— Товарищ Цве… товарищ Цвирн, — быстро поправился я, — против бабушки только потому, что хочет поселить в нашей квартире своего дядюшку Ковача и тётку Ковачиху.
— А ну-ка помолчи, сопляк! — рявкнула Цветная Капуста.
— Говори, говори, Михец! — неслось со всех сторон, а бабушка смотрела на меня, как на чудо морское, совсем как три года назад, когда приехала за мной в приют.
Восхищение бабушки, моральная поддержка Чепона и одобрительные кивки перебравшихся к чёрному ходу Йоже и Метода придали мне смелости.
— Она хочет поселить здесь Ковачей, чтоб было легче торговать заграничным барахлом!
— Что? Как? — прокатилось над толпой.
— Кобал, вы заткнёте рот этому паршивцу?
Под дикий шум и гам выложил я всё, что открыло наше общество «Пегас»: на днях Цветная Капуста получила по почте две посылки, третью принёс какой-то неизвестный человек. Барахло — чулки, бельё, туфли, материи, зажигалки, кремни и всё прочее — втридорога продаёт крестьянам. Ясно, для бойкой торговли нужно, чтоб Ковачи были с ней под одной крышей.
— Хватит! Хватит! — перекричала меня Цветная Капуста.
Но я уже всё сказал.
— У меня дядя во Франции. Богатый дядюшка. Завалил меня посылками. Волей-неволей приходится кое-что продавать. Что здесь такого, если в этом мне помогают мои родственники Ковачи?
— Ничего бы такого и не было, если б эти посылки действительно посылал дядя, — подал голос старый Чепон.
— Кто же мне их, по-вашему, посылает, если не мой собственный дядя? Уж не ваш ли? — зло прокричала Цветная Капуста.
— Ничей он не дядя, — спокойно ответил Чепон. — Этот богатый дядюшка не кто иной, как бывший шахтёр Петрович, который с барышней Цвирн не состоит ни в каком родстве, он даже в глаза её не видел. После Нового года он послал ей уже десять посылок, а сегодня днём сам принёс большой свёрток. Несколько пакетов послали ей его друзья.
— Как? — разинула рот Цветная Капуста.
— Да, — сказал Чепон, — сегодня днём приходил товарищ Петрович с новым подарком для Гизелы Цвирн. Кто знает, какими путями раздобыла она его адрес и перед Новым годом написала, что уже три года прикована к постели и давно бы умерла с голоду, если б не доброхотные даяния благодетелей из-за границы. Петрович на днях приехал на родину. Он крайне удивился, узнав правду, а свёрток подарил Катре…
Жильцы зашумели. Цветная Капуста швырнула в Чепона целую пригоршню бранных слов и под общий смех и негодующие крики слетела с лестницы.
Теперь все были за бабушку; её даже похвалили за хорошую работу. Товарища Кобала снова избрали председателем, а мама Игоря стала секретарём домового совета.
На другой день я влез на каштан, чтоб в спокойной обстановке поразмыслить, как взяться за сочинение о красных и чёрных чернилах. И тут во дворе появился учитель и классный руководитель Запятая. Похоже, он вышел из подвала. К счастью, бабушки не было дома. Я теснее прижался к дереву. Запятая окинул взглядом двор и подошёл к Сильвице, игравшей на скамейке под каштаном.
— Девочка, ты, случаем, не знаешь, где дворник? — спросил Запятая, погладив её по голове.
— На работе, — ответила Сильвица.
— А где Михец?
Я вздрогнул. Как-то на днях я ей строго-настрого приказал помалкивать в тряпочку, если про меня станет расспрашивать человек в больших черных очках. А что, если она забыла?
— Михец! Михец!.. — позвала Сильвица, но вдруг осеклась и, испуганно ткнув в Запятую пальцем, спросила:
— Это вы человек в больших чёрных очках?..
— Да, я, — улыбнулся Запятая, — только я совсем не страшный. Школьники меня не боятся. Значит, бабушки и Михеца нет дома? Что ж, зайду в другой раз.
Он уже направился к воротам, но через несколько шагов остановился:
— Как тебя зовут?
— Сильвица.
Запятая достал из кармана какую-то мелочь.
— Вот тебе на конфеты. Ты любишь конфеты?
— Люблю, только пегас-крендели вкуснее, — защебетала она.
— Какие крендели?
— Пегас-крендели, — повторила Сильвица.
— Пе-гас, — повторил по слогам Запятая. — А что это за крендели?
— Самые вкусные!
— Пегас-крендели? Кто же их так прозвал? — продолжал допрос Запятая.
— Метод…
— Какой Метод? — допытывался Запятая.
Я пропал, сейчас всё выболтает!..
