Ещё был концерт. Наша Галя играла на рояле, а Сашка танцевал. Он вообще здорово танцует — вприсядку, лучше всех ребят.
Когда всё кончилось, мы пошли к маме и папе. Они сказали Марии Тимофеевне спасибо и собрали нас всех в толпу.
— Ну, — говорит мама, — теперь идёмте к нам. У меня кое-что приготовлено.
И мы все пошли. Галя, Бубнов, мы с Серёжкой. Вовы Ивановы — первый и второй. А Кузнецов один домой пошёл. Ну и пусть идёт!
Вот уже третий день у нас каникулы. И уже немножко скучно стало. Всё одно и то же: встанем утром — и в школу идти не надо, делать нечего. Приходит Бубнов — бежим во двор. Надоест во дворе — в детский парк. На лодке без взрослых не покатаешься — паспорта нету. А Бубнов говорит: давайте лучше к вам пойдём, будем там в космический корабль играть. Как же — в корабль! Это надо, во-первых, двух собак со двора привести. А собачьи хозяева ругаются. И мама тоже.
— Вы, — говорит, — два дня только дома, а посмотрите на комнату: как Мамай войной ходил.
— Какой ещё Мамай?
Ну, пока мама про Мамая рассказывала, интересно было. А потом она на занятия ушла, и мы в того Мамая играть стали. Еле-еле потом с папой всё убрали. Сегодня же с утра и вовсе невесело. Мама дома — шуметь нельзя. На улице дождь — гулять не пускают. И вдруг — звонок. Мы с Серёжкой думали: Бубнов идёт. Побежали открывать. А там тётя Зина стоит. И с Наташкой.
— Мама дома? — спрашивает.
А мама уже сама выходит.
— Что случилось?
— Таня, — говорит тётя Зина. — Такая беда: меня в больницу кладут. И Наташеньку некуда деть: ведь я её не кормлю, так в больницу, значит, не возьмут. А Игорь на работе. Может, вы до вечера оставите её? Он заедет с завода.
— Конечно, — говорит мама. — Конечно, оставим. Какой разговор. Да вы идите в комнату. И зачем до вечера? Мы совсем её оставим. Что он там один сделает — мужчина всё-таки. А я и выкупаю, и постираю. Ребята вот за молоком сходят в консультацию.
Тётя Зина обрадовалась так! Стала бумажку вынимать на молоко. Рассказала Серёжке, куда идти надо. Всегда они Серёжке рассказывают: думают, он и, правда, старший. Ну, ладно же. Я зато буду Наташкины пелёнки стирать. Насчёт этого с мамой можно договориться.
Вот мама с тётей Зиной чего-то пошепталась и говорит:
— Нет, так нельзя. Как же вы одна в больницу пойдёте? Ну-ка, ребята, вот вам поручение. Сейчас мы Наташу вниз снесём, там её коляска стоит. Ты, Маша, будешь во дворе с ребёнком гулять. А Серёжа за молоком пойдёт. Потом я вернусь и мы девочку накормим.
Тётя Зина спрашивает:
— Таня, а как же вы на работу пойдёте?
— Ничего, — говорит мама, — мне сегодня к трём. Да вы не беспокойтесь: теоретики тут совсем от безделья скисли. Они всё сделают. Если, конечно, захотят.
И хитро так на нас посмотрела. А мы разве не хотим! Пусть бы совсем все уехали! Не пропадёт у нас ребёнок!
Ну, стали мы Наташу выносить. Несла, конечно, мама. Серёжка двери открывал, а я сзади бежала. Вынесли, уложили в коляску — и тут как раз тётя Надя идёт.
— Покажите, — говорит, — мне ребёнка.
Я бы, например, не стала показывать. Но мама с тётей Зиной отвернули покрышку — красивая такая у Наташи покрышка, кружевная. Ну, спит ребёнок. И ничего особенного. А тётя Надя как начала:
— Ах ты милочка! Раскрасавица писаная!
Я-то думаю: интересно, что она вечером на кухне будет говорить? А мама рассказала тёте Наде, что Наташа у нас пока останется. И зачем она всегда ей всё рассказывает?
— А сейчас как же? — спрашивает тётя Надя. — Вы уходите или как?
— Уходим. Наташа с ребятами останется.
— С ребятами! Ишь ты, няньки нашлись! Им самим ещё няньку надо. Ну, ничего. Идите спокойно. Я и переменю, и кашку сварю.
Тётя Надя вошла в парадное, а мама мне:
— Смотри, Маша, чтобы никаких кашек. Сама приду и накормлю.
Ушли все. Наташа спит. Я её на солнышко поставила и сижу рядом. А девчонки в лапту играют. Меня зовут. Спит Наташа. Ну, я и пошла в лапту поиграть — немножко совсем. Только мне водить стало, слышу — кричат:
— Это чей ребёнок? Где его мать? Ребёнок надрывается, а никто не слышит.
Я как побегу к Наташе! И тут смотрю, наш Серёжка появляется. С молоком и с Бубновым. Спокойно так подходит.
