И прекратилось наваждение.
С тех пор не досаждал Митрофан брату.
А Микола себе и лошадок нагадал, и дом новый отстроил, и всё у него пошло в гору.
Журавушка
Жил на лесной заимке парень Степан. Охотой промышлял — силки на зайца да тенёта на фазана расставлял, тем сам кормился и батюшке с матушкой помогал.
Вот как-то за весь день не удалось ему заполевать ни птицы, ни зверя. Солнышко уж на закате — надо домой попадать.
К болоту Степан вышел, видит, птица Журавль на боку лежит, крылом машет, головку вскидывает — ни ступать, ни лететь не может. Подобрался ближе, пригляделся. Оказалось, ножка у птицы сломана. Взял её в охапку, на заимку понёс.
— Не бойся, — говорит, — Вылечим тебя, полетаешь ещё, побегаешь.
Принёс журавля домой, палочку к ножке верёвочкой привязал да глиной смазал, чтобы ровно срослась. Сплёл из соломы гнёздышко и на полати пристроил — так удобней птице будет. Принялся, кормить, поить, выхаживать.
День-другой проходит — уж привязался Степан к Журавушке. С охоты возвращается, что за день повидал ей рассказывает, а она вроде как понимает — смотрит внимательно и головкой кивает.
Как-то возвращается он раньше обычного. Видит, девушка незнакомая в дом входит, с криницы воду принесла. В окошко заглянул — она по хозяйству управляется да песню напевает. Сама красавица — высокая, статная, русая коса ниже пояса, только на ногу прихрамывает.
Входит Степан в дом, спрашивает:
— Ты кто ж такая?
Охнула девица, да поздно, раскрыта её тайна.
— Я Журавушка и есть, говорит. — Заповедано мне быть в птичьем обличье. Но ненадолго могу свой прежний человеческий вид принимать.
— Как же такое вышло? — Степан удивляется.
— Кощеева сестра, ведьма лесная, чары на меня наложила. Вот и пришлось поневоле привыкнуть к телу журавлиному. Но худа без добра не бывает — с многими птицами дружбу веду, много теперь у меня братьев-сестёр лесных и болотных.
Сказала так и в журавля снова оборотилась, на гнездо своё умостилась, голову под крыло спрятала, спит.
С тех пор стали с Журавушкой о том о сём толковать, разговоры разговаривать.
По воскресеньям ходил Степан в деревню родителей навестить. Вот пришёл он как-то, сидит, чаи распивает, беседу с матушкой-батюшкой поддерживает.
Тут соседка прибегает, кричит:
— Ох, люди добрые, не знаете вы ничего! А я только что видела — с неба стая саранчи спустилась, села на наши поля! Не видать нам нынче урожая, худое время грядёт, голодное!
И дальше побежала по домам голосить.
Поднялся Степан, не до чаёв ему стало, домой направился.
Видит Журавушка — невесёлый вернулся паренёк, порасспросила, узнала про беду. Спорхнула с полатей, захромала на крылечко.
— Я скоро, — говорит.
Взмахнула крыльями, в вороний гай полетела. Кликнула она воронов, всех, что в лесу жили. Налетела их тьма-тьмущая.
— Эй, братцы вороны, выручайте людей из беды, саранчу бейте.
Летит туча воронья на поля. Саранчовую тучу собой накрыла, склевала всю кобылку до одной, как той и не бывало. Снова в лес вороны вернулись.
Через неделю опять в деревню к родителям Степан отправился, попроведовать. Сидят, калякают.
— Ладно ли живёте?
— Да вот, сынок, червяк деревья гложет. Ещё немного — ни одного листика на яблонях не останется. Сохнут, пропадают сады по всей округе.
Вернулся Степан на заимку и Журавушке о том рассказывает.
Подхватилась Журавушка, снова в лес отправилась. Созвала синиц да воробьёв, всех, сколько есть в округе, и на расправу с гусеницей прожорливой снарядила. Оправились, сады, не сгинули, вдругорядь зазеленели.
— Спасибо тебе, Журавушка! — Степан благодарит.
В третий раз пошёл Степан в деревню, справиться, как там у людей житьё-бытьё. И узнал, что напал на страну соседний король, хочет её пожечь-полонить.
Прибежал парень домой, молча стал на войну сбираться.
— Что это ты кручинный такой, друг мой? — Журавушка спрашивает. — И куда направляешься?
— Так и так, — Степан отвечает. — Пойду воевать.
— Погоди, не торопись. Я что-нибудь придумаю.
Кинулась она в чащу лесную, кликнула всех птиц, какие только жили в окрестных лесах, больших и малых.
— Летите, братцы мои, гоните прочь иноземные войска!
Столько птах слетелось — неба не видать, черно кругом! Кричат громко, да на разные голоса, от крыльев птичьей армии ветер подымается.
Догнала стая войско иноземное, — мелкие птички глаза воинам клюют, беркуты да ястребы с лёту всадников с коней сшибают. А самих не ухватишь, уворачиваются.
Короля иноземного два чёрных грифа подхватили, снесли к реке и в самое глубокое место бросили.
Без того короля-зачинщика войско иноземное распалось-развалилось, и война тотчас кончилась. А помощники крылатые умчались, словно и не было их.
Зажили по-прежнему. Срослась, совсем поправилась нога у Журавушки.
Говорит она:
— Пора мне уходить, Стёпа. Иначе беду накликаю от злой ведьмы.
— Уж так я привык к тебе, останься, — Степан отвечает. — Будто всегда ты в моём доме жила. Светло с тобой и покойно.
— Не хозяйка я себе, не могу жизнью своей распоряжаться. Не даст колдунья старая нам покоя, да и друзья засмеют тебя, коли на Журавушке женишься.
— А нет ли какого избавленья? — Степан спрашивает.
— Есть оберег один — гребень золотой. Коли добудешь его у Василисы Премудрой, вмиг заговор колдуньи развеется. Стану я обычным человеком, кем и раньше была.
— Тогда жди меня, Журавушка. Три раза ты людей выручала, теперь мой черёд.
Собрал он котомку дорожную, пошёл Василису Премудрую искать.
Шёл горами высокими, мхами-болотами топкими, чащобами непроходимыми вперёд продирался.
Долго ли коротко ли, добрался до царства Василисы Премудрой.
А там у ворот дворцовых люди толпятся.