— Метод… — повторила Сильвица и снова испуганно показала пальцем на Запятую: — Ведь вы человек в больших чёрных очках?
— Да, я человек в чёрных очках, но совсем-совсем не страшный… Ты говоришь, Метод…
Сильвица зажала в кулак мелочь и, бросив Запятой: «Пойду за пегас-кренделями», вспорхнула со скамейки и полетела к воротам.
Вскоре она вернулась с двумя кренделями.
Ну и журил я её за то, что человеку в чёрных очках проболталась про пегас-крендели!
— Откуда я знала, что это тоже секрет? — пропела Сильвица и глянула на меня так невинно, что я не мог сердиться, особенно если учесть, что один крендель достался мне.
Вечером Сильвица прибежала ко мне на кухню вся в слезах.
— Безобразие! Безобразие! — повторяла она.
— Что случилось? — встревожился я, хотя всё ещё не простил ей давешней болтовни с Запятой. А впрочем, я ни на секунду не допускал, что пегас-крендели могли навести Запятую на наш след.
— Смотри, вот этот листок я повесила на телеграфном столбе, а какой-то негодник вытащил кнопки, а листок бросил в грязь. — И Сильвица протянула мне грязную записку, на которой я сразу узнал печать Метода.
Незадолго до её прихода мы закончили заседание, на котором обсуждали предложение Метода об организации троек по всему городу и расширении сферы деятельности нашего общества, к чему нас особенно побуждал успех в борьбе с Цветной Капустой. Бабушка, разговаривавшая со мной, как со взрослым, рассказала, что после собрания Цветная Капуста вылила на Чепона и его сестру ушат помоев и пообещала съехать от них. Поэтому вторую часть предложения Метода мы с Йоже приняли с одобрением. Что же касается первой его части, то мы сохранили за собой право подумать и дать ответ через три дня, из-за чего Метод ужасно разобиделся. Я не сомневался, что это он со злости сорвал листок Сильвицы.
Однако что там написано?
Я развернул листок, разгладил его ладонью и поднёс к лампе.
У меня пропала мама. Кто её найдёт, пусть приведёт её в жёлтый дом, квартира № 2, в подвале!
Сильвица.
— Это ещё что за новости! — удивился я.
— Мамы нет, — заплакала Сильвица. — Пропала.
— Как пропала?
— Вчера вечером ушла и ещё не приходила. Папа сказал, что она пропала. Вот я и попросила Игоря написать объявление. Ведь мама тоже писала объявления, когда что-нибудь теряла. И ей всегда приносили, что она потеряла. Значит, и её найдут и приведут домой. Правда, Михец?
Я вспомнил, что произошло. Пеничиха ушла с человеком в сером пальто.
— Михец, правда мама найдётся?
— Обязательно, — ответил я рассеянно.
— Михец, дай мне две кнопки, — попросила Сильвица. — Нет, лучше четыре, я опять повешу объявление на телеграфный столб.
Я понимал, что написанное Игорем объявление не вернёт Сильвице маму, и всё-таки охотно дал бы ей и десять пегасов, если б это не шло вразрез с восьмым параграфом устава тайного общества «Пегас».
— Михец, дай, пожалуйста! — канючила Сильвица. — У тебя их полная коробка, больших и маленьких. Дай мне четыре штучки, больших, а то негодник их снова вытащит. Когда мама вернётся и сделает пирожные, я дам тебе целых четыре… нет, что я, принесу тебе всё!
«Но ведь в восьмом параграфе говорится о взаимном обмене, — вдруг осенило меня, — а про то, что член общества не может подарить пегашку кому-то ещё, не сказано нигде». Это само собой разумеется, но сейчас я опирался на букву устава.
Через несколько минут новое объявление Сильвицы белело на столбе под фонарём. Я собственноручно прикрепил его шестью кнопками.
Сильвица чуть не прыгала от радости. Глядя на неё, я сам было поверил, что таким образом бедняжка вернёт маму. Я бы, не задумываясь, украсил весь город подобными объявлениями, если б хоть одна живая душа знала, где могила моей матери.
— Пошли, холодно, да и бабушка придёт с минуты на минуту, — вздохнул я и потянул Сильвицу за рукав.
Вечером к нам пришёл Пенич. Он был бледен и расстроен.
— Взяла все деньги и исчезла, — пожаловался он, садясь за стол. — Как она могла? — И он уронил голову на ладони.
— Я давно хотела вам сказать, что к ней захаживает посторонний человек, да как-то оно негоже совать нос в чужие дела. Я ведь всего-навсего дворник.
— Лучше бы сказали. Знаю я его. Парикмахер, ни на одной работе долго не удерживается. Наверное, и сейчас не у дел. Ему нужны только деньги.
— Куда они уехали? — вмешался я в их беседу.
