Крутая дорожка оканчивалась узкою площадкой, посыпанной красным песком и густо обсаженной сиренью, жимолостью и акацией. С одной стороны зелени не было и с вышины было видно просторное зеленое поле; Далеко за полем — узенькая темная полоска леса, а на поле близко — широкая блестящая полоса Москвы-реки.
— Вот сюда, в холодок, папа! — звала Лида на лавочку под сиренью.
Все уселись, утомленные, красные. Лида еще раз обежала площадку, заглянула всюду, куда только можно было заглянуть, и наконец примостилась на краю лавочки подле папы.
— Ох, устала! А как жаль, что ты тоже очень устал, папа, — прибавила она через минуту.
— Тебе-то что из этого?
— Да так. Если бы ты не устал, ты бы, верно, рассказал нам теперь что-нибудь.
Лида искоса поглядела на папу. Папа засмеялся:
— Нет, слишком жарко; не идут рассказы на ум. Отложим их до другого раза, а теперь лучше так о чем-нибудь поболтаем.
— Ну хорошо.
Лида уперлась обоими локтями в папино колено, положила на руки подбородок и подняла к папе раскрасневшееся лицо:
— А скажи мне, папа, откуда он течет?
— Кто он, Лида? Я ведь не знаю, про что ты меня спрашиваешь.
— Ручей, папа, — тот, что мы в овраге видели.
— Отчего же не спустилась в овраг, не поглядела сама? — спросил папа.
— Да я спускалась. Я к самому тому месту сходила, откуда он льется, — ничего не видать. Кругом сухо, а он бежит из земли, из-под камешка, и все льется, все льется, будто кто-нибудь подливает.
— Это, верно, вода по трубе из Москвы-реки проведена, — заметил Коля.
— Нет, — возразил папа. — Она сама течет в Москву-реку. Это родник.
— Родник?
— Да, родник… Родником называется вода, которая сама собой родится, льется из-под земли. Люди ее туда не наливают, не проводят по трубам, она сама набирается, сама и течет. Ты видела, как она выходит из земли: вдруг показывается, словно родится из-под травы, из-под кустика, — оттого и называется родником.
— Да, как же это делается? Откуда же в землю-то вода попадает, папа? Я никак не пойму, — сказала Лида и еще ближе придвинулась к папе. — Я тоже подумала: верно, ее провели откуда-нибудь.
— Нет, из родников вода льется сама, а в землю попадает она сверху, дождем.
— Дождем, папа?
— Да, дождем, градом или снегом. Дождь падает сверху из тучи и поливает землю. На земле от дождя делается грязь, маленькие и большие лужи. Но какой бы сильный ни пошел дождь, какие бы глубокие ни налились лужи, все-таки земля раньше или позже обсохнет. Что же это делается, когда земля сохнет? Сушит ее, конечно, и солнышко сверху, но много воды уходит и внутрь, в глубину, в самую землю. Видела ты когда-нибудь, что делается с водой, когда тетя поливает цветы?
— Видела. Тетя польет из лейки, вода минуточку постоит и потом сейчас же уйдет вся в землю.
— Так. А не замечала ли, что с нею потом делается?
— Потом она проходит через всю землю в горшке и выливается в дырочку на дне горшка, на поддонник.
— Ну а потом что же?
— Ничего. Она так и стоит на поддоннике.
— Отчего же она дальше не проходит, через поддонник?
— Она не может. Поддонник ведь нарочно ставится.
— Ну так послушай же, что я тебе расскажу, — перебил Лиду папа. — То, что делается с водою в тетиных цветочных горшках, то же самое бывает с дождевою водой на земле. Польет дождик землю, сделается сперва на земле грязно и сыро, а потом вода станет понемножку протекать, пробираться себе сквозь землю, просачиваться все глубже и глубже, так глубоко, как только ей будет возможно.
— Да я думаю, ей это будет всегда возможно, папа. Что же может удержать воду в земле?.. В земле ведь нет тетиных глиняных поддонников! — заметил Коля.
— Поддонников нет, но есть что-то другое, что, как глиняные тарелочки, не пропускает через себя воду.
— Что же это такое, папа?
— Это такая земля — глина… Вы, верно, знаете, что земля бывает не вся одинаковая, а различная, верно, это замечали, когда рылись в саду. Бывает чернозем, черная как уголь земля, — помните, еще к нам в деревне на грядки в огород привозили? Бывает песок, белая, похожая на мел известка и, наконец, глина. Вода через всякую землю может пройти: через песок пройдет, через чернозем пройдет, через известку, а как дошла до глины, так стой, — дальше не может идти.
— Отчего?
— Оттого, что глина не пропускает через себя воду.
— А отчего глина не пропускает через себя воду? — пристала Лида.
