— Ты правда видела землю?
— Нас отнесло в сторону, но теперь я совершенно уверена. Земля рядом.
— Мы сможем туда добраться?
— Возможно.
— Это оттуда светит?
— Вполне вероятно.
— И белые птицы тоже оттуда?
— Да.
— О, Дина, наконец-то!
Внезапно снова темнеет. Серая мгла окутывает нас, словно сырое одеяло.
— Нет! — кричу я.
— Это пройдет. Пользуйся случаем, дай глазам отдохнуть. Пойду вперед.
— Будь осторожнее, Дина.
Я слышу, как она быстро перемещается к передней части плота. Но вскоре все заглушает шум воды. Я медленно открываю глаза. По-прежнему жжет, но в серой мгле становится легче. Интересно, смогу ли я когда-нибудь снова привыкнуть к свету? У меня много вопросов.
Но сейчас не время для размышлений. Кажется, у нас появился шанс. Первый за долгое время! Если только это не просто долгий проблеск. С минуту я жду, что сквозь густой туман снова пробьется голос Дины и вернет мне надежду. Но она молчит. Белых птиц тоже больше не слышно.
Вместо этого я слышу, как остальные мои спутники зашевелились. Их шепот смешивается с монотонным гулом волн. Крик Дины и в них пробудил надежду.
— Что происходит, Юдит?
— Я не знаю. Дина снова ушла вперед.
— Это был настоящий свет?
— Думаю, да, Габриэль.
— Наконец-то!
Внезапно слышится треск. Новый просвет молниеносно увеличивается во мгле. Снова треск.
— Зажмуриться! — кричу я, когда на нас вновь обрушивается поток света.
— ЗЕМЛЯ! — раздается крик Дины.
Наконец-то наше скитание закончено. Мы нашли землю. На борту плота царит веселье. Мы ликуем, хлопаем в ладоши, обнимаемся. После путешествия в тумане длинной в вечность, день и ночь различались лишь оттенками серого, мы причалили к берегу. Вода успокоилась, и наш большой плот покачивается на широких волнах. Мы сидим под крышей и ждем наступления ночи. У всех на глазах временные повязки, которые Габриэль сделал из моего шарфика.
— Долго еще? — спрашиваю я.
— Меньше суток, — отвечает Дина. — Поднимем парус, как только стемнеет.
— Где мы? — спрашивает Дэвид, зная, что едва ли получит ответ. Мне кажется, я слышу, как Дина пожимает плечами и вздыхает.
— Поживем — увидим, Дэвид, — говорит она. — Мы можем быть где угодно.
— Как ты думаешь, здесь есть люди?
— Конечно, есть.
Оживление возрастает.
Когда опускается темнота, мы снимаем повязки. Стоим у перил и вглядываемся в очертания суши, к которой приближается наш плот. Но вокруг лишь густой мрак. Ни намека на свет, никаких костров, никаких запахов. Если бы голос Дины не звучал так убедительно, мы бы засомневались, есть ли вообще хоть что-нибудь в этой кромешной тьме.
Дина отдает приказ поднять парус, и на борту воцаряется лихорадочная активность. Мы с Дэвидом раскатываем овечьи шкуры и терпеливо привязываем их к фалу. Минуту спустя с меня градом катит пот.
— Парус готов! — кричу я.
— Поднять парус!
Дэвид и Габриэль вместе берутся за фал и поднимают парус. Мы чувствуем, как его наполняет ветер, и наш плот постепенно набирает скорость. Дина возвращается к нам и встает около меня.
— Ты ничего не замечаешь?
— Нет, а что?
Некоторое время она молчит, словно собирается с духом, затем говорит:
— На небе нет звезд, Юдит.
Я долго обдумываю слова Дины. Пытаюсь вспомнить беззвездные ночи. Но мои воспоминания какие-то блеклые. Или я сама вытеснила все из памяти? Я вообще не помню никаких ночей, ни звездных, ни беззвездных. Вместо этого я говорю:
— Ночью не всегда светят звезды.
Дина оборачивается ко мне и медленно качает головой.
— Нет, Юдит, если ночью ясно, звезды светят всегда. Всегда, но не сегодня. Что бы это значило?
Я молчу. Не знаю, что ответить. Вместо этого я шепчу:
— Дина, мне страшно.
Дина не отвечает. Я понимаю, о чем она думает. О том же, о чем размышляем мы все. Возможно, скоро наше пребывание на плоту подойдет к концу. Мы так долго плыли вместе, жили бок о бок, как одна стая. Спали клубком, ели водоросли, мидий, медуз, иногда рыбешек — все, что попадалось на пути. Пили воду, капли которой конденсировались от бесконечного тумана. Это был кошмар, долгое полузабытье, свет доходил до нас лишь в виде коротких проблесков, как помеха на экране. Мы были почти без сознания от голода. Такие ослабшие, что едва держались на ногах. Но мы были настоящей командой, плот стал нашим домом, нашим островом. Теперь, возможно, все это закончится. Никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, что нас ждет, лучше будет или хуже.
