Ничего не сказала тётя Зоя Сашкиному папе, но Сашкин папа заметно, у всех на глазах, съёжился.
Тётя Зоя отвернулась, вздохнула полной грудью и отчётливо произнесла:
— Вот так… — И, помолчав секунду, добавила: — А теперь ждать. Только ждать, товарищи!
— Будем надеяться, — слабым голосом произнесла бабушка и медленно опустилась на скамейку.
Мчит электричка на станцию ИСТРА. Лица мальчишек то возникают, то вновь пропадают в темноте. Так и стоят они в тамбуре… Не прозевать бы остановку. Ах, эта остановка… Скоро ли она?
Поезд неумолимо уходит всё дальше и дальше.
— Как там моя бабушка? — печалится Сашка. — И влетит же мне от неё!..
— А мне от матери, думаешь, не влетит? — утешает друга Виталик.
Несколько секунд они напряжённо молчат.
А поезд увозит их всё дальше и дальше… на станцию ИСТРА.
Фонари вдоль дороги всё быстрее и тревожнее заглядывают в их погрустневшие лица. Едут, едут, долго едут. А может, это им просто так кажется…
— Замедляет, что ли? — неуверенно спрашивает Виталик.
— Нет.
И опять они молча едут на станцию ИСТРА.
Навстречу просвистел пассажирский. Вот бы им тоже назад, да с такою же быстротою! Но электричка, лениво постукивая колёсами на стыках рельсов, — только вперёд, только вперёд, только на станцию ИСТРА…
— Замедляет? — опять спрашивает Виталик.
— Нет.
Ближе к ИСТРЕ, ближе к ИСТРЕ и всё дальше от МОСКВЫ.
— Замедляет?
Голос Виталика уже вздрагивает от нетерпения.
— Кажется…
Мальчики торопятся стать возле двери. А поезд, хоть и медленно, всё ещё идёт и никак не решится на то, чтобы остановиться окончательно.
Мимо платформы, мимо опустевших на ночь павильонов и скамеек совсем уже медленно проплывает почти пустой состав.
Наконец — стоп! В разные стороны разъехались двери, и, никем не замеченные, на платформу выходят ребята.
Людей здесь нет.
Ночь в незнакомом месте — совсем чужая. Чужая луна, чужие деревья. Только электричка была здесь своя… Но пропел гудок, и пошла она дальше… на станцию ИСТРА… А ребята остались одни…
— Туда — на ИСТРУ…
Виталик смотрит вслед ушедшей во тьму электричке.
— А нам домой надо…
Он медленно оглядывает пустынную платформу, одинокие павильоны и холодные влажные деревянные диваны.
Ни души…
Виталик виновато заглядывает Сашке в лицо.
— МОСКВА вон там…
Сашка молча смотрит на друга.
— Пошли?.. — предлагает Виталик.
— Куда пошли?
— В МОСКВУ…
— Может, обратной электрички дождёмся?.. — неуверенно спрашивает Сашка.
— Нам билеты купить не на что…
— Не на что… — соглашается Сашка.
— Это тебе не трамвай… Тут контролёры со щипчиками.
— Точно… Со щипчиками…
И, взявшись за руки, они задумчиво бредут вдоль платформы. Сашка зябко поёживается в своём драном плащике. Поплотнее надвигает кепочку. «Спасибо бабушке, — думает, — а то бы вовсе замёрз…»
Захотелось есть. Вспомнили про калорийку. Разделив пополам, мигом проглотили… Посожалели, что на найденные деньги не сообразили купить булку покрупнее… Не обязательно сладкую. Денег хватило бы даже на батон. Только сейчас спохватились, что пятак оставили у булочницы на прилавке.
— Всё равно на билеты так и так было бы мало. Так и так пришлось бы пешком возвращаться…
Вышли на шоссе. Зашагали быстрее, стараясь не глядеть по сторонам. Потому что стоило глянуть вправо — там чёрная стена леса. Глянули влево — почти рядом красная, перечёркнутая электрическими проводами луна… Лучше уж смотреть только на дорогу…
А дорога на гору бежит. Заворачивает. И ни живой души вокруг. Вдруг огонёк мелькнул на дороге.
— Машина!
— Где?
Сашка ничего не видит.
— «Москвич»! — сообщает Виталик.
Сашка напряжённо всматривается в темноту.
— Где «Москвич»?
Нет. Сашка решительно никакого «Москвича» не видит.
На мгновение вдалеке зажигаются фары.
— Вижу! Теперь вижу… Вижу огоньки…
Они молча следят за приближающейся машиной.
«Как у нашего дяди Юры, — мелькает в Сашкиной голове. — Если бы это был дядя Юра!..»
Сашке почему-то вспомнилось, как однажды он рядом с дядей Юрой лежал под его машиной.
«Я не против, — рокотал своим баском дядя Юра, — только, видишь ли, сквозняк… Не простынь, пожалуйста…»
«Не простыну», — пообещал Сашка, а сам простудился и целую неделю пролежал с ангиной.
