— Выключи утюг, — сказала я Марульке. — Ведь погладила уже.
И эта бестолковая Марулька побежала выключать утюг, хотя его и не надо было выключать. Падая, я так сильно дернула провод, что утюг сам выключился, вилка отскочила к самому порогу голубой комнаты.
Когда Марулька вернулась, я притворилась, что мне и не больно вовсе, уселась на стул и нарочно весело сказала, что вот как здорово получается — почти месяц впереди с бездвойканьем, с безрежимьем и с безвставаньем. Можешь подниматься, когда хочешь, хоть в двенадцать часов. Вот я сегодня проснулась в одиннадцать, и никому до этого нет дела — мама уже на работе, а Санька даже не знаю где.
— Ага, — поддержала меня Марулька. — Это очень хорошо.
Мы помолчали немного, но не потому, что нам не о чем было говорить, а потому, что Марулька разбирала и прятала в тумбочку свою рационализацию.
Потом я сказала:
— Холодно что-то сегодня. Солнце светит, а холодно.
— Ага, — отозвалась Марулька. — Это потому, что дождик был. И опять дождик по радио обещали.
Я сказала, что мало ли что обещают по радио. Если обещали дождик, значит, будет солнце. Марулька ответила, что врет только наше местное радио, а московское не врет никогда. Тогда я сказала, что и московское вон один раз обещало нам дождь с градом, а никакого града не было. Марулька на это ответила, что у нас, может быть, и не было, а у других было. Вон где-то в прошлом году был град, так каждая градина по сто граммов весила.
Потом мы поговорили немного об урагане Альма, потом о циклоне и антициклоне, потом о заморозках и о метели, которая была у нас прошлой зимой, а до Москвы не дошла. Потом Марулька потащила платье, которое гладила, Татьяне Петровне в ее комнату, а я подняла глаза на моего Корнелия Вандердекена. И обомлела!
На том месте, где он висел, опять было пусто! И «Утреннего леса» не было! И «Девочки с Луной»! И «Сказки»! Опять исчезли самые лучшие картины!
— Марулька! — закричала я. — Опять?! В сарай?! Там же дождик!
Марулька тут же прибежала и успокоила меня. Картины унесли в какую-то мастерскую, чтобы вставить их в новые рамы. Неудобно же везти их на выставку в таких ободранных рамах. Сказала мне это Марулька каким-то жалким шепотом и почему-то ужасно покраснела.
— А надолго их увезли? — спросила я подозрительно.
— На неделю, — ответила Марулька и опять покраснела.
Потом она села рядом со мной и снова принялась тереть коленку, словно ушиблась она, а не я. Терла и терла, пока я ее не спросила.
— Тебя блохи кусают, что ли?
— Знаешь что… — прошептала Марулька.
— Что?
— Не надо никому ничего говорить про вчерашнее.
— Еще вчера об этом сказала!
— Ага, — пролепетала Марулька. — Все равно ведь скоро все само собой выяснится.
— А что выяснится? Как это все выяснится?
— Ведь она же… Та, в плаще, сказала, что придет к нам еще, — прошептала Марулька. — Разве не помнишь? Когда она уходила, то сказала, что придет.
Кто-то подбросил мне за шиворот целую пригоршню мурашек. Но я не стала чесаться, как Марулька. Я очень спокойно ответила:
— Ладно. Пусть приходит. Подождем. Выясним. Я могу молчать хоть тысячу лет.
После этого я больше ни о чем с Марулькой разговаривать не стала, хотя можно было бы еще кое о чем поговорить. Подумаешь! Ведет она себя так, словно и не трусила вчера совсем! Словно это я, а не она бродила вчера по дому и заглядывала за газовую плиту! Не хочет переживать — пожалуйста!
Я встала и сказала, что у меня дела, что у меня давно эти дела, да все никак не выберу время их переделать. Я так и знала, что она попросится идти со мной. Когда она попросилась, я сказала, что у меня такие дела, где она мне совершенно не нужна и даже мешать будет. К тому же, помнит ли она о том, что у нас наружная дверь уже целый месяц не закрывается на ключ, потому что перекосилась, и что поэтому кому-то нужно обязательно сидеть дома? А Татьяна Петровна дверь, конечно, караулить не будет. Разве Марулька Татьяну Петровну не знает? А Санька сидеть дома тоже сегодня не может, Саньке тоже нужно кое-какие дела переделать. Я тут же высунулась в окно и крикнула во двор Саньке, чтобы он сбегал на берег и посмотрел, открыт ли тот киоск на набережной, в котором продают всякие бериллы, опалы и все остальное барахло. Я знала, если услать Саньку на берег, то он там застрянет надолго.
Потом я помахала Марульке на прощанье рукой и ушла. Мне нужно было обязательно, во что бы то ни стало рассказать кому-нибудь про то, что у нас случилось, иначе я бы просто не выдержала, просто бы умерла! Я решила пойти к Фаинке Кругловой.
