— Нет его тут! — закричали школьники. Часы опять зашипели.
— Я не могу при вас осмотреть часы, — тихо сказал человек. Слышите! Они не терпят лжи.
— Ну и плевать! — завизжала вежливая старушка. — Плевать на ваши часы! Отдайте мешочек, украли мешочек!
— Так-так, прошу вас удалиться, — сердито сказал учитель. — Вы забываетесь, здесь дети.
— Это разбойники, а не дети! — выкрикивала вежливая старушка, пятясь от костра. — Где мой внук? Я этого так не оставлю, вы мне еще ответите за мешочек!
— Не стоило ее обижать, — сказал мастер вслед вежливой старушке. Он все держал часы обеими руками, как бы отогревая механизм. Понимаете, я еще смолоду задумывался над одной странной штуковиной.
Он помолчал, подбирая слова.
— Вот ведь что. Каждый из нас бывает то хорошим, то похуже, а иногда и совсем никудышным.
Мастер подошел к костру и прикурил от уголька.
— И во мне самом, я чувствовал, спорят хороший человек и неважный. Да. А так хотелось, чтобы всегда брал верх самый лучший мой человек — тот, что любит работать, знает цену дружбе, который не боится говорить правду и не причиняет боли другому.
— А как же узнать, — поднял руку Понимальчик, — какой человек ты сейчас — хороший или плохой?
— То-то и оно, — улыбнулся мастер. — Был у меня один знакомый волшебник.
— И он всегда вам говорил? — подпрыгнул Мультик.
— Нет, — покачал головой мастер, — просто-напросто мой лучший человек сам тянулся к этому волшебнику. И уж когда мы были рядом, я знал — беспокоиться не о чем.
— Наверное, вы любили этого волшебника? — высоко подняла брови Ленточка.
Мастер не ответил ей, только глубоко затянулся папиросой и продолжал:
— Но вот беда: волшебник был слишком занят и разыскивать его становилось все труднее. Тогда-то и пришло мне в голову вложить в эти часы один секрет.
— Мы никому не расскажем, — прошептал Чистая Пятка.
СЕКРЕТ УДИВИТЕЛЬНОЙ ЛУКОВИЦЫ
— Несколько лет я собирал и отлаживал механизм, — задумчиво сказал мастер, — приглядывался к людям, пробовал угадывать их мысли, слушал пение птиц на рассвете. И вот в одну прекрасную ночь работа подошла к концу. Часы были готовы.
— Они идут точно по солнцу? — спросил Фок.
— О, не это в них самое главное, — ответил мастер. — Когда часы шли секунда в секунду, а на рассвете пели вместе с птицами, это значило, что они рады за моего лучшего человека. А когда неважный человек, неправдивый и черствый, одолевал во мне хорошего, часы то и дело останавливались, убегали вперед или отставали. И громко шипели, вместо того чтобы петь по утрам.
— А тот волшебник? — спросил кто-то.
— Теперь я мог не тревожить обремененного делами волшебника, сказал изобретатель часов. — А через некоторое время и сам научился понимать, когда поступаю хорошо, а когда плохо.
— И вы подарили часы той старушке, потому что она вежливая? спросил Понимальчик.
Мастер рассмеялся.
— Нет, — сказал он, — я дал их своему другу. Но после этого часы сменили, должно быть, не одного хозяина. Люди, в которых плохое сильнее хорошего, избавлялись от подарка: кому нужны часы, если они неправильно показывают время, да еще и шипят. А тот, кто кое-чему научился, передавал часы другим.
— Понятно, — пробасил Фок. — И никто не завидовал.
— Само собой, — кивнул мастер. — Чего же завидовать, если другой человек становится лучше?
Костер догорал. Молочные струи тумана сделались сиреневыми.
Мастер достал из кармана ключик.
— Часы заводятся раз в год, — сказал мастер. — Никто не мог этого сделать, потому что ключ остался при мне.
Он отщелкнул крышку часов и осторожно вставил ключик в прорезь.
Слышно было, как на лугу позванивает колокольчиком Тамара. Тяжелые капли росы, шурша, скатывались с веток в траву.
Мастер несколько раз повернул ключик.
Что-то щелкнуло в механизме, потом послышался тоненький высокий звук, как будто птица пробовала голос.
Это запели часы.
Учителю показалось, что он снова играет отцу веселую песенку на глиняной дудочке-окарине.
Чистая Пятка увидел себя рядом со спасенным Фоком.
Ушастик вспомнил про Тамару и с нежностью подумал о ней.
Понимальчику захотелось угостить Ленточку земляникой.
И всем отчего-то стало хорошо и грустно.
То ли оттого, что серебряное горлышко отыскало в каждом из них хорошего человека.
А может, оттого, что первый утренний луч показался из-за верхушек деревьев и позолотил крышку часов.
Может быть… Да разве всегда мы знаем, отчего нам хорошо или грустно?
Музыка постепенно стихла, словно спряталась в свой серебряный домик-луковицу.
— Так-так, — задумчиво проговорил учитель, — это… это непостижимо! — Он снял очки и потер переносицу.
— А вы когда-нибудь еще дадите послушать? — попросил Чистая Пятка.
— Послушать? — переспросил мастер. — Нет, пожалуй…
— Эх! — тяжело вздохнул Фок.
— …пожалуй, — продолжал мастер, — я оставлю часы у вас, в разноцветной школе.
— На целый год? — подпрыгнул Мультик.
— Да, — сказал мастер и протянул Фоку заветную луковицу, — но только…
— Что — только? — испугался Фок и прижал часы к животу.
— Часам слишком часто приходилось шипеть, и если не дать механизму отдохнуть, боюсь, он разладится.
— А мы будем… мы не будем, чтобы они шипели! — закричала Ленточка.
— Хорошо, — улыбнулся мастер, — постарайтесь, чтобы часы пели по утрам! Сказать по правде, я и не беспокоюсь — ведь в вашей школе есть свой волшебник.
Все изумленно оглянулись по сторонам, а мастер лукаво прищурился.
— Да, — продолжал он, — этот волшебник сумел разглядеть в каждом — и в тебе… и в тебе… и в ней — самого лучшего человека. И многому научил вас.
— Что вы, — сказал учитель Так-Так, и солнце быстрым зайчиком сверкнуло в его очках, — ведь мы еще только начинаем учиться.
Он достал школьный звонок и зазвонил.
