и даже снобизм (она слышала это слово от папы и знала его значение).
Хэльга заметила Мартин жест и поспешила объяснить:
— Ты не подумай, я не высокомерная и очень хорошо ко всем отношусь, правда! У меня много друзей и подписчиков — можешь убедиться, заглянув в мои Дома в Специальных Сетях. Я вовсе не одинока! Именно поэтому и не грущу. Я не одна, я просто впереди всех, девочка. Но за это меня и любят, ведь я веду за собой!
— А, по-моему, ты просто эгоистична и по-настоящему тебе никто и не нужен, — пробормотала Марта. — Хотя твоего света и энергии хватило бы на то, чтобы согреть всю Холодную Реку.
— Что ты там шепчешь, девочка? — Хэльга нажала кнопочку, и свет сразу стал тусклым и рассеянным. — Ладно уж, пойдем, провожу тебя спать. Да и сама я что-то устала, ты меня утомила. Ты знаешь, что ты очень утомительна, Марта?
Едва они дошли до Мартиной комнаты, хозяйка тут же убавила свет до нуля и Марта добиралась до кровати в кромешной темноте. Рухнув на мягкую теплую постель, она сразу же крепко уснула.
Луны на чистейшем небе не было. Ее не было совсем, в мире Солнечной Принцессы существовало только солнце. Лишь в полной темноте светились прозрачными изумрудами неподвижные глаза Рамсеса, в которых, как рыбки в аквариумах, плавали и изменялись черные зрачки.
Сколько дней жила Марта у Хэльги, она точно не сказала бы. Девочке казалось, что прошла уже целая неделя, а может даже больше. Дни и ночи сменяли друг друга не как обычно, а так, как хотелось Принцессе, и продолжительность дня тоже зависела только от нее.
Принцесса ни на минуту не оставляла Марту в одиночестве. Сразу после того, как включала Солнце, Хэльга, свежая, бодрая, красивая и неизменно улыбающаяся спешила в комнату девочки и будила ее. Принцессу совершенно не волновало, выспалась ли Марта и в каком она расположении духа. Хэльга считала, что у всех и всегда должно быть хорошее настроение, и сердилась при виде грустных лиц.
— Улыбайся! — учила она Марту, — Улыбайся всегда, везде и всем! Улыбайся, ведь, в конце концов, тебе от этого не будет больно.
Но Марта была обычной девочкой, и как все девочки иногда любила попечалиться и помечтать. Ей нравились дождливые дни, когда можно остаться дома и, обняв Шелли, витать в облаках и фантазировать. Да, Марта была чрезвычайной мечтательницей, наверное, поэтому с ней и случилось приключение, как считаешь?
— А если мне грустно и не хочется улыбаться? — спрашивала Хэльгу Марта. — Неужели тебе не бывает грустно, Принцесса?
Но Хельга упрямо качала головой:
— Улыбка, — назидательно говорила она, — это признак успешного человека! А успешные люди — самые лучшие!
Солнечная Принцесса строго и немного недоверчиво смотрела на Марту:
— Только не говори мне, девочка, что ты не хочешь стать лучшей!
Марте оставалось только молчать — ведь человеку, настолько помешанному на мысли стать лучшей, невозможно было объяснить, что для некоторых совсем не важно, лучший он или нет. Да и вообще, что значит — лучший? Лучший — в чем? Лучший — почему? И, самое главное, лучший — зачем?!
— Чтобы стать лучшей, я ищу в Специальных Сетях Самых Лучших и делаю так же, как они, — объясняла Марте Хэльга. — Я одеваюсь, как они, смотрю те же фильмы, что и они, читаю те же книги, цитирую тех же мудрецов, в общем, становлюсь их копией, а, вернее, продолжением!
Солнечная Принцесса Хэльга была активной участницей Специальных Сетей. В Специальных Сетях она создавала Дома — виртуальных пространства, в которых можно было общаться на разные темы с любыми людьми из любой страны. И для этого даже не нужно было знать иностранный язык! С некоторых пор в Специальных Сетях появился Алекс — синхронный переводчик с любого существующего на земле языка. Для того, чтобы понять чужую речь, нужно было лишь надеть наушник, а Алекс блестяще все переводил. Поэтому Хэльга без ограничений болтала с лучшими знатоками мод — у нее был Дом Моды; с лучшими писателями и читателями — у нее был Дом Книги; с лучшими дизайнерами и архитекторами — у нее был Дом Декора и Архитектуры; с лучшими режиссерами и актерами — у нее был Дом Кино; даже с лучшими фелинологами (так по-научному называются кошковеды) — у нее был Дом Рамсеса. В общем, Домов у Принцессы было больше ста, всех и не перечесть, был даже Дом Чудес — для тех, кто разбирается в магии и волшебстве, но Принцесса там почти не бывала, она не верила в чудеса.
— А как ты понимаешь, что лучший — это действительно лучший? У него есть какой-то особый знак? Может, его Дом подсвечен особым цветом? Как это определить? — интересовалась Марта.
— Глупенькая, — смеялась Хэльга, — ты что, до сих пор не поняла? Я сама определяю лучших! Я, я и только я! И знаешь почему? Потому что я — лучшая!
— Но тогда зачем тебе делать как они, если ты сама — это они? Получается, если ты сама называешь их лучшими, но при этом непонятно, такие они на самом деле или нет. А если непонятно, то зачем им подражать? Ты сама можешь быть сама себе стилистом, читателем и кошатником! Разве нет?
— Нет! Я лучшая, потому что делаю так, как лучшие! — топнула ногой Хэльга. — А ты меня не путай!
— То есть ты на самом деле просто подражательница? — не удержавшись, съязвила Марта. — А какая же ты на самом деле?
— А ты очень занудная, — нахмурила брови Солнечная Принцесса Хэльга, — и к тому же не умеешь формулировать свои мысли. Я ничего не поняла из того, что ты мне наговорила!
Похоже, Хэльга обиделась, между ней и Мартой повисло неловкое молчание. И тут уже Марте стало не по себе — какая ей, в сущности, разница, подражает Принцесса кому-то или нет? Главное, что ей нравится так жить, и она никому не делает этим плохо, никому не мешает.
«Улыбайся! Всегда и везде…» — вспомнила Марта, взяла Хэльгу за руку и широко улыбнулась.
Принцесса тут же улыбнулась в ответ и через минуту неприятный разговор забылся.
С Хельгой было легко. Она всегда смеялась и любила поболтать, ее высокий звонкий голос звучал беспрерывно. Принцесса много рассказывала Марте о себе, своем детстве, проведенном в интернате для сверходаренных детей и родителях — известных путешественниках. Ей нравилось устраивать для Марты экскурсии по бесконечным комнатам своего дома: чистым, белым и безупречным. Однажды они подошли к Солнечным Воротам, за которыми раскинулся изумрудно-звонкий,