— Упрямится. Не пущу, говорит, да и полно. Ни за что не хочет пускать, вот как ты вчера, когда заперла дверь перед самым Любиным носом.
— Ах, папа, какой ты, право! Я тебя ведь в самом деле серьезно спрашиваю: отчего глина не пропускает воду? Скажи! От нетерпения Лида забарабанила кулаком по папиному колену.
— В самом деле, папа, разве вода не может пройти через глину? Отчего не может? — с любопытством спросил Коля.
— В самом деле не может, друг мой. Оттого не может, что глина не такая, как черная, простая земля; она не рассыпчатая, не рыхлая, а плотная, вязкая, точно тесто. Верно, ты и сам замечал это когда-нибудь?
— Замечал, папа, — припомнил Коля. — Из глины, как из теста, можно разные штуки лепить.
— Да, да! — радостно вступила в разговор Любочка. — Из глины всего можно наделать, всяких бубличков, пирожков. А из песка нельзя. Я пробовала, никак нельзя: песок рассыпается и пирожок так и крошится весь на маленькие кусочки.
— Ну, так вот видишь ты, Лида, глина совсем особенная земля: она лепится, точно тесто, не рассыпается, как песок, как простая земля, и бывает такая вязкая, такая плотная, что вода не может пройти через нее. Глина задерживает воду. Сейчас ты поймешь, что делается с дождевой водой. Дождевая вода долго не остается на земле: она пробирается в глубину, в землю, по чернозему, через песок, по известке, все глубже и глубже, до тех пор пока не встретит где-нибудь глину. Тут уж делать нечего, дальше идти нельзя. Плотная, вязкая глина не пропускает через себя воду, и дождевая вода останавливается над глиной, в глубине под землею. Между тем идет новый дождь, еще раз поливает землю, и новая вода опять просачивается сквозь землю до самого глиняного места. Осенью и летом часто идут Дожди; зимой падает и весной тает снег, — много воды пройдет через землю, наберется в глубине над залежами глины, — так много, что тесно ей станет, места не хватит. Как же быть? Вниз, поглубже, уйти нельзя — не пропускает вязкая глина; остается наверх попытаться проникнуть. Вот вода и ищет, нет ли где в земле скважинки, трещинки, чтобы пробраться наверх. Находит она трещинку и пробирается через белую известку, через желтый песок, пестрые камешки и черную землю до тех пор, пока не выйдет на свет и не польется по земле родником и ручьем. Вот вам и весь сказ, вся история родника. Как видите, все делается само собой, очень просто. Поняла ли ты теперь, откуда берется родник, Лида?
— Поняла, папа. А знаешь ли что, папа? — встрепенувшись, объявила вдруг Лида. — Я знаю теперь, отчего он бежит такой резвый, веселый. Он соскучился сидеть под разным песком да черноземом, в потемках; он и рад побегать по травке, по солнышку. Правда ведь, да?
— Не знаю. Я его не спрашивал, — смеясь, сказал папа.
— А скажи, отчего он такой холодный? — спросила Лида. — Я пила горсточкой, подставила руку — такая холодная, студеная вода, холоднее, чем у нас в купальне. Отчего она такая холодная, папа?
— Ну а как бы ты думала?
— Не знаю.
— Подумай хорошенько. Может быть, ты знаешь, отчего летом в прудах и в реках вода бывает теплая, нагревается, а зимой замерзает?
— Про это знаю, конечно. Летом жарко от солнца, вода и делается теплою, а зимой солнце холодное, ничего не греет, и воду тоже не греет.
— Вот по этой причине и в родниках бывает всегда холодная вода. Ее солнце не греет; для нее все равно — зима или лето. Какие бы ни были горячие солнечные лучи, им все-таки не достать, не пробраться к ней через землю. Они пригреют землю сверху, осветят и приголубят все, что на ней живет и растет, а в глубине под землею все останется по-прежнему — холодно и темно. Из холодного темного места родник выбежит светлою холодною струей. Ты, верно, не сходила в самый низ оврага, не пробовала там воду?
— Нет, папа.
— Ну а вот там вода гораздо теплее. Там родник течет уже ручьем по земле; он открыт со всех сторон солнцу, и солнце греет его, как греет все вокруг него, как согрело воду в Москве-реке, в нашей купальне.
— Ах, сегодня солнце было очень горячее! — заметила Люба.
— Глядите, глядите на солнце! — закричала вдруг Лида и вспрыгнула на лавку.
Все обернулись.
Солнце стояло на небе сияющим огненным шаром и медленно, важно опускалось за облако к далекому лесу.
— Однако оно скоро ведь сядет, — заметил папа. — Уж поздно. Который может быть час?
И он вынул из жилета часы.
