— Евгений Васильевич, — начал Игорек, — мы хотим организовать ансамбль…
— Очень интересно! — с иронией сказал ботаник. — Какой ансамбль? Вокально-инструментальный?
— …Такой же, как в вашем классе, только мы еще поем.
— А как называется ваш ансамбль? — поинтересовался Евгений Васильевич.
— «Микроскоп», — соврал Игорек, чтобы задобрить ботаника.
— Недурно, — похвалил Евгений Васильевич. — Но я бы назвал его иначе: например, «Четыре двоечника».
— Мы, между прочим, не двоечники, — уточнил я.
— А какой у вас репертуар?
— Разный, — туманно ответил Игорек.
— Так вы что, приглашаете меня играть в вашем ансамбле? — Евгений Васильевич сделал вид, что не может понять, почему мы пришли именно к нему.
— Нет, нам нужны инструменты, — сказал Саня.
— Пусть ваш класс репетирует по четным дням, а мы — по нечетным, — предложил Игорек.
— Гм! — ухмыльнулся ботаник. — А играть-то вы умеете?
— Пока не очень, — признался Игорек. — Только аккорды выучили.
— О! Это не так уж и мало! — воскликнул ботаник. Он взял лейку и стал поливать цветы на окне.
— Значит, можно? — спросил Юрик.
— Что?
— Играть вместе с вашими ребятами? Мы инструменты не сломаем.
— Что вам, жалко? — спросил я.
— Отнюдь! — покачал головой ботаник. — Но сперва я должен убедиться, что вы умеете играть. — Ботаник отвернулся, показывая, что разговор окончен.
— Все пропало! — сказал Игорек, когда мы вышли в коридор. — Разве с Евгешей договоришься!
— Может, придем с гитарой, раз он хочет? — предложил Саня.
— Что мы будем играть? — спросил я.
Все молчали: демонстрировать нам было попросту нечего…
Все так же молча мы спустились в вестибюль. Около вешалки стояла Альбина. Она уже успела сбегать домой и переодеться для репетиции.
— Что такие грустные? — спросила Альбина, улыбнувшись.
— Ходили у ботаника инструменты просить, — объяснил я. — А он сказал: сперва концерт, а потом инструменты…
— А почему вы к Вите не заходите?
— Скоро придем, мы аккорды учим, — объяснил я.
Альбина спрятала гребенку и, кивнув нам на прощанье, прошла в актовый зал.
Я долго смотрел ей вслед.
— Нечестно, — сказал Юрик. — Инструментов они нам не дали, а солистку нашу эксплуатируют.
— А если ее подговорить, чтобы она больше с ними не пела? — загорелся Игорек.
— Не надо, — возразил я. — Если бы у нас свой ансамбль был, тогда другое дело.
Во вторник Саня принес в школу справку. Это была обыкновенная бумажка, на которой стояла печать и было написано, что Санина мать, Ярославцева В. П., работает в НИИ-303 в качестве лаборанта с окладом 90 рублей.
После уроков, не заходя домой, мы отправились на почту втроем
Юрику опять нужно было сидеть с сестренкой.
В отделе доставки раскладывали почту три почтальона, среди них только одна знакомая — Валя. Здесь же торчало несколько посторонних лиц: мужчина с маленьким черненьким чемоданчиком «атташе» и женщина в меховой шубе, которая сразу уставилась на нас.
— Вот такие ребята вчера подожгли наш почтовый ящик. Один был в красной куртке, а двое — в синих. Все с длинными волосами.
— Никаких ящиков мы не поджигали! — возмутился Игорек.
— Те ребята были постарше, — виновато улыбнувшись, уточнил мужчина.
— Не беспокойтесь, гражданка, — сказала Валя. — Вашу заявку мы записали. Завтра придет слесарь и починит ящик.
Еще раз ощупав нас недовольным взглядом, женщина двинулась к выходу; мужчина виновато последовал за нею.
— А что вам, ребята, нужно? — спросила почтальон в ватнике.
— Они работать у нас будут, — объяснила за нас Валя.
— Ну-ну… — скептически промычала женщина в ватнике.
— Кто из вас вчера оформился? — спросила Валя.
— Иди сюда, — позвала Валя. — У нас заболел почтальон на третьем участке. Сейчас я дам тебе бегунок и помогу разложить почту.
Она повела Саню к столу. На нем лежала тетрадь с надписью «3-В» — третий участок, вечерняя доставка. Мы шли следом.
— А вы куда? — строго спросила Валя. — Помощников здесь не надо, а то получится у семи нянек дитя без глаза.
— Нечего смотреть, — сказала женщина в ватнике. — Ходят тут всякие, а потом журналы на свои деньги покупай.
