После пятого урока мы сидели на лавочке в раздевалке. Шестым уроком в расписании стоял труд, но трудовик заболел, и все ребята разошлись по домам.
— К «Огоньку» нужно обязательно достать микрофоны, — сказал Игорек. Он был на сто процентов уверен, что наше выступление состоится.
— Нам одного хватит, — предложил Саня.
— Нет, не хватит. Я не Шаляпин и без микрофона петь не буду, — возразил я.
В раздевалку вошла Альбина, в плаще и расклешенных фиолетовых брюках. Я вспомнил, что сегодня у девятиклассников, как обычно по средам, репетиция.
Снимая плащ, Альбина спросила:
— Я слышала, вы на «Огоньке» выступаете?
— Выступаем, — не очень уверенно подтвердил Игорек.
— А я с вами «Арлекино» спеть не смогу? Витя вам партии покажет, — вдруг предложила Альбина.
Все молчали. Даже Игорьку было ясно: самое большее, что мы успеем за неделю, — это повторить старые вещи. Альбина вопросительно глядела на нас.
— У нас все равно микрофонов нет, — сказал Игорек. — И усилителей тоже.
— Микрофоны я могу одолжить у «Спектра», — предложила Альбина.
В вестибюль стремительно влетел долговязый. По случаю наступающей весны он был без пальто.
— Алик, — обратилась к нему Альбина, — мне нужен на один день микрофон.
— Два, — уточнил Игорек.
Долговязый подозрительно взглянул на нас.
— Я хочу петь на «Огоньке» с ансамблем нашего класса.
— Для них — ни за что в жизни! — сказал долговязый и пошел по коридору.
— Тогда я с вами репетировать не буду, — твердо сказала Альбина и сняла с вешалки плащ.
Увидев, что Альбина действительно собирается уходить, долговязый промямлил:
— Ладно. Там посмотрим. Надо у Евгеши спросить.
Целую неделю класс жил «Огоньком». «Огоньки» у нас бывали и раньше: танцы под пластинки, самодеятельность, игры, чай. Иногда они проходили весело, иногда скучно, но еще ни разу не было так, чтобы по рублю сдали все. Чтобы никто в день «Огонька» не заболел, не уехал к родственникам, не откололся от коллектива по какой-либо другой «уважительной» причине.
После уроков все мальчики остались в школе, чтобы вытащить парты из кабинета географии в коридор, расставить столы и развесить оформление. Только мы помчались по домам, чтобы взять аппаратуру» инструменты, а главное — переодеться. Мы решили, что будем выступать в джинсах. Саня надел шикарные «Ли», а мне уступил свои старые «Супер Райфл». Юрик сказал, что придет в обычных брюках. Но зато «верх» у нас был намечен одинаковый: белые рубашки с длинными рукавами. Рубашку я вчера одолжил у отца. Шея у него раза в полтора толще моей, но если не застегивать верхнюю пуговицу, то это не так заметно.
Вернувшись в школу, я заметил в углу у окна проигрыватель с пачкой пластинок в цветных конвертах.
— А проигрыватель зачем?
Игорек развел руками: Ритка принесла.
— А пластинки Герасим достал, — сказал Саня.
— Пластинки не трогать! — В класс ворвалась Ритка, за нею следовала Петрова.
— Никто их не трогает, — сказал я. — Кому они нужны? Если вы не хотите слушать ансамбль — так и скажите.
— Что же, мы должны целый вечер всякую дрянь слушать?
— Что-что? — спросил Юрик. Он появился вместе с барабаном в середине разговора.
— Что слышал! — с вызовом ответила Ритка.
— Ну что вы спорите? — неожиданно вмешалась в разговор Петрова. — Пусть играет ансамбль, а если что-нибудь сломается, пластинки заведем.
Ритка обиженно надула губки. Она никак не ожидала, что ее лучшая подруга станет заступаться за наш ансамбль.
Игорек решил, что исполнителей лучше всего разместить под портретами. Вдоль окон буквой «Г» располагался стол с угощением: яблоки, печенье, конфеты. На самом конце его возвышался блестящий электрический самовар, который принесла из дома Маргарита Ивановна.
— Смотри, Полякова идет, — сказал Игорек.
Я бросился к окну и увидел Альбину. Она пыталась переправиться через огромную лужу у телефонной будки. Рядом неожиданно возник долговязый, он протянул Альбине руку и помог ей пройти по доске, брошенной на кирпичи, а сам, сияя от удовольствия, пошел прямо по луже.
— Ты что, оглох? — окликнул меня Игорек. — Подключай усилитель.
Я взял шнур, потащил его к розетке возле раковины. Настроение у меня упало.
В класс заглянул долговязый. Он был в отличном расположении духа.
