— А может, его охотники нашли, — Захарка чуть не плакал. — Надо было его в деревню увезти.
— Мы же его спрятали, — успокоил мальчишку Шевчук. Но и сам Юрий Николаевич не был уверен, что корсак ушёл. Конечно, его могли найти охотники, случайные рыбаки или собаки.
Проехав с километр к деревне, они спустились к воде и забросили удочки.
— Взял бы и пришёл, — вздыхал Захарка. — Я бы ему рыбки дал, хлеба.
Но корсак не появлялся.
Стоял удивительный тёплый день, один из дней бабьего лета. Шевчук с Захаркой рыбачили почти до заката солнца, а когда стали запрягать лошадь, Захарка вдруг увидел корсака. Откуда он появился, они не видели. Наверное, пришёл из прибрежных кустов. Корсак сидел на задних лапах в десяти шагах от телеги и внимательно следил за каждым их движением.
— Корсакушко, дружок, здравствуй! Откуда ты взялся? — обрадовался Захарка. — Живой? — бросился он к зверю.
Тот попятился, но не ушёл. Захарка вернулся, взял несколько рыбёшек и кусок хлеба.
— Ешь, ешь! Не бойся. Мы тебя в обиду никому не дадим, — суетился Захарка, подсовывая корсаку то рыбу, то хлеб.
Ещё несколько раз, проезжая возле речки, они встречали корсака. Осторожно он выходил к ним из леса или из зарослей бурьяна. Корсак полностью выздоровел, окреп, но, видимо, помнил и ждал их. Помнили и они его. У Захарки всегда были про запас лакомые косточки или рыба.
— Здравствуй, корсакушко! — приветствовал его Захарка, оставляя ему сверток с угощением, и вспоминал тот невезучий день, когда они впервые встретили раненого зверя.
Это тоже произошло далеко от деревни, на речке.
Шевчук с Захаркой в тот день объездили много лесных дорог и троп. Их старая Груня так устала, что еле-еле семенила ногами.
День клонился к вечеру, и они распрягли лошадь — пусть отдохнёт и попасётся. Решили посидеть на берегу, порыбачить. Место нашли самое подходящее. В речку впадал ручей, широкий, с крутыми берегами. Весной ручей бывает бурный, многоводный, а теперь, заболоченный, заросший камышом и травой, течёт спокойно. В реке, при впадении в неё ручьёв, всегда водятся и полосатые краснопёрые окуни, и хитрые ленивые язи, и даже прожорливые и быстрые судаки.
Вот у этого ручья они и остановились. Сзади, вдоль реки, тянулось убранное пшеничное поле, а чуть в стороне стояли заболоченные колки с осиной и берёзой, с болотными кочками и с кустами смородины и шиповника. Совсем отдалённое и глухое место.
Размотали удочки, забросили и стали ждать клёва.
Первым поймал краснопёрого горбача Захарка. Потом клюнуло у Шевчука — тут «и пошло и поехало». Видно, подошла большая окунёвая стая, и рыбаки едва успевали насаживать на крючки червей и вытаскивать полосатых хищников. Скоро садок был почти полон, но и рыба стала клевать реже.
Неожиданно где-то слева в лесу раздался выстрел, потом второй. Захарка вопросительно посмотрел на Шевчука.
— Осень. Охота разрешена, вот и гоняют охотники зайцев, — сказал Юрий Николаевич.
Захарка прислушался. Сначала далеко, а потом приближаясь, раздался собачий лай. Собака гнала зайца. Голос её то усиливался, то умолкал, потом слышалось нетерпеливое повизгивание.
Вообще-то в Трошине охотничьих собак не было, только беспородные дворняжки. Но недавно из города зоотехник Семёнов привёз собаку. Эта была крупная чёрно — пёстрая сибирская лайка. Видно, он и промышлял с ней зайцев.
Собачий лай стал стремительно приближаться к рыбакам. А потом сбоку, в ручье, вдруг сильно булькнуло, будто с берега кто-то камень бросил. Рыбаки разом оглянулись и увидели, как из густой травы выпрыгнул на другой берег ручья весь мокрый и почти серый заяц-беляк. Он на миг остановился, стряхнул с себя воду и не спеша поскакал в ближние заросли тальника.
Шевчук с Захаркой ещё не пришли в себя, как послышалось сиплое дыхание и на берег выскочила Кукла — собака зоотехника. Лайка остановилась у ручья и засуетилась растерянно.
— Потеряла? — засмеялся Захарка. — Зайчик тю-тю, убежал.
Кукла на голос Захарки виновато вильнула хвостом и гавкнула.
— Ищи, ищи, — подбодрил её Захарка.
Собака забралась в ручей, шныряла там в зарослях травы, булькала, но скоро выбралась на берег.
— Проворонила? — спросил лайку Захарка.
На берегу появился и Семёнов. В руках он держал двуствольное ружьё, на поясе был патронташ с патронами. Семёнов поздоровался с рыбаками и спросил:
— Ну, как? Ловится?
