— Гм.
— Я рад, что мы придерживаемся одного мнения, — заявил Венцель. — Надо созвать собрание.
Венцель очень любил собрания и бывал счастлив, когда ему удавалось выступить. Он тут же стал созывать на собрание жителей Комнатии, которые были так поражены веем случившимся, что даже не протестовали. Растерянные, смотрели они на Венцеля, который, все больше возбуждаясь, требовал расследовать, при каких обстоятельствах была ранена Рози.
А Рози тихонько стонала. Рана у бедняжки болела, но больше всего ее огорчало то, что сказал доктор Пенсне: след от раны не исчезнет. На ее красивом вуалеобразном теле останется длинный шрам. Это ужасно!
Шари озабоченно смотрела на кресло. Обычно там сидел папа, когда они вместе гуляли по Комнатии. Одна его рука лежала на подлокотнике кресла. Шарика склоняла голову папе на плечо, чтобы поглубже впитать в себя исходивший от папы аромат. Вообще Шарика обнюхивала всё и всех. От папы шел удивительно приятный запах, у тетушки Марго был запах толстых. Шарика заметила, что толстые и худые люди пахнут по-разному. Габи днем пахла плохой девочкой, а вечером, когда мама приказывала ей пойти в ванную комнату и она потом в розовой ночной сорочке целовала всех перед сном, у нее становился запах хорошей девочки. А вот папиным запахом невозможно было насладиться. Это был смешанный запах сигарет и крема для бритья, махрового полосатого халата и слегка колючего лица. Аромат папы заключал в себе целый мир!
— По-твоему, что надо сделать? — спросила Шарика у папы, когда они обсудили происшествие на балу.
Папа долго ничего не мог придумать.
— Надо расследовать этот случай, — ответил он потом, глядя прямо перед собой и улыбаясь.
Шарика поняла, что все уладится.
Они приняли решение: следователем назначить Жигу.
Вообще-то по профессии Жига почтальон — разносит всевозможные известия. Жига довольно быстро летал и в основном помнил, что кому нужно передать. Он носил черную форму и, несомненно, был самым подвижным жителем Комнатии. Иногда Жига ворчал. Тогда его обычно спрашивали, чем он недоволен.
Нет, отвечал Жига, нельзя сказать, что я недоволен, просто у всех мух скверный характер, время от времени нам прямо-таки необходимо поворчать.
Кандидатуры более подходящей на роль следователя, чем Жига, и во сне не приснится. Он повсюду летает, все вынюхивает.
— Ну-ка, Жига, разгадай эту тайну!
Шарика прикрыла глаза и стала придумывать, как поведет следствие старый почтальон. Когда папа вернется домой и сядет с ней рядом, она расскажет ему о проделанной Жигой работе…
Звяканье ключа. Это не папа. О, нет! В комнату влетела Габи и растянулась на тахте.
— Здорово мы играли! — бросила она Шари.
— Вы были в пещере?
— Да ну!
— На площади?
— Да ну!
— Где же вы были?
— На чердаке. У Рамоны на чердаке. Мы рисовали.
— На чердаке?
— Конечно, на чердаке, — раздраженно ответила Габи. — Если мы были на чердаке, не могли же мы рисовать в подвале.
— Это правда, — согласилась Шарика. — Вы рисовали на стенах?
— Какие глупости ты всегда спрашиваешь! На чердаке нет стен. А если и есть, то очень маленькие. На чердаке крыша косая и начинается почти прямо от пола. Мы рисовали на простынях.
— На простынях?
— Да, на простынях, — энергично подтвердила Габи. — Вечно ты повторяешь мои слова. Мы рисовали на простынях углем. На чердаке висело много простыней и наволочек. Мы начеркали там всякой всячины. Я нарисовала тебя. Как ты сидишь в этом кресле.
— А остальные ребята видели?
— Что?
— Твой рисунок. Они спрашивали, кто сидит в кресле? Ты сказала, что девочка, которая сидит в кресле, не может ходить? — Шарика почувствовала, что ладони ее снова стали совсем мокрыми.
Габи некоторое время не отвечала. Шарике показалось, что сестра сейчас подойдет к ней и погладит ее. Но нет! Габи только сказала:
— Ничего они не спрашивали…
Затем вскочила с тахты и выбежала на кухню. Учинив там страшный грохот, она появилась вновь с огромным куском хлеба с маслом. Шарика следила за тем, с каким аппетитом, какими громадными кусками заглатывает хлеб ее сестра.
— Габика, — сказала она, — мне так хочется познакомиться с твоими друзьями. Хорошо, если бы они иногда и со мной играли…
— Играли с тобой? — Габи смерила взглядом Шарику и ее кресло. — Рамона будет с тобой играть? И Шумак-младший? И Баран? Скажешь тоже!
