Шумак-младший звался так потому, что был еще Шумак-старший. Вернее, не Шумак-старший, а просто Шумак. Кинорежиссер Иштван Шумак. Все в районе его знали. Он носил джинсы из вельвета и красный пуловер. Когда он проходил по улице, на него всегда оборачивались, и дома взрослые всегда сообщали друг другу, что Иштвана Шумака снова видели в красном пуловере. И даже о фильмах его спорили, хотя никто из них никогда не видел ни одного его фильма.
Шумак-младший в первый день каникул подошел к стоявшим у лестницы ребятам и сказал:
— Организуем банду. Идет?
С ним тотчас же все согласились.
— Но я буду вашим главарем, — предложил Шумак-младший.
Никто не возражал.
— Я приведу Браксаторис, — добавил он. И немедленно побежал за Браксаторис, которую и привел, подталкивая сзади.
Браксаторис неизвестно почему громко ревела, однако быстро успокоилась.
Шумак-младший оглядел всех и констатировал:
— Нас как раз шестеро.
— В самом деле, — сказала Рамона, словно это было невесть каким открытием.
— И собака, — продолжал Шумак-младший.
— Да, и собака, — согласилась Рамона.
Монокль никогда не отходил от Рамоны. Он даже в школу ее провожал. И, приподняв длинные висячие уши, следил за ней, пока Рамона не скрывалась в дверях, затем поворачивался и мчался домой.
— Значит, нас шестеро и собака, — подытожил Шумак-младший. — Шесть с половиной. Наша банда будет называться "Шесть с половиной".
Все радостно закричали, только Янчи вдруг заупрямился:
— Будем лучше "Бандой семерых". Семь звучит лучше, чем шесть.
— Собаку мы не можем считать за целое, баран ты безмозглый, — закричал на него Шумак-младший.
Так они стали бандой "Шесть с половиной", а к Янчи пристала кличка Баран…
Именно Баран заворчал сверху на Габи, поднимавшуюся по лестнице:
— Давай поживее! Военный совет!
Военный совет — дело серьезное. Габи стала перепрыгивать через две ступеньки.
Монокль дружески затявкал, приветствуя ее, однако больше никто не обратил внимания на появление Габи. Баран чистил листиком перочинный нож, остальные, сидя на верхней ступени лестницы, смотрели на Шумака-младшего, который, опершись спиной о стену, обвитую плющом, выкладывал свой военный план.
— Я знаю одно потрясное место. Это труднопроходимая сторона, но, думаю, банда "Шесть с половиной" достаточно сильна, чтобы преодолеть препятствия.
— Вперед, ура, вперед! — заорал Баран.
— Подступы к ней не такие простые. Топограф, прошу карту! Рассмотрим все возможные варианты, — продолжал Шумак-младший.
Браксаторис вынула карту из лубяной сумки, висевшей у нее через плечо. Перочинный нож Барана и эта карта представляли военное снаряжение банды. Карта — это была карта Будапешта для автомобилистов — являлась добычей Шумака-младшего; как видно, он стащил ее из отцовской машины.
— Ну, куда ты уселась, подвинься, — сказала Браксаторис Габи, которая расположилась у ног Шумака-младшего на верхней ступеньке.
Габи скользнула на ступеньку ниже, а Браксаторис разложила карту на лестнице. Баран перестал чистить нож и присел на корточки возле карты, Рамона тоже придвинулась ближе; Птенчик, который хотел быть драматургом, не пошевелился, только заметил:
— Жаль, что нет стола.
Шумак-младший долго и пристально изучал карту. Габи попыталась следить за ним взглядом, но вскоре множество тонких линий заплясали у нее перед глазами. Наконец Шумак-младший заговорил:
— Забавно, мне казалось, что Зугло находится в Буде.
Габи с уважением взглянула на Шумака-младшего: как красиво он умеет выражаться! Баран, у которого отсутствовало чувство прекрасного, тотчас принялся размахивать руками:
— А ну покажи, где это потрясное место?!
Шумак-младший не очень уверенным жестом ткнул в какое-то пятнышко.
— Здесь, — сказал он. — Здесь растут черешневые деревья, а на них чертовски много спелой черешни.
Браксаторис нетерпеливо вытянула шею.
— Где? Покажи…
— Черешневых деревьев нет на карте, глупыш! Положитесь на меня! — И Шумак-младший скомандовал: — За мной!
Не ожидая беднягу Браксаторис, они помчались вниз по лестнице. Браксаторис хотела сложить карту, но противная карта никак не складывалась. Браксаторис, плача, кричала им вслед:
— Подождите, эй, подождите!
У лестницы они остановились, Браксаторис с ревом бежала за ними, размахивая развернутой картой.
