиснулась между первыми вековыми елями и пошла петлять, бросаясь в сторону от каждого пня и валежины. Мягким бугорком лежал вдоль дороги зелёный, с проседью, мох, простроченный частыми кустиками морошки. Сыростью и вековым покоем пахнуло на мальчишек из тайги, и они враз притихли и незаметно для себя прибавили шаг.

Солнце всё ещё стояло высоко, но уже не казалось жарким. Скрылись из вида далёкие сопки и родное село, в неведомые дали убегала дорога, сквозь которую тут и там проступали толстые витые корневища. Какие-то большие птицы со свистом пролетали мимо них, несколько раз прокуковала кукушка, а потом однообразный и звонкий стук по дереву долго сопровождал мальчишек.

— А если весь день идти и идти, то лес кончится? — тихо спрашивает Карысь.

— Жди, — уверенно отвечает Васька, — его самолётом и то за день не пролетишь.

Ваське уже сравнялось семь лет, и он этой осенью пойдёт в школу. Васька растёт без отца и потому привык к некоторой самостоятельности суждений и поступков. К женщинам он относится снисходительно, но мать свою очень любит. Васька мечтает вырасти большим и ездить на лесовозе, но об этом он пока что никому не говорит.

У Карыся есть отец и мать. Но он мечтает, чтобы ещё была и лодка. С лодкой у Карыся связаны самые заветные мечты: он хочет посмотреть, где кончается вода. Взрослые об этом не знают или не хотят говорить, но когда-нибудь Карысь им сам расскажет об этом.

— Тихо! — прошептал Васька и замер на дороге. — Ты слышишь?

Карысь повертел головой и даже присел на корточки, но ничего не услышал.

— Нет, — тоже шёпотом, округляя глаза, ответил он,— а что?

— Там кто-то есть,— кивком головы указывая вперёд, сказал Васька. — Слышишь, тарахтит?

Теперь и Карысь услышал неясный шум, причину которого понять было невозможно.

— Давай в тайге спрячемся! — встревожено предлагает Карысь.

— Не, — качает головой Васька, — там ему легче к нам подкрасться.

— Кому? — теперь уже совершенно испуганно спрашивает Карысь и озирается по сторонам.

Ответить Васька не успел, потому как враз стало ясно — по лесу едет телега. Теперь они даже стук колёс по корневищам различали, а вскоре из-за поворота, задевая лохматые ветви дугой, показалась голова лошади. И малыши разом признали в этой голове с большим белым пятном под правым глазом леспромхозовскую Стрелку.

Заметив ребятишек, Стрелка покачала головой и остановилась.

— Н-но! Встала! — сердито крикнул дед Плехеев и подёргал вожжи. Но Стрелка и не думала трогаться с места. Навострив чёрные уши, она с любопытством смотрела на ребят.

— Тю, сдурела?! — уже действительно рассердился дед Плехеев и потянулся обломать прутик. И тут он заметил ребят...

— Вот оно что, — удивлённо протянул дед и отложил вожжи в сторону. — А ну, огольцы, ступайте ближе. Живее, живее. Вы это как сюда попали?

— Мы на Гнилую протоку идём, — упрямо нагнул круг лую голову Васька. Карысь робко выглядывал из-за его спины.

— Ух ты, самостоятельные, — усмехнулся в реденькую бородку дед и вдруг строго прикрикнул: — А ну, марш в телегу, путешественники! Я вот вам дам протоку и ещё родителям всё расскажу. Этак-то прошлым летом Гришка Сорокин ушёл, и по сей день ходит. Ну, кому я сказал?

Первым, вытащив руки из карманов, неохотно полез в телегу Васька. Он сел в самом задке телеги и свесил ноги. Рядом с ним пристроился затихший Карысь.

— Всё, что ли? Но! Поехали, — задёргал вожжами дед Плехеев, — пошла, милая.

Стрелка вздохнула и мягко тронула телегу.

Дед Плехеев натолкал в телегу свежего сена, и от него пахло озером, камышами, береговой тиной. И в первые минуты, удобно усевшись на этом сене, Карысь даже позабыл о том, что до протоки они так и не дошли. Но Васька, привыкший любое дело доводить до конца, толкнул его локтем в бок и тихо прошептал:

— Сбежим?

— Дома влетит, — неуверенно говорит Карысь.

— Теперь всё равно узнают.

— Будет нам, — тоскливо тянет Карысь и суёт палец в нос.

— Ну, забоялся, — презрительно отвернулся Васька,— тогда я один убегу.

— Ладно, — решается Карысь, — давай лучше вместе.

— Это кто же вас на такое дело надоумил? — говорит дед Плехеев, добродушно улыбаясь, и весело смотрит на ребят. Несколько травинок запуталось в его бороде, седые волосы ёжиком топорщатся на макушке. Он придавливает вожжи коленом, достаёт портсигар и красный закопчённый мундштук. Когда дед Плехеев прикурил и, спрятав портсигар в карман, оглянулся, ребят в телеге уже не было.