— Привет артистам! Держите микрофоны, но учтите: если сломаете — будете покупать. Одна штука сто рублей.
Игорек бережно взял микрофоны. Я подумал, что цифра наверняка увеличена раз в пять, но промолчал. Альбина так и не появилась.
Микрофоны оказались с длинными-предлинными шнурами, чтобы солист во время исполнения мог свободно ходить по сцене.
— А где подставки? — спросил я.
Саня почесал в затылке и с надеждой посмотрел на портрет Христофора Колумба, словно хотел попросить его подержать микрофон.
— Не бойтесь, все предусмотрено! — загадочно сказал Игорек.
Я пожал плечами. Было ясно, что без микрофона главный номер «Огонька» не состоится. Мы договорились с Игорьком, что если Альбина будет петь с ансамблем, то мы сыграем сопровождение, а если получится, то и… подпоем.
— Ты что темнишь? — набросился я на Игорька. — Скажи сразу, будут подставки или нет?
— Сейчас Коля придет и все сделает, — неохотно признался Игорек.
Он хотел, чтобы Колино появление было для нас сюрпризом.
В коридоре нарастало оживление. В класс то и дело заглядывали незнакомые ребята. Я понял, что о нашем «Огоньке» уже известно всей школе. Чтобы отвадить посторонних, Игорек закрыл дверь ножкой стула.
Саня подключил гитары. Колонки мы поставили впереди ансамбля, отгородившись ими от зрителей. За колонками Игорек зачем-то поставил пюпитры, хотя никаких нот сегодня нам не требовалось.
Микрофоны по-прежнему лежали на стуле.
— Между прочим, кто-то обещал подставки… — напомнил я Игорьку, хотя в душе уже не сомневался, что петь нам сегодня не придется.
В этот момент в дверь постучали условным стуком — три раза. Игорек впустил Колю: в правой руке у него была сумка с инструментами, в левой — три никелированных металлических стержня, которых нам так не хватало. Игорек снял с первого пюпитра верхушку и закрепил вместо нее стержень, а Коля с помощью специального зажима прицепил к нему микрофон. Чудо свершилось: теперь у нас было целых три микрофона на настоящих подставках, с регулировкой по высоте.
За дверьми уже шумели. Потом раздался негромкий, но требовательный стук, как обычно стучат учителя.
— Ребята, откройте! — послышался голос Маргариты Ивановны.
Саня убрал стул, в класс хлынула публика. Ярким потоком проплыли девчонки. Мелькали разноцветные юбки, платья, блузки. В классе запахло духами. Потом прошли ребята — почти все в школьной форме. Шествие замыкала Маргарита Ивановна. Она остановилась в дверях, сдерживая напор зрителей, не имеющих отношения к нашему классу.
Мы тихонько тренькали на гитарах, чтобы убедиться, что аппаратура подключена и никаких неожиданностей со стороны техники не предвидится.
Когда зрители расселись по местам и смолкли, я взглянул на Саню. Еще вчера мы условились, что концерт откроет он, но все случилось по-другому.
К микрофону неожиданно вышла Альбина. Она держала в руках букетик красных гвоздик. Когда и как принесли их в класс, никто из нас не заметил.
— Сегодня у нас особенный день, — улыбнувшись, сказала Альбина. — В нашем классе родился вокально-инструментальный ансамбль. Мы желаем ему счастья и удачи.
Цветы получил Игорек — он стоял у микрофона ближе всех.
Саня кивнул головой, и мы заиграли нашу любимую — «Песенку студентов». Класс наполнился музыкой. С новыми колонками ансамбль звучал чисто, мощно, почти как настоящая группа.
Первый куплет Игорек исполнил вполголоса. Он боялся, что не вытянет свою партию на гитаре и смотрел не на зрителей, а на гриф и только с припева запел по-настоящему. Мы с Саней подхватили песню. Она понеслась легко и звонко. Нас, наверное, было слышно на первом этаже, в учительской, в коридорах и даже на улице.
Вспыхнули аплодисменты. Все вдруг поняли, что мы не трепачи и ансамбль у нас в классе существует на самом деле.
Мы долго раскланивались. Саня рассчитал, что, если тянуть время между номерами, мы сможем запросто продержаться полчаса, а потом сделать перерыв и повторить все скачала. Так, чтобы никто не заметил, что у нас в репертуаре всего четыре песни.
Класс был до отказа наполнен зрителями. Дверь в коридор уже не закрывалась. Мы сыграли еще две песни, затем к микрофону вышла Альбина. Лицо у долговязого вытянулось. Я страшно волновался: партии, которые показал нам Витя, мы с Игорьком выучили, но на репетицию с солисткой времени не хватило.
