— Так, — только и сказал Степан Васильевич.
— Ой, — только и ойкнула тетя Феня.
После завтрака к Степану Васильевичу, напевая песенку: «Зачем вы, девочки, красивых любите: непостоянная у них любовь», прибежала Леночка.
— Кто научил? — спросил Чучкин.
— У нас все поют.
— Пусть поют, а тебе нельзя, — наставительно сказал Чучкин.
— Почему?
— Потому, что я запрещаю. Кто у вас ведает культмассовым сектором?
Леночка пожала плечами.
— Ну кто у вас баянист, что ли?
— У нас баяниста нет.
— Как нет?
— У нас аккордеонист Ольга Георгиевна.
— Неважно. Вот я поговорю с ней.
Чучкин был доволен: и с Леночкой провел воспитательную работу, и аккордеонистке даст несколько ценных указаний относительно репертуара.
— Папа, как хорошо, что ты приехал, — заворковала вдруг Леночка. — Ты мне так нужен.
Степан Васильевич с благодарностью взглянул на дочку. Наконец-то! А то как чужая.
— Зачем же я тебе нужен? — сладко проговорил Чучкин.
— Ну не совсем мне…
— Как так «не совсем»? — поднял брови Чучкин.
— Вернее, мне ты тоже нужен… У нас игра, понимаешь… ну вот и…
— Какая игра?
— Военная. Папочка, помоги синим. Ты ведь любишь собирать грибы.
Чучкин потрогал у Леночки лоб. Нет, не горячий.
«Поживет ребенок немного в лагере, и ты уже не понимаешь его. Как чужой», — с огорчением подумал Степан Васильевич и спросил:
— Кому помочь?
— Синим. Синей армии. Я — у синих. Мы воюем против зеленых. Теперь все понял?
— А при чем грибы?
— Грибы для маскировки.
— Для маскировки? — Чучкин даже дернул себя за ухо — не ослышался ли?
Но Леночка подробно рассказала ему о той самой помощи, которую он может оказать ее армии. Она даже нарисовала ему план: по какой дороге войти в лес, как попасть в березовую рощу (а именно там, по донесению разведчиков, расположился штаб противника). Где-то там спрятан и вымпел зеленых. Конечно, он охраняется, но не в этом дело, главное — осмотреть эту березовую рощицу и запомнить все, что увидишь.
— Вот тебе для грибов, — сказала Леночка, закончив свой инструктаж, и протянула Степану Васильевичу ведро. — Если тебя поймают, скажешь, что собираешь грибы.
Перспектива вторично попасть в плен отнюдь не улыбалась Чучкину. Но на что не пойдешь ради любимой дочки!
Степан Васильевич вошел в лес, сверился с планом и огляделся. Кругом стояли сосны, ели, сквозь них проглядывали березки. Ничего подозрительного он не обнаружил. Где-то наверху посвистывали птички, а внизу порхали бабочки с цветка на цветок. А еще ниже ползали муравьи. Впрочем, муравьи могли забираться и высоко. Степан Васильевич испытал это на себе: вначале ему показалось, что чье-то острое и настойчивое жало впилось ему прямо за ухом, и Степан Васильевич бесстрашно схватил насекомое. Им оказался маленький рыжий муравей.
Увлеченный борьбой с муравьишкой, Степан Васильевич тем не менее заметил, как шагах в пятидесяти от него появилась небольшая стайка ребят. Они двигались неслышно, короткими перебежками и останавливались как вкопанные при каждом шорохе.
Чучкин насторожился, стал следить за их загадочными действиями, затем тихо двинулся за ними. Вдруг они исчезли, все до единого. Только что он их видел — и вот никого нет. Что за чертовщина? Степан Васильевич прибавил ходу и едва успел шарахнуться за дерево, ибо стайка вновь замелькала в нескольких шагах от него.
Степан Васильевич с трепетом выждал несколько секунд, пока мальчишки не разбежались. Он уже сам втянулся в игру и чувствовал себя если не Рихардом Зорге, то, по крайней мере, обер-лейтенантом Клоссом. Приблизившись к тому месту, где только что были ребята, Чучкин обнаружил старую воронку. На дне из-под вороха жухлых листьев сверкнул какой- то предмет, явно попавший туда совсем недавно.
«Ура!» — мысленно издал победный клич Степан Васильевич и съехал в воронку. Предмет оказался школьным алюминиевым пеналом. Однако его содержание было не совсем обыкновенным: там находился туго скрученный треугольный кусок зеленой ткани, на котором над желто-белым вышитым изображением ромашки Степан Васильевич прочитал: «Армия зеленых». Но достаточно хорошо рассмотреть этот треугольник Степан Васильевич не успел.
— Что вы здесь делаете? — раздался голос прямо над ухом.