— Сейчас тоже можно заболеть, — вдруг подумал он вслух.
— Не заболеем, — убедительно заявил Виталик. — Знаешь что, — сказал он солидно, — отойдём-ка лучше с дороги.
И он проворно оттащил Сашку на обочину.
Ребята сиротливо стояли в затенённой части дороги, когда машина со свистом пронеслась мимо. Но, проехав всего каких-нибудь сто метров, она неожиданно со скрежетом затормозила.
Из машины вылез кривоногий Верзила. Он поднял капот, покопался в моторе и вдруг гаркнул:
— Выходи! Поломка…
Из машины вышел второй. Он был пониже ростом. Лицо и лысина его блестели под луной. Постояв немного, он потянулся и стал глядеть на небо.
Тем временем Верзила взял в машине большой гаечный ключ и, держа его прямо перед собой, вдруг взревел и двинулся на Лысого.
— Убью, гад! — услышали ребята.
Взмахивая гаечным ключом, Верзила выплёвывал такие ругательства, каких ни Сашке, ни Виталику ни разу в жизни не приходилось слышать.
— Вот этим ключом по башке — и нет тебя! — орал Верзила.
— Да ты, Федченко, взбесился, что ли? Чего тебе надо? — спросил Лысый.
— «Чего, чего»? А ничего! — орал Верзила. — Он ещё спрашивает.
И вдруг этот здоровенный Верзила по-бабьи завыл:
— Другие тащат… Им — ничего! А Федченко и честно подхалтурить не может… Что я, хуже людей?
Тут настроение его опять резко изменилось, и гаечный ключ жутко заходил в его руке.
— Убью!
— Не угрожай, — сказал Лысый, — не на того напал.
Он даже не глядел на этот ключ.
— И не ори. Ты же знаешь, меня в страхе держать не удастся. А воплями своими только сов распугаешь.
— Сов? — переспросил Федченко.
— Ну да, сов. У них сейчас самое время охоты. Они, как и все разбойники, по ночам нападают.
— А-а-а… Он ещё измывается! Убью без свидетелей, в овраг кину, никто не найдёт. — Федченко метнулся и взмахнул гаечным ключом.
— Найдут! — уверенно отчеканил Лысый. — Человек — не покрышка с автобазы. Разыщут!
Как услышал Федченко эту покрышку, совсем озверел и с криком: «А ты знаешь, что я взял покрышки?!» — ударом в грудь повалил Лысого на землю и уже поднял ключ над его головой.
Тут ребята как закричат!
Услышав этот крик, Федченко перемахнул через Лысого, вскочил в машину, фыркнул мотором и умчался в темноту.
Лысый сразу же встал и, отряхиваясь на ходу, пошёл к перепуганным ребятишкам.
— Господи, — вырвалось у него от неожиданности и удивления, — откуда вы?
Ребятишки смотрели вслед умчавшейся машине.
— И никакой поломки… — разочарованно произнёс Виталик.
— Дядя! Теперь он уйдёт? — беспокоился Сашка.
Лысый посмотрел туда, где скрылся Федченко:
— Кто?
— Да этот бандит…
Лысый тяжело вздохнул. Он вынул из кармана носовой платок, обтёр им лысую голову и положил платок обратно в карман.
— Трус и пьяница этот Федченко. Такому и машину доверять не стоит… — И он опять тяжело вздохнул.
— Конечно, не стоит доверять! — подтвердил Сашка.
— А что, если его теперь и не поймают? — волновался Виталик. — На такой машине и в другой город уехать можно.
— Далеко не уедет, — уверенно сказал Лысый. И он снова начал отряхивать свои штаны.
— Его бы как раз в милицию отдать, — заметил Виталик, — а он — фюить — в машину и уехал!..
— Никуда не денется!
Лысый уже почистил штаны, выпрямился, посмотрел на ребят и, словно только сейчас их заметил, удивлённо заулыбался:
— Откуда вы?
Виталик и Сашка переглянулись.
— Как вы здесь оказались? — настаивал Лысый.
— Случайно, — уклончиво ответил Сашка.
— Ничего себе! Вот так случайность!
Лысый усмехался, покачивая головой, и при этом смотрел на часы.
— Времени-то… двенадцатый! Небось там весь город вас разыскивает… А к родителям уже и «неотложку» пришлось вызывать.
У Сашки заныло в животе. Ему вспомнилось, как бабушке однажды вызывали «неотложку». Врач приехал с чемоданчиком и вытащил из него огромный шприц с иглой. Он разбил скляночку и иголкой вобрал в шприц всю жидкость, а потом влил бабушке в руку повыше локтя. Сашке казалось, что лекарства слишком уж много. И хотя бабушка после этого выздоровела, вид шприца с иголкой Сашке был невыносим. Он вспомнил, что у бабушки часто повышается давление и что происходит это, когда она поволнуется.