Они ещё не успели ответить, как зоотехник увидел свою собаку.
— Опять ушёл? — спросил он Куклу.
Кукла, виновато виляя хвостом, подошла к хозяину. Зоотехник погладил её и сел на берегу.
— Знаете, вот уже третий раз на этом самом месте уходит от меня косой, — стал рассказывать он рыбакам. — Только сегодня два раза стрелял в него. А он как заколдованный. До этого ручья дойдёт — и будто в воду ныряет.
Шевчук заметил, что Захарка подаёт ему какие-то знаки. То головой повертит из стороны в сторону, то состроит странную рожицу. Наконец он понял, что Захарка просит его не говорить о зайце. Потом Захарка подошёл к собаке, погладил её и дал ей небольшого окунька.
— Хорошая собачка, хорошая, — приговаривал он.
— Хорошая, а лопоухий дурит её почём зря, — сказал зоотехник. — И главное, из-под выстрела уходит. Будто дробь его не берёт.
— Мудрый, выходит, заяц, — сказал Шевчук, — Издалека стреляете?
— Да разве он близко подпустит? На сто шагов к нему не подойдёшь.
— Зачем же палите в белый свет, как в копейку? — спросил Шевчук.
— А вдруг зацеплю. Третий раз гоняю, а он уходит. Может, короткохвостый через ручей на ту сторону переплывает? — недоумевал зоотехник.
Недели две назад Захарка переходил ручей по бревну. И опять Шевчук заметил взгляд Захарки. Он снова умолял его не говорить Семёнову про бревно. Длинное и толстое, оно лежало поперёк ручья в траве и грязи в пяти шагах от рыбаков. Про бревно мало кто знал.
— Плохой вы охотник, — вдруг сказал зоотехнику Юрий Николаевич. — «Вдруг зацеплю». А если раните, будет болеть зверь, погибнет? Об этом не думаете? Дичи в лесу совсем мало осталось, а вы пуляете.
— Мораль будете читать? — вспылил зоотехник. Он встал и молча направился в сторону деревни. Кукла постояла, поглядела на рыбаков и побежала за хозяином.
— Даже не попрощался, — сказал Захарка, когда Семёнов ушёл. — Хорошо ты его поддел.
— Таких учить надо, — сказал Шевчук. — Не понравились мои замечания! В следующий раз и ружьё заберём.
— А вдруг заяц сидит ещё за тем кустом? — спросил Захарка Шевчука и направился к бревну.
— Не ходи зря. Чтобы в пятнадцати шагах от людей, от собаки остался? Надо, знаешь, каким зверем быть? Львом или тигром. А это заяц, простой заяц-беляк. Недаром же люди трусливых зайцами зовут.
Но Захарка не послушался Шевчука. Он осторожно и тихо перебрался через ручей.
— Вернись! — крикнул ему Шевчук и вдруг увидел, как из куста выскочил огромный заяц. Он легко и быстро пересёк открытое место и скрылся в лесу.
— А ты говорил! — Захарка, довольный, вернулся обратно. — Я сразу догадался, что он в кустах прячется. Сидит, слушает зоотехника и радуется, что перехитрил и его, и Куклу. А может, даже посмеялся над ним. Бывает такое?
Шевчук с Захаркой спорить не стал, сказал только:
— Всякое бывает, так что радоваться зайцу нечего. А беляк действительно смелый попался. Хотя жизнь всему научит.
— А этого чему научила?
— Хитрости и смелости. Зоотехник три раза его гонял, вот заяц и стал мудрым.
Осенний день короток. Солнце уже завалилось за дальний лес, серые сумерки поползли по кустам и ложбинам. Они запрягли Груню и отправились в деревню. Добрались до дома уже потемну. Разговоров и воспоминаний хватило на всю дорогу. Особенно радовался Захарка, что заяц спасся. Мудрый и смелый попался косой.
Зима настала суровая. Морозы стояли трескучие. Захарка сидел дома.
Скучно одному. В комнате тепло, светло, а на улице почему-то холодище. Ну, что за жизнь такая? Ни ты ни к кому, ни к тебе никто. Когда эти морозы кончатся?
— Что ты всё нудишься, ходишь из угла в угол, — сказала Захарке бабушка. — Поиграл бы с котом или сказки почитал.
— Я только на полчасика, три раза с горки скачусь — и домой. Пусти на улицу! — пристал он к бабушке.
— Хочешь обморозиться? Все школьники сидят дома, а тебе на полчасика. Вон и радио передаёт: мороз сорок пять градусов.
— Не все школьники сидят дома, а только до пятого класса, — поправил внук бабушку.
— Смотри-ка, пятиклассник нашёлся. Сначала второй закончи.
Как ни упрашивал Захарка бабушку, уговорить не мог. А дедушка Прохор сидел и помалкивал.
— Не вздыхай, не пущу, — непреклонно сказала бабушка.