Подняв голову, Степан Васильевич понял, что окружен: на краю воронки стояли четверо мальчиков с деревянными автоматами. «Пропал», — подумал Чучкин, а вслух сказал:
— Я?.. До чего любопытные дети! Грибы собираю. — Он выбрался из воронки и сорвал белевший под ногами гриб — бледную поганку, ту самую, к которой даже дотрагиваться не позволял на своих лекциях.
— Понятно, — проговорил строгого вида мальчик, заглянув в пустое ведро к Степану Васильевичу. — Ведро-то наше. Хоть бы какими сыроежками дно прикрыли. — Даже очки, которые были на мальчике, и то, казалось, сверкали укоризненно.
Чучкин взглянул на донышко ведра, и тут же его забил легкий озноб. «П-л «Ромашка» — было написано там. Противопожарное ведро. Черт возьми! Как это он не обратил внимания? Теперь Степан Васильевич чувствовал себя, как школьник, которого уличили в очередной шалости.
— Ведро я нашел, — попробовал он выкрутиться.
— Где?
— Возле лагеря.
— Зачем же взяли? Отнесли бы в лагерь, — строгий мальчик так и сверлил глазами бедного Чучкина. — Идемте.
— Куда?
— Там разберемся.
— Да бросьте вы, некогда мне с вами в игрушки играться, — Чучкин попытался придать своему голосу нотки возмущения.
— А это что у вас? — проговорил еще один мальчишка и молниеносным движением выхватил у Чучкина листок, торчащий из кармана.
— Как ты смеешь… — напустился было на него Чучкин и осекся.
Мальчишка смотрел на него с явной издевкой: в руках у него был план, который нарисовала Степану Васильевичу дочка. Отпираться теперь уже просто глупо.
— Что ж, идемте! — с наигранной бодростью бросил «противнику» Чучкин.
Далее все было как на войне. Его привели в блиндаж, где на столбе слабо мерцал фонарь. Учинили допрос.
Вначале Степан Васильевич хорохорился. Даже пробовал отшучиваться. Однако терпения его хватило ненадолго.
— Ладно, — сказал он. — Поиграли, и хватит. Кто да что — какое вам дело! Отпустите меня, — Чучкин начал сердиться по-настоящему.
Некоторые из ребят отвели в сторону глаза, но строгий мальчик невозмутимо проговорил:
— Мы вас задержали как шпиона синих. Если б вы были в нашем лесу случайным человеком, мы вас давно бы отпустили. А теперь отвечайте: зачем вас послали синие и где ваш штаб?
— Не знаю я никаких синих, — бушевал Степан Васильевич. — И штаба никакого не знаю. Отстаньте вы от меня. Я к своей дочке приехал.
— К кому? — спросил дотошный очкарик.
— К Лене Чучкиной, — Степан Васильевич подумал, что это убедит собравшихся в том, что он говорит правду, и его тут же отпустят, но все лишь переглянулись.
— К Чучкиной?
— Вот именно, — резко отчеканил Степан Васильевич.
— Что же, — сказал очкарик, — она у нас тоже в плену. Устроим очную ставку.
«Она-то когда попала?» — подумал Степан Васильевич.
— Приведите Чучкину, — высунувшись за дверь, крикнул один из мальчишек.
И понеслось:»Чучкину… Чучкину… Чучкину».
«Ну вот, — обрадовался Степан Васильевич, — теперь все выяснится».
Леночка в сопровождении охраны вошла в блиндаж. Обвела всех холодным отчужденным взглядом.
Все глядели на нее. Леночка молчала, уставилась на огонек фонаря.
«Не заметила, — подумал Чучкин. — Не разглядела в полумраке».
— Лена, — шагнул он к ней, — скажи им, кто я.
— Кто вы? — не сразу проговорила Лена.
— То есть как кто? — Чучкин резко выпрямился, стукнулся головой об одну из балок.
— Я откуда знаю? — тихо, но твердо сказала Леночка.
— Скажи им, что я твой отец, и все.
— Вы мой отец? — Леночка коротко улыбнулась. — Никогда вас не видела.
Теперь все уже смотрели на Степана Васильевича.
— Да я… д-да ты… — зазаикался Чучкин и умолк: его душило негодование. Так подвести отца! Поставить его в такое положение!
— Все ясно, — сказал очкарик, — увести пленную.
Чучкина бросили в каземат — заброшенный сарай с кучей старой соломы. Сверху сыпалась труха, ползали мошки. Бррр!
Но самый неприятный осадок оставили допрос и очная ставка с дочерью. Как на судилище. Будь там взрослые — он бы поговорил с ними по-настоящему. А то ведь — нелепость какая! — одни дети. Правда, среди них затесался этакий крепыш лет двадцати пяти, и все к нему с уважением, что, мол, скажет «член военного совета». Тоже мне «член»! Да, с этим делом надо разобраться. Что за игры дурацкие! Хватают людей. Да еще ответственных. Никакого почета. А дочка, родная дочка! Знать не хочет отца. Впервые видит… Никакой, мол, он мне не отец. Вот это да! Это откровение! Двенадцать лет растил, и выясняется, что вовсе не его дочь.