Габи начала смеяться. Сначала тихонько, потом швырнула недоеденный хлеб с маслом на стол и громко расхохоталась. Она бросилась на тахту, поджала колени и с хохотом каталась по ней.
— Классная мысль! Шикарно! — орала она. — Ну ты скажешь! Рамона и остальные ребята будут с тобой играть! Лучше и не придумаешь!
И еще долго противно смеялась.
Этот день начался так же, как и другие. Мама разбудила Шарику поцелуем.
Мама такая хорошая! Шарика решила, что, когда вырастет, обязательно станет такой, как мама. Она предупредила маму, чтобы та не выбрасывала и никому не дарила ни одного своего платья, а откладывала их для нее. Когда Шарика подрастет, она будет носить мамины платья.
Мама сразу согласилась. Она взяла Шарику на руки и вынесла в маленькую комнату, где стояла кровать Габи и большой коричневый шкаф. На глазах Шарики мама сняла со шкафа чемодан, уложила в него платье из зеленой ткани, которое в этом году ни разу не надевала, чудесную лиловую блузку и очень красивую черную лаковую сумочку. Шарика никогда ее не видела в руках у мамы. Девочке захотелось попросить маму отдать ей сумочку сейчас, но потом она подумала, что делать ей с этой сумочкой все равно ничего, ведь она никуда не ходит.
С тех пор как Шарику привезли из больницы домой, ее только по воскресным утрам выносят на улицу. Папа одалживает ей свои ноги — берет Шарику в охапку, и они отправляются на улицу.
Так пожелала мама. Шарика знала: мама и слышать не хочет о покупке кресла на колесиках.
Родители думали, что она уже уснула, и папа, закончив чистить мундштук, бросил на красное платье Кока-Колы грязную бумажку с неприятным запахом и сказал:
— Послушай, родная, купим дочке коляску.
— Нет! — закричала мама.
— Тише, ты разбудишь Шарику, — остановил ее папа. — Пойми, девочке будет лучше. Сегодня я видел такую коляску. Она легкая, удобная, Шарика сможет сама разъезжать в ней, кататься взад и вперед по комнате, по кухне…
— Нет! — Мама заплакала.
— Мы сможем возить ее гулять в коляске каждый день.
. — Ни за что! — рыдала мама. — Не хочу, чтобы ребенок был калекой! И врач сказал, что она будет ходить. И профессор подтвердил…
— Конечно, она будет ходить, но до тех пор…
— В коляске она станет инвалидом! Не только физически. Это сломит ее духовно. На улице все будут глазеть на нее. Начнут жалеть… Нет, пока есть хоть малейшая надежда, я не позволю сажать ребенка в инвалидную коляску!
Шарика слышала мамин плач, пока не заснула.
Мама вообще много плачет. Но когда перестает и слезы у нее высыхают, она становится очень красивой. Вот как теперь, когда она поцеловала Шарику и смотрит долгим, ласковым взглядом.
— Ты самая красивая, — прошептала Шарика маме.
Мама вымыла ее, одела. Папа принес какао и хлеб с маслом, поправил на коленях плед. Потом в дверь позвонила тетушка Марго.
Мама с папой, вероятно, уже шли по улице, когда тетушка, тяжело ступая, вошла в комнату.
— Если ничего не случится, — сказала она Шарике, — сегодня тебя ждет сюрприз…
Тетушка расхаживала по комнате со щеткой и тряпкой, а Шарика пыталась догадаться, какой же это сюрприз.
"Наверное, на второй завтрак даст клубнику с сахаром", — подумала она. И стала с волнением следить за тем, как тетушка Марго мешает бедному Жиге работать. Жиге нужно расследовать, кто ранил Рози. Он как раз собирался допросить Белу Свечку, когда тетушка, смахивая пыль своей вездесущей тряпкой, спугнула его.
Уборка шла своим чередом, а тетушка Марго становилась все беспокойнее. Она посматривала на часы, на Шарику, несколько раз выглядывала в открытое окно.
Что она там высматривает?
Потом тетушка Марго принесла Шарике тарелку с черешней.
"Значит, сюрприз не клубника с сахаром", — решила Шарика.
Черешня ей совсем не понравилась. Красные ягоды были испещрены черными пятнышками.
"Прыщавая черешня!"
— Кушай, звездочка, — уговаривала тетушка Марго. — Черешня спелая, сладкая.
Но как она ни уговаривала, Шарика не съела ни одной ягодки.
В половине десятого позвонили в дверь. Тетушка пошла открывать и топала так, что, казалось, целый полк солдат марширует в квартире.
"Наверное, это и есть сюрприз", — мелькнуло в голове у Шарики.
Только она это подумала, как в следующую минуту с вытянувшимся от огорчения лицом еле слышно здоровалась с учительницей гимнастики.
