Две Веры Блаженной Екатерины - Алёна Митрохина

— Блаженная! Чокнутая! Дура! — муж метался по кухне мимо Екатерины и изрыгал ругательства.

Екатерина пятилась к двери, но он ловко обходил ее и, оттесняя обратно к дивану, толкал, не давая встать. Она плюхалась на холодную кожаную поверхность и осторожно гладила ее, словно боясь причинить боль.

Прощалась.

Диван она купила по объявлению у какого-то совсем опустившего и спившегося гражданина — то ли уже бомжа, то ли готовящего стать таковым. Но диван был не диван — мечта! Кожаный, с прямой, как бы в деревянной раме, высокой спинкой, которую венчала полочка для слоников, с латунными клепками, подлокотниками-валиками, короткими резными ножками, жесткий, но, тем не менее, уютный и абсолютно домашний! Подобные диваны стояли в кабинетах знаменитых ученых и партийных деятелей — так казалось Екатерине. Такие диваны, как и пузатые деревянные буфеты, как и комоды с выпуклыми полукруглыми ручками, похожими на перевернутые круассаны, как и венские стулья, патефоны и зеленые лампы надо передавать по наследству своим детям и детям своих детей, потому что именно эта мебель хранит родовую память, сама являясь частью рода. И Катерина решила, что этот диван станет началом ее собственного, неповторимого, большого рода — с детьми, внуками, правнуками, собаками, кошками, смехом, чистыми огромными окнами и — диваном.

Диван был в весьма неплохом состоянии, кожа (по причине постоянного использования по назначению) отполирована до зеркальной гладкости, но целая и почти без трещин. Не хватало нескольких заклепок в обивке, на ножках — пара глубоких царапин, на деревянной полке кто-то разлил чернила, вот, собственно, и все повреждения. Хорошему реставратору — плевая работа!

Пропитый продавец, несмотря на кажущуюся потерю осмысленности и трезвого взгляда на происходящее, не продешевил, цену загнул фантастическую и не уступил ни тысячи, как Катя не уговаривала. «Дорого — не бери», — нагло ухмылялся пьянчужка, всем нутром своим почуяв скорую наживу, распознав в Катерине родственную душу, такую же юродивую, как он сам: только он пил горькую, а она хотела диван. Ну, у каждого свои слабости и свои страсти!

Взяв с «бизнесмена» слово никому диван не продавать и вообще сидеть на месте, Екатерина побежала искать отделение любого банка: статус и надежность учреждения ее не интересовали, главное, чтоб оно находилось рядом с точкой продажи вожделенного предмета мебели.

Это оказался, как значилось на бумажке, засунутой в прозрачный файл и приклеенной к стеклянной двери скотчем, «Допофис» банка с неизвестным доселе Катерине названием. В офисе, как две сонные мухи, скучали сотрудницы, одарившие запыхавшуюся Екатерину равнодушным взглядом и приступившие к обслуживанию клиентки не спеша и без энтузиазма. Сотрудницы долго и муторно выясняли цель Катерининого визита, требуемую сумму, наличие необходимых документов (благо, паспорт всегда болтался в сумке!) и, в целом, финансовой благонадежности.

В процессе сканирования документов и заполнения необходимых формуляров сотрудницы всякий раз подробно консультировались друг у друга, а когда компьютер вдруг зависал в продолжительных раздумьях, начинали ходить по офису, тревожно глядя одним глазом в мерцающий экран, а другим — на нетерпеливо ерзающую на широком, но совершенно неудобном кресле Екатерину. На спинке кресла красовалось застарелое, непонятного происхождения пятно, а само оно было продавленным и несвежим, как и весь ремонт в этом финансовом оазисе. Но вертелась и нервничала Катерина не из-за этого — в конце концов, какая разница, где просить заем, деньги везде одинаковые. Катерина волновалась, как бы ее спекулянт не слинял или, что еще страшнее, не продал диван за те полтора часа, что Катя мается здесь, в банковском представительстве!

А то, что диван её — вопрос решенный. Отреставрированный, приобретший былой лоск вожделенный диван уже стоял на ее кухне, самом любимом месте квартиры — пока, конечно, мысленно. Катя вскакивала с кресла, теребила ручки сумки и жалела, что не догадалась взять у пьянчужки номер телефона: объявление о продаже, написанное на листке тетрадки в клеточку и криво приклеенное на дверь ее подъезда, она куда-то засунула, а куда, как обычно с ней бывает, забыла.

Банковские служительницы напряженно следили за беспокойной клиенткой.

«Наверное, думают, что я наркоманка», — предположила Екатерина причину их озабоченности и угадала.

«Поди наркоманка, вон как суетится», — жарко шептала одна корпулентная сотрудница другой.

«Точно наркоманка! У-у-у, глаза-то как бегают! А улыбочка! Улыбается она. Знаю я таких, видала, у меня сосед такой же, Колька, наркоман проклятый, все из дома вынес уже», — с видом знатока соглашалась другая.

«Еще этого нам не хватало! Принесла же нелегкая! А у нас даже охраны нет», — сокрушались обе и недовольно посматривали на Катерину.

Екатерина же, обладательница безупречной трудовой биографии — 15 лет на одном месте, да еще и государственной службе — шутка ли! — все пыталась заглянуть в мигающий монитор с надкусанным яблоком на изнанке, торопя его принять нужное ей решение. То, что решения в этом замершем офисе принимает именно компьютер, а не безответные сотрудницы, Екатерина была совершенно уверена. Сотрудницы же закрывали широкими спинами экран и велели ожидать — это Москва что-то висит, такое бывает, неубедительно объясняли они клиентке.

Наконец, компьютер моргнул, пискнул и выдал решение — кредиту быть! Машина дала добро на заем и началась долгая процедура оформления выдачи необходимой суммы. Катя беспрестанно смотрела в портативную фотокамеру, то открывая, то закрывая по команде глаза, подписывала немыслимое количество бумаг, на каждое действие получая одноразовый разрешающий код на телефон. Словом, процесс получения денег сопровождался таким количеством разрешительных документов и подписей, что Кате стало ясно-понятно — это не просто покупка старого дивана, это приобретение как минимум аукционного лота, а как максимум — судьбоносного предмета.

Забрав из скрипящего старого банкомата купюры и не попрощавшись с апатичными работницами финансовых услуг, Катерина рванула к продавцу, умоляя всех богов о том, чтобы тот оказался на месте и, желательно, во вменяемом состоянии.

Делец ждал ее на улице. К удивлению Кати почти трезвый, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, потирая руки.

— Пришла, блаженная? — улыбка обнажила творящуюся во рту стоматологическую катастрофу, но, как ни странно, была искренней и даже обаятельной.

«А ведь он не так прост, как кажется, — подумалось вдруг Екатерине, — Вот откуда у него этот диван? Не похоже, что краденое или чужое продает…». Но развивать мысль не стала, боялась, что углубится в тему и, чего доброго, начнет жалеть. Пьяный незнакомец, назвав ее блаженной, угадал — такая она и была…

— Блаженная! Куда это ты собралась?