готовить место для костра.
— Ставишь из себя? — неожиданно спросила Валя.
— Просто у нас так принято, — ответил Андрей твердо. Он представил, что это не он, а Капитан. Многое стало понятнее. — Принято, и все.
— Это у кого — у вас? — насмешливо спросил Коля и встал перед Андреем. Он был в плавках, собирался купаться.
— У нормальных людей. И если сейчас не начать ставить палатки, это
придется делать в темноте.
— Вот и ездил бы со своими нормальными людьми. Тоже еще. — Это сказал Слава. Он рылся в рюкзаке, что-то искал. — Тебя, Андрей, послушать — надо пахать не разгибаясь. А я лично имею другие планы. — Он вытащил из рюкзака магнитофон и пошел к девчонкам. Они возились с палаткой.
— Хоть бы помог, — донесся оттуда голос Иры, довольно склочный. — Ходит тут…
— У нас равноправие, — отозвался Слава. — Андрей там суп варит, вы тут палатку ставите. Сами за это боролись.
Миски после обеда все мыли сами, каждый свою. Андрею оставили только ведро. Он драил ведро и думал, что Профессору хорошо говорить о заразительной работе. Попробовал бы он, Профессор, в такой вот компании кого-нибудь раскачать! Ведь придется теперь Андрею работать за других, а они и рады все на него спихнуть. Нашелся дурачок…
Совсем ему такая роль не нравится.
Но жизнь устроена всегда сложнее наших рассуждений.
Если фиксировать внимание на том, кто мыл ведро или каким тоном разговаривает Слава, получается, что ведро всегда моет Андрей, а Слава всегда разговаривает грубо. На самом деле в походе было хорошо. И Слава был иногда славным и добрым и отдал свое одеяло Коле — сказал, что никогда не зябнет и тонкий Колин спальник ему в самый раз. А ведро чистил не только Андрей. И Валя чистила, и еще кто-то. Не все время Андрей следил за этим. Вокруг была красота, она всех делала дружнее, милее.
Однажды у костра Коля попросил:
— Андрей, посмотри, что у меня на спине.
Спина у Коли оказалась малиновой — обгорел на солнце.
В яркое безоблачное утро Леонид Иванович предупредил:
— Рубашки не снимать. Сгорите — обижайтесь на себя.
Не все послушались. Августовское солнце казалось таким мягким и безобидным.
Теперь было три обгоревшие спины.
— Плечи болят, — пожаловался Коля.
— Ага, особенно правое, — морщился Слава.
И Олег рядом вздыхал. Он тоже шел весь день, намотав майку на голову, а спину подставляя солнцу.
— Андрей, попроси у девчонок одеколон, — сказал Коля. — Тебе они не откажут.
— Это почему же? — Андрей повернулся к нему и ждал.
— Ну, ты все-таки с ними как-то по-хорошему.
— По-моему, мы для них все на одно лицо, — сказал Андрей, — неотесанные шкурники.
Он сказал это с удовольствием, потому что думал так все время, а высказаться не было случая. Трудно держать при себе то, что накипело.
За одеколоном он все-таки пошел — ожоги надо было лечить.
Одеколон дала Андрею Ира. В таких прямоугольных и неженственных девчонках часто сильнее, чем в других, развито чувство товарищества.
— Бери, не жалко. — И протянула флакон.
— Вернуть не забудь, — сказала Валя и засмеялась без всякого повода. Хотя почему без повода? Андрей казался ей смешным. Не от мира сего парень, чудной какой-то. Все на травке отдыхают, а он работу себе находит. И ворчит: «так принято», «так принято». Псих, скорее всего. Слава ей нравился гораздо больше. Веселый, наглый, от работы отобьется, а для себя все сделает быстро и ловко. Победитель.
Все намазались одеколоном, Коля залез в палатку и заснул.
— От одеколона сразу легче, — сказал Слава, — не жжет почти.
Он взял магнитофон, включил. Музыка грянула на всю округу.
— Слава, выключи, — сказал Андрей. — Коля спит.
— Ну и что? Разве у него одного каникулы?
— Он обгорел все-таки. — Андрей чувствовал, что Слава и правда не понимает. Ну что это такое? Как будто они говорят на разных языках.
— Обгорел! Я тоже обгорел, но не скулю. Валечка! Иди песни слушать! А ты, Андрей, не волнуйся. Спать захочет — уснет твой Коля.
Никто не поддержал Андрея. Может быть, он действительно слишком «нежного воспитания»? Может быть, в компании взрослых — одно, а здесь молодежь, здоровые ребята, крепкие нервы.
В их группе все ребята бывали в каких-нибудь походах, у них был свой опыт. Чем он хуже, чем опыт Андрея?
Ожоги у ребят почти прошли, но тут выяснилось, что Слава натер ладони до волдырей. Почему так случилось?
— Сам не пойму, — приговаривал Слава.
Андрей один знал, в чем тут дело: Слава честолюбив, он не хотел грести меньше Андрея. Но Андрей только что из похода, кожа на ладонях у него намного грубее, чем у Славы. Теперь Слава оказался с забинтованными руками.
— Синтомицинку приложи, быстро заживет, — сказал Леонид Иванович. — Волдыри, как и ожоги, бывают в каждом походе. Тут уж ничего не поделаешь.
К Андрею подошел Коля:
— Давай, Андрей, в мою байдарку. Гребешь ты прилично.
— Да я со Славой.
— Ты его руки видел? Далеко ты с ним уйдешь.
Колины ожоги за ночь прошли, он готов был побивать рекорды.
— Что ж его; на помойку теперь выбросить? — Как хочется Андрею передать им свою правду. Но это так трудно, и слова какие-то не те, и тон не тот. Он чувствует.
— А ты чем виноват? — Коля искренне удивился. — Зачем тебе-то из-за него страдать!
Ну что ему ответишь? Не будешь читать лекцию о нравственных принципах, о верности и прочих высоких материях. К чему быть умнее всех?
Андрей, конечно, сел со Славой. Естественно, сегодня они отставали, сзади них болталась только лодка девчонок, которая вместо прямого пути проходила извилистый. Лодка рыскала от одного берега к другому — девчонки так и не научились управляться с рулем.
Андрей не старался догнать остальных — греб размеренно, как автомат. И думал о своем.
Вспоминался в подробностях весь вчерашний день.
Андрей теперь представил, как выглядел в глазах других ребят и девчонок. Занудливый, высокомерный, на каждом шагу делал замечания. Да кому придет в голову слушать такого? И вообще, все эти ребята — девятиклассники, перешли в десятый. Взрослые люди. Кому здесь нужды его поучения? Пока не дошло до открытого конфликта, надо перестраиваться. Вспомнились слова тети Кати, сказанные в одном из первых походов:
— Важно сохранять свои критерии, но не навязывать их другому.
Вот где он был не прав. Он сохранял свои критерии, но вторая половина правила как-то вылетела из головы.
Слава сидел сзади, крутил магнитофон, печально сказал:
— Все нас обошли.