Я быстро пошел к двери. Игорек последовал за мной. Если бы не ансамбль, я бы никогда больше не подошел к почте ближе чем на сто метров.
На улице гулял ветер. В лицо бил колючий снег. Мы подняли воротники и спрятались за трансформаторную будку. Возле школы наблюдалось непонятное оживление. У крыльца стоял автобус, высокие парни выгружали из него какие-то коробки.
— Это что за амбалы? — спросил я.
— Это не наши. Сегодня же учительский «Огонек» для всего района. Пошли посмотрим!
— Сперва обождем Саню, — подумав, сказал Игорек. — Время есть, раньше шести они не начнут.
Саня появился из подъезда через час. Если бы малыши не одолжили нам две пластиковые клюшки и шайбу, мы могли бы за это время запросто умереть от скуки. За спиной у Сани висела огромная почтовая сумка. Мы бросили клюшки и побежали навстречу.
— Тяжелая? — спросил Игорек.
— Не очень, — покачал головой Саня. Под мышкой он держал бегунок, а в руках небольшой ключ.
— А это зачем? — спросил я.
— Секции открывать.
— Сегодня в школе играет ансамбль, — сказал Игорек.
— Я, наверное, не пойду, — сказал Саня.
— Почему? — удивился я.
— Почты много. Здесь на два часа, не меньше.
Мы решили разносить почту вместе. Сумки с учебниками пришлось забросить к Игорьку. Появляться дома мне не хотелось.
В первом подъезде было совсем немного работы. Игорек, орудуя ключом, открывал секции, а мы с Саней раскладывали по ячейкам газеты. Когда мы вошли во второй подъезд, навстречу нам попалась женщина, которая приходила с жалобой на почту. Она подозрительно взглянула на нас и почему-то прижала к себе сумочку.
В четвертом подъезде мы попали в ловушку. Сперва, войдя в подъезд, мы ничего подозрительного не обнаружили. Саня поставил сумку на ступеньки, а мы с Игорьком начали открывать секции. Но успели открыть только одну, самую дальнюю, которая висела над шестой ступенькой. В этот момент возле лифта, как из-под земли, вырос Герасим. Когда-то он учился в нашей школе и каждую перемену торговал в туалете жвачкой, которую выменивал у иностранцев на значки.
— А ну-ка дай сюда ключ! — приказал Герасим.
Игорек спрятал ключ за спину и сбежал по ступенькам вниз, поближе к Сане.
— Герасим, будь человеком, мы за почту отвечаем, — сказал я.
Герасим развернулся на сто восемьдесят градусов. Вытащив из кармана газовую зажигалку, он зажег факел перед моим носом. Намек был ясен без пояснений. Я прижался к секции.
— Отойди, — приказал Герасим.
Я не шелохнулся, рассчитывая, что ребята нападут на Герасима с тыла. Правда, у Сани была сумка, но Игорек…
— Ах так! — процедил сквозь зубы Герасим и, стремительно нагнувшись, схватил меня за ногу.
Пытаясь сохранить равновесие, я уцепился за ручку соседней квартиры и попал Герасиму ботинком в нос. В следующую секунду над моей головой взвился кулак. Удар пришелся по переносице, и из носа у меня потекла кровь.
Но тут Герасим вдруг рухнул на пол: сзади ему сделал подсечку Игорек.
— Кончай драку! — прогремел вдруг чей-то знакомый голос. Рядом с Игорьком возник Коля Снегирев.
— Да вот, салаги возникают, — пожаловался, поднимаясь на ноги, Герасим.
Я сразу понял, что Колю он уважает и не очень рад его появлению.
— Мы почту разносим, а он хотел ящик поджечь, — объяснил ситуацию Игорек.
— Хватит врать! — огрызнулся Герасим.
— Никто не врет. Это вы вчера в соседнем подъезде целую секцию сожгли. Скажешь, нет?! — крикнул я.
— Пошли, поговорим! — сказал Коля, взяв Герасима за рукав.
Я вытер платком кровь, в ушах у меня звенело.
— Следы есть? — подлетев ко мне, спросил Игорек.
Мы подошли ближе к лифту: здесь горела лампа дневного света. Царапин у меня на лице, к счастью, не оказалось.
Когда все газеты, журналы и письма были доставлены адресатам, мы отнесли сумку на почту и подошли к школе. Под окнами актового зала уже стояла толпа. Сверху нежно и звонко пели гитары, звук их красиво вибрировал, то взлетая высоко вверх, то опускаясь вниз, в басовый регистр. Впечатление было тако словно кто-то специально крутит тембр во время исполнения.
— Песня называется «Только ты», — с ходу определил Игорек.