— Я не могу сложить, — хныкала она, протягивая карту Шумаку-младшему.
Тот молча сложил и отдал ей.
Уму непостижимо, что нашел Шумак-младший в этом слезливом автомате, в этой Браксаторис.
Дорога заняла более часа. Они сели в один трамвай, затем в другой, безропотно следуя за Шумаком-младшим, который устроил так, что на втором трамвае они ехали без билетов.
Их чуть не высадили из-за Монокля. Рамона испуганно прижимала к себе голову пса, Браксаторис, конечно, начала реветь, а Шумак-младший обрушил на контролера все свое обаяние:
— Простите, дядя, неужели вы не узнаете эту собаку? В самом деле не узнаете? Она играла главные роли в трех фильмах. Мы и сейчас везем ее на съемки.
— Я не хожу в кино, — отрезал контролер, однако оставил их в покое.
Затем они долго кружили среди одноэтажных домов, в каждом из них жила собака, а то и две. Монокль уже со всем охрип от лая, когда, наконец, Шумак-младший радостно закричал:
— Это здесь!
— И чего так громко орать? — удивился Баран. — Ведь это всего-навсего поле с салатом.
Ребята замерли на месте и уставились на поле. Насколько хватало глаз, повсюду ровными красивыми рядами росли крупные зеленые головки салата. Где-то вдали виднелось несколько деревьев. Вероятно, черешни, о которых говорил Шумак-младший.
Браксаторис подняла кулаки к глазам и начала реветь.
— Хочу домой! — Слезы капали на ее синюю кофточку.
Шумак-младший размахнулся и легонько стукнул ее по макушке. И Браксаторис сразу успокоилась. Наведя таким образом порядок, Шумак-младший закричал:
— Ослы! Не видите, что перед нами враг!
И бросился бежать к черешневым деревьям. Банда "Шесть с половиной" мчалась за ним. Счастливее всех был Монокль. Он забегал вперед, возвращался, обегал их и лаял во всю свою собачью глотку. Иногда лай его прерывался, ведь он почти совсем охрип, еще когда они проходили мимо одноэтажных домиков.
Не добегая до черешневых деревьев, Шумак-младший снова крикнул:
— Враг перед нами, вперед, ребята! — и набросился на салатные головы.
Баран вытащил перочинный ножик и начал рубить им вражеские головы; Габи выдирала салат с диким визгом; красивую синюю блузочку Браксаторис четверть часа спустя нельзя было узнать. Птенчик некоторое время в стороне наблюдал за сражением.
— О, сколько голов скатилось в пыль! — воскликнул наконец он и тоже выдернул одну. Это была большая, красивая, тугая головка салата. Он ловко подбросил ее в воздух и далеко отшвырнул ногой.
А Шумак-младший уже сидел на черешне.
— Грабь, ребята! — заорал он и обеими руками начал ощипывать ягоды.
Габи подпрыгнула, подтянулась и оказалась рядом с ним на дереве. Баран и остальные взобрались на соседние деревья. Только Монокль и Браксаторис оставались на земле. Монокль бесился, носясь от одного дерева к другому и чуть не разрывался от злости, что его оставили внизу. Шумак-младший случайно глянул вниз и заметил выражение лица Браксаторис. Он тут же шлепнулся на землю и посадил Браксаторис на самую нижнюю ветку. На этой ветке, правда, не было ни одной ягодки, но Браксаторис ощущала полное блаженство. Шумак-младший забрался обратно на свою ветку и великодушно высыпал пригоршню черешни на колени Браксаторис.
Габи задумчиво ела черешню.
"В жизни есть непостижимые вещи, от которых ум за разум заходит. Почему, например, Шумак-младший так нянчится с этой дурочкой Браксаторис? Если бы он о Рамоне заботился, было бы понятно. Рамона такая хорошенькая. У нее большие красивые глаза, большие красивые руки и длинные ноги. Но эта Браксаторис!"
Габи выплевывала изо рта косточки ягод, стараясь попасть в голову Браксаторис. После третьей косточки Шумак-младший крикнул ей:
— Как шибану сейчас оттуда!
И черешневые косточки перестали падать на голову Браксаторис.
Первым заметил опасность Монокль: он залился неистовым предупреждающим лаем. Рамона взвизгнула, Баран заорал:
— Бежим!
Габи сползла на землю, от ужаса руки и ноги у нее стали ватными, она понятия не имела, в какую сторону бежать.
Все взгляды устремились на Шумака-младшего: он главарь банды, он должен сказать им, что теперь делать.
Шумак-младший оказался не на высоте положения. Тем более, что при прыжке с дерева подвернул лодыжку и теперь, сидя на земле с белым как мел лицом, старался трезво оценить неожиданную ситуацию.