Мы плывем всю ночь. Вместе стоим у перил и всматриваемся в бесконечную тьму, ничего не видя. На рассвете Дина вдруг снова кричит:
— ЗЕМЛЯ!
Наконец становится видно, насколько мы близко от берега. В слабом утреннем свете мы различаем, как что-то поднимается из воды. Перед нами мелькает горизонт из необычных оттенков серого. Мы напрягаем зрение. Видим контуры того, что Дина назвала землей, и огромное облако белых птиц, висящее над ним. Мы никогда не наблюдали ничего подобного. Не такую землю мы ожидали увидеть. В этот момент мы слышим, как наш плот обо что-то царапается. Потом он накреняется — мы теряем равновесие и падаем. Плот останавливается.
Дина снова открывает рот:
— Все, приплыли.
Мы стоим у перил, пока жгучая боль в глазах не становится почти невыносимой. Затем перебираемся под крышу отдохнуть. Плот сел на риф в нескольких сотнях метров от берега. Дина считает, что нам стоит остаться на борту, пока вода не успокоится. Вопрос в том, сможем ли мы освободиться или нужно ждать прилива. И есть ли вообще сейчас приливы?
— Звучит не слишком обнадеживающе, — осторожно говорю я.
— Поживем — увидим. Мы же у берега. Все будет хорошо.
— Ты правда так считаешь?
— Вот привыкнем к свету — предпримем вылазку.
— Сколько времени на это потребуется?
— Несколько суток.
Мы сидим и тихо переговариваемся. Как прекрасно и непривычно просто беседовать, а не кричать, чтобы тебя услышали! Мы обсуждаем все, что произошло. Нервничаем.
Мы укладываемся спать, прижавшись друг к другу. Маленькая дружная стая: Дина, Габриэль, Дэвид и я. Но сон не идет. Мы ворочаемся, нас переполняют мысли, надежды и беспокойство. Стараемся не замечать ноющее чувство голода — нам не впервой. Прислушиваемся к несмолкающим крикам белых птиц.
Я лежу и раздумываю над словами, всплывшими в памяти, когда появился свет: «Словно кто-то расстегнул „молнию“». Чувствую, что эта фраза тесно связана с воспоминаниями из нашей прошлой жизни. Не знаю, готова ли я к этому. Даже не верится, что эти воспоминания еще со мной и я ношу их в себе так долго.
…Я сижу на полу в узкой, как пенал, комнате. Какой-то зверек хочет залезть мне на колени. Но я решительно преграждаю ему путь. Только что я сама надела свой красный комбинезон и застегиваю на нем «молнию». Гордо встаю и кричу: «Я уже большая!»
На эту картинку наплывает другая. Всё наполнено светом. Но есть еще и цвета. Я вижу обычный свет совершенно обычного дня во всех его красках! Улица с машинами и деревьями. Я сижу на шатком велосипеде в своем красном комбинезоне и изо всех сил жму на педали. Велосипед подо мной вихляет, и я постоянно рискую свалиться, но понимаю, что кто-то придерживает велосипед за багажник. Я предполагаю, что этот кто-то — мой ангел-хранитель, он всегда рядом и всегда помогает. Я поправляю сползший на глаза шлем, сражаюсь с педалями и, покачиваясь, еду навстречу тому, кто ждет в конце улицы, протягивая ко мне руки. Улица. Деревья. Машины. Велосипед… И, прежде чем картинка заканчивается, словно удар в солнечное сплетение, всплывают слова: «Мама!», «Папа!»
Мы проводим на плоту трое суток, не спеша высаживаться на берег. Днем дремлем под крышей и видим кошмары о будущем и прошлом. Разнообразим рацион мелкими белыми мидиями, за которыми ныряем под плот и собираем с подводных камней. Вечерами выползаем из своего убежища и подолгу сидим у перил, устремив взгляды в очертания незнакомой земли. Рассматриваем чернильные линии побережья, выискиваем в серости сумерек детали, знаки, свет, запахи, звуки, оттенки. Все, что угодно что может подарить нам надежду, объяснить, где мы находимся. На наших глазах ночь размывает серые контуры, но мы так и не замечаем ни малейших признаков жизни. Над всем этим лишь парят бесчисленные стаи птиц.
— Такое чувство, будто мы высадились на Луне, — вздыхает Габриэль.
— Берег как берег. Он всегда так выглядит.
Постепенно наши глаза привыкают к свету, в точности как говорила Дина. Когда наступает четвертое утро, она предлагает отправиться на разведку. Мы идем вброд до берега с завязанными глазами. Повязки приглушают яркий свет, но достаточно просвечивают, не мешая видеть. Мы похожи на разбойников; возможно, именно ими мы и являемся. Дина идет первой. Добравшись до берега и покинув тепловатую воду, я оборачиваюсь. Отсюда плот выглядит огромным, словно плавучий остров или космический корабль. Совсем как в кино, где мы — главные герои.