— Что за шум? Наш ребёнок. А что?
Все как засмеются.
— Где вы его взяли? — девчонки спрашивают.
— В капусте нашли, вот где.
— Нет, правда, ваш?
— А чей же?
— Ну, так забирайте его! Кричит очень.
Серёжка говорит:
— Во-первых, не его, а её. А во-вторых…
Чего уж тут во-вторых! Надрывается наша девочка — надо домой нести. Вот взяли мы с Серёжкой коляску, Бубнов — молоко. Бубнов идёт — двери открывает, а мы с Серёжкой ребёнка тащим вместе с коляской. Тяжело, между прочим. Еле-еле до второго этажа донесли.
— Серёжа, не могу, давай отдохнём.
— Какое отдохнём, плачет человек. Слабосильная ты! Бери молоко.
Ну, с Бубновым они втянули кое-как к нам на третий этаж. Интересно, а как тётя Зина к себе на пятый носит?
Принесли мы Наташу в комнату, положили на диван. Бубнов говорит:
— Я её покараулю, а вы идите руки вымойте.
— Зачем руки?
— Так надо. Я знаю: видел маленьких.
Пришлось руки мыть. А Бубнов хитрый: покараулю. Сам небось руки не мыл!
Ну, развернули мы её. Она мокрая-премокрая. И сразу кричать перестала. Нашли мы с Серёжкой сумку тёти Зины, достали чистые пелёнки, а эти в таз положили и водой залили. Стали Наташу заворачивать. Как же, завернёшь её! Сама кричит, а сама ногами дёргает. Ноги завернём, руки высовывает. И всё машет руками своими. И кричит смешно так: ля-ля-ля!
Что делать? Пришлось тётю Надю позвать. Нельзя же, чтобы ребёнок кричал. Она пришла и завернула сразу. А мы поглядели, как она заворачивает. Ладно, думаем, в следующий раз сами будем знать. Тётя Надя взяла её на руки и стала по комнате ходить. Поёт чего-то, приговаривает. И замолчала Наташа. Заснула.
— Вот, — говорит тётя Надя. — Возьмите её, няньки. Чистое наказание.
Ну, пока мама пришла, Наташа у нас три раза крик поднимала. Но мы теперь тётю Надю не звали. Серёжка сразу её на руки и гуляет с ней по комнате. И поёт:
Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца
И степи кругом огляди…
А Наташе нравится. Она сразу замолкает. Мама пришла, молоко разогрела — прямо в кастрюльку с горячей водой поставила. И опять отправила нас с Наташей гулять. Только теперь уж мы её одну не оставляли. Как вынесли во двор, все ребята сбежались:
— Комары, покажите ребёночка! Дайте покатать!
Но мы всем не давали. Мы — у кого руки чистые. А у Серёжки у самого — грязнущие, смотреть страшно. Но его ведь никто не проверял!
А когда дядя Игорь прибежал, мы говорим:
— Вот он, ваш ребёнок. Остаётся у нас. Чистый, сытый и убаюканный. Идите спокойно домой. А нам некогда. Мы сейчас будем пелёнки стирать. Скоро вечернее кормление.
Как мы обедали в столовой
Сегодня нашей маме совершенно некогда. Во-первых, тётю Зину выписали из больницы, и мама отвозила Наташу домой. А жалко: мы уже привыкли, что у нас ребёнок. Немножко, правда, надоело с ней возиться, но ещё бы три дня ничего.
А ещё мама сегодня к себе в детский сад три раза бегала. Утром пошла — отработала, к тёте Зине съездила — опять в детский сад зашла. И ещё сейчас, перед нашим обедом, а ихним полдником, опять сбегала. Потому что у них какой-то там Карлихин Олег появился, в интернатской группе. Плачет и домой хочет, к маме своей. А наша мама ему сильно понравилась, и он только тогда не плачет, когда она с ним разговаривает.
— Ну, вот что, теоретики, — говорит мама. — Мне сегодня некогда с обедом заводиться. Я вечером опять пойду Карлихина спать укладывать. Так что сейчас мы с вами идём обедать в столовую.
— Ура!
Потому что мы любим в столовую ходить. Она близко — у нас на углу. Раньше там была пивная.
А теперь в столовой все не так сделали. У них в первой комнате буфет. Пожалуйста — пирожки, кофе и молоко. Мы когда в школу идём, то видим: многие там завтракают. А сами в окно посматривают: не идёт ли трамвай. Если идёт — то сразу свой пирожок хватают и бежать. Очень удобно.
А во второй комнате — столики и можно обедать. Только некоторые дяденьки всё равно бутылки приносят. Поставят под стол — пожалуйста. Никто не видит, чего они пьют. Но не ругаются.
Вот пришли мы в столовую. Серёжка меня истолкал всю:
— Скажи про лимонад.
Потому что мы очень лимонад любим. И если уж в столовой обедаем, то, может, мама купит лимонаду?
А она и сама купила. Вот уселись мы за столик, а рядом тоже семья сидит: папа у них военный, мама и девчонка. Побольше нас немножко. И у них лимонад.