Но сначала я вышла во двор и обошла наш дом кругом.
Та стена, где были окна кухни, считалась глухой, хотя там все-таки были окна — два кухонных и третье, маленькое, наверху, одно из трех окошек башенки. Больше ни окон, ни фонарей, ни чего-либо другого, что может светиться, здесь, на этой стороне дома, не было. Я постояла-постояла, посмотрела-посмотрела, подумала, что, пожалуй, мама вчера не зря пела мне ту песенку. Такое может только присниться. Я пошла к Фаинке.
По дороге к Фаинке я придумала, как сделать, чтобы Фаинка не догадалась, что эта история случилась именно у нас в доме. Я решила сказать, что будто бы эту историю рассказала мне одна знакомая девчонка, которую Фаинка не знает, даже в глаза ее никогда не видела. Может быть, даже вообще эта девчонка не из нашего города! Божьих коровок я заменила майскими жуками, а жабу черным рыцарем. В книгах из Фаинкиного шкафа были сплошные черные рыцари, которые обязательно устраивали людям пакости. Я собиралась рассказать эту нашу историю, то есть уже не совсем нашу, потому что там были майские жуки и черный рыцарь, и спросить у Фаинки, что она обо всем этом думает.
— А! Люська! — воскликнула Фаинка, увидев меня. — Отгадай, что я изобразила?
— Не надо! — завопила я так, что Фаинка испугалась по-настоящему, без переживаний. — Не надо, пожалуйста! А то у меня мало времени!
— А у меня, думаешь, его много? — обиделась Фаинка. — Я только одна за вас всех и отдуваюсь! «Фаинка такая, Фаинка сякая! Фаинка куртку у дяди украла». А сами на свидание с Колькой Татаркиным бегаете!
— Кто… бегает?
— Ленка Кривобокова бегает. Вчера с Колькой возле газированной воды пирожки с повидлом ела. Люська Первая видела.
— Вот как!
Я хотела сказать что-нибудь обидное про Кольку, про Ленку Кривобокову или хоть про пирожки с повидлом, но Фаинка меня перебила:
— Ну! Давай рассказывай, что у вас там в доме творится! Обещала прошлый раз!
— У нас как раз ничего и не творится, — ответила я сердито. — Творится вовсе не у нас, а у одной моей знакомой девчонки, которую ты не знаешь вовсе, ты ее даже в глаза не видела ни разу.
И я рассказала Фаинке про Марулькину тетку, про черного рыцаря, про майских жуков и про фигуру в сером плаще с капюшоном.
Фаинка слушала и не удивлялась ни капельки.
— Ну? — спросила я у нее, когда кончила рассказывать. — Как ты думаешь, кто бы это мог быть… в сером плаще?
— Кто? — пожала плечами Фаинка. — Да тут же все ясно. Та девчонка со страху не померла еще?
— Что ясно? Опять привидение?
— А кто же? — спросила Фаинка.
— Ну что ты, Фаинка! Кругом спутники летают, а ты в привидения веришь! Вон Люськи, и Первая, и Вторая, уже давно перевоспитались и ни в какие привидения больше не верят.
— Да? — удивилась Фаинка. — Врут! Бежим, припрем к стенке!
Сначала мы помчались припирать к стенке Люську Первую. Когда мы мчались мимо ларька с газированной водой, я опять увидела там Кольку Татаркина. И хотя мы мчались на всех парах и нам вообще было сейчас и не до Кольки, и не до газированной воды, и не до Ленки Кривобоковой, я все-таки опять зачем-то оттопырила пальцы на руке и опять — влево-вправо, влево-вправо… Тьфу!
Мы примчались к Люське. Увидев нас, Люська радостно заулыбалась, она стала просто счастливой, потому что по нашим лицам догадалась, что мы сейчас расскажем ей, наконец, что-то необыкновенное. Припирать ее к стенке нам даже не пришлось.
— Привидение! — воскликнула Люська, выслушав нашу историю, к которой Фаинка еще кое-что от себя добавила. — Конечно, привидение!
Потом мы уже втроем помчались к Люське Второй. Люська Вторая, увидев нас, тоже заулыбалась и тоже стала счастливой. В особенности после того, как Фаинка еще кое-что от себя добавила, и Люська Первая тоже добавила.
— Привидение! — твердо сказала Люська Вторая, выслушав их обеих. — А вы думали что?
Вчетвером мы помчались к Ленке.
— Привидение! — сказала Ленка после того, как Фаинка и обе Люськи еще немножечко своего к моей истории добавили. И я добавила.
Через два часа все наши полкласса уже знали страшную историю, которая случилась с моей знакомой девчонкой. И везде нам говорили на разные голоса одно и то же:
