есть реакция и хватка. Многое в нем, оказывается, предназначено как бы специально для борьбы.
Однажды он вдруг выиграл соревнования. И прямо почувствовал, что у него плечи стали шире. Причем не только от гордости, но и от действительно приросших сантиметров.
Помнится, он пришел тогда домой усталый, как грузчик. Но не чувствовал никакой усталости, один только могучий голод. Хотел сказать матери: «Ну, теперь все. Ничего не бойся!»
Она была в ванной — замачивала белье и сыпала сверху порошок, который падал то пылью, то комками. И когда комками, мать опускала руку в воду и разминала комок.
Услышав Вадима, она повернула голову. Лицо у матери было усталое и в испарине… И боевые слова вдруг не получились у него. Он сказал: «Хочешь, все белье перестираю?»
Потом мать его накормила, и он лег спать. А она стирала. Такой вот был эпизод.
Однако даром он не прошел.
То ли именно с него, то ли просто случайное совпадение, но жизнь Вадима Купцова изменилась. Особенно это стало заметно с класса шестого. Теперь у него не было никаких проблем. Ни в очереди за пирожками его не отталкивали, ни в раздевалке.
Стоп. Мы, кажется, забыли, с чего начали. Ведь он накачивал силу и тренировал ловкость, чтобы самому драться и побеждать. Но теперь почему-то это его не волновало.
Да, такая странная существует на свете вещь. Слабый мечтает о мести и драке. Сильный — но только действительно сильный! — к этим делам равнодушен. Об этом, кстати, довольно ясно сказано в басне «Слон и Моська». Причем сильным человек бывает не только из-за крепких мускулов, но и духом или правотой. Впрочем, это уже больше относится к взрослым.
Вадим Купцов рос действительно крепким парнем. И с ним происходило то самое, о чем говорится в известном изречении: «В здоровом теле здоровый дух». Его мускулы сами как-то делали его голову разумней, а характер добрее. У него и внешность, между прочим, выработалась такая добродушная лишь за последние два-три года. Но никто к этому раньше не приглядывался. И всем казалось, что он от рождения был таким: толстощеким, с улыбающимися розовыми губами и чуть косолапой походкой.
В «Маяке» на своей необычайной должности разнимателя драк он предотвратил не более двух или трех побоищ. Но ведь легенды на то и существуют! Старички — новичкам, а те — другим желторотикам. И малыши из четвертого отряда, растаскивая двух петухов, кричали: «Ясно, ясно, чего захотели! Сперва по душам, потом по ушам. Ду́рки вы, темные вы, как штаны пожарного!» Это все были точные цитаты из Вадимовых шуток.
Так он и жил. И хорошо ему жилось. Да он и в самом деле человеком был неплохим.
Но и для Вадима наступил однажды день испытания. Потому что… Хорошо, конечно, когда выпуклые мышцы делают тебя добрым. Только ведь доброта — это все же что-то посложней и поглубже, а?..
Первый отряд отправился на «Птичку». А что такое «Птичка»?
«Птичка» — так испокон веку звали ее в «Маяке» — это птицефабрика, километрах в трех от лагеря. Целые армады кур, которые сидят в клетках и, просунув головы сквозь железные прутья, без конца молотят носами в кормушки, потому что ничего, как видно, не слыхали о пользе голодания.
Время от времени из клеток по наклонному полу сбегает не торопясь фарфоровое, чуть розоватое яичко и останавливается в специальном желобе, который тянется вдоль длинной куриной улицы.
Надо эти яички собирать, надо глупым курам подсыпать еще и еще корму… Ну и так далее — работы хватает.
Итак, первый отряд отправился на «Птичку»… Зачем?
Во-первых, чтобы пройти трудовое воспитание. А во-вторых, затем еще, чтобы однажды за завтраком весь лагерь мог получить свежайшую, ни с чем не сравнимую яичницу — так сказать, «пионеров идеал».
Первый отряд намеревался вернуться к обеду. Он и вернулся к обеду. Но вернулся какой-то на себя не похожий — стадообразный, унылый, предстоящему компоту не радующийся.
Олег Семенович сразу заметил это. Он смотрел на побитое в неизвестном бою войско и думал над тем, какой бы сейчас им задать вопрос, чтоб и разузнать все, и малость их подбодрить.
Однако он ничего не успел спросить, потому что Валерия Павловна, воспитатель этой скучной компании, вдруг оставила свой отряд и пошла к начальнику. За нею поползло несколько тягучих тревожных взглядов. Но ни слова. Свернули в свою сторону, на свою дорожку. Валерия Павловна в это время уже подходила к начальнику, слегка наклонившись вперед, потому что была высока и полновата.
Они работали вместе бог знает какое лето — десятое, а может, пятнадцатое. Поэтому им не требовалось каких-то предисловий. Но Валерия все же произнесла в сущности совсем не нужную фразу — так сказать, для разгона, для ритуала:
— Есть разговор, Олег.
«Что поделаешь, женщины», — подумал начальник. Но вслух сказал то, что было положено:
— Я слушаю тебя.
Они вошли в маленькое одноэтажное строеньице, которое было кабинетом начальника и на почти официальном языке «Маяка» называлось Замком покаяния.
Сели. Валерия внимательно посмотрела на начальника, как бы проверяя, не болит ли у него что-нибудь. Это все тоже был «ритуал». Олег Семенович терпел, ждал. Наконец не выдержал:
— Господи, Лер, да начни же ты ради Христа!
В этот раз на «Птичке» была работа совершенно санаторного типа: дают тебе тележку, на которой стоит большая плетеная корзина, езди по курино-клеточным улицам, собирай из желобков яйца, аккуратно клади их в корзину. Прилежание здесь требуется ювелирное, настроение ровное и спокойное. Когда везешь такой груз, толкать его никак нельзя.
Но потихонечку дрожание в коленках проходит. И ты становишься уверенным в себе мастером-профессионалом по вождению яичных тележек.
Соответственно и настроение твое меняется. Уже можно пересмехнуться из конца в конец куриного лабиринта, хотя и есть такое научное мнение, что от громкого голоса куры будто бы меньше несут яиц.
И можно, встретившись на перекрестке, заглянуть друг другу в корзинки, а потом с устатку выпить, чокнувшись, по свежайшему яичку. Кто тут тебя осудит? Да никто!
А можно — совсем уж став чемпионом своего дела — проехать мимо какой-нибудь тетки-работницы и сказать ей, что, мол, вызываю вас на соцсоревнование! (А вернее, беру вас на буксир. Этого, конечно, вслух не говорится, но и так все ясно.)
А женщины, надо сказать, работают на этой «Птичке» довольно-таки пожилые, медлительные (оттого, наверное, и приглашает дирекция ребят из «Маяка»). Есть среди них и добрые. А больше — замкнутые, глядящие себе под ноги.
С одной из таких теток
