Дойдя до лестницы, он осторожно спустился на первый этаж. Здесь царила мёртвая тишина. Янко шмыгнул в ванную и без всякого труда влез на подоконник. За окном была лунная, ветреная ночь. Огромные дубы вдоль живой изгороди грозно шумели, но он не испугался. Спустился во двор, с минуту подождал и торопливо зашагал к саду.
Подходя к живой изгороди, разделявшей двор и сад, Янко услышал голоса. Они шли из беседки. Там горел свет и видны были две высокие худые фигуры, склонённые над огромным листом бумаги. Господин Хелригель и Святой Перегрин! «Операция Зигфрид» — вот оно что.
«Как же быть?» — с тревогой подумал Янко. Путь к шоссе был отрезан, обратно, в интернат, — тоже. Впрочем, назад дороги нет!
Янко присел на корточки за низким кустом. Когда сердце унялось, он сквозь шум дубов разобрал и шум моря.
«Яхта!» — молниеносно пронеслось у него в голове.
Не теряя времени, пополз он на четвереньках к противоположной стороне дома.
Перед ним серебрилось безбрежное море. Обе яхты в заливе манили его к себе. Раньше ему делалось жутко, когда он ночью смотрел на море, сейчас оно казалось ему ласковым, зовущим.
В несколько прыжков очутился он у самой воды. Отвязав первую яхту, Янко прыгнул в неё, но сразу не смог выйти в море. Он описывал круг за кругом, стараясь приладиться к ветру. Наконец паруса развернулись, и яхта помчалась прочь от берега.
Утром он сошёл с поезда в Ганновере. Спасибо, разбудила одна старушка, приглядывавшая за ним от самого Бременгавена, а то бы проспал свою станцию. Просторный перрон кишел, как муравейник. Янко тёр свои сонные глаза и с удивлением оглядывался по сторонам. Значит, он и вправду не пленник господина Хелригеля и Святого Перегрина? Янко вышел из вокзала. Немного поколебавшись, он сел на трамвай и поехал в Хаймдорф.
По дороге он вдруг вспомнил, что, по словам господина Хелригеля, приёмная мать уехала с Гротом в Рур. Однако он не сошёл с трамвая. Янко был уверен, что мать дома и что Грот никуда не уезжал.
Так и есть. Окна в их квартире открыты. Янко почувствовал облегчение, но вслед за тем сердце его упало. А если Грот ещё дома? В это время он обычно уходит. На всякий случай надо заглянуть в гараж.
Ожидание в крапиве среди валявшихся там банок и бутылок было не из приятных. Дом постепенно пробуждался. На балконы и во двор выходили взрослые и дети. Янко всех узнавал — кого по голосу, кого по походке. Наконец появился Фриц Грот. Он отпер гараж и, всласть налюбовавшись машиной, укатил со двора. Улучив подходящий момент, Янко побежал домой. На лестнице ноги его вдруг словно налились свинцом, и он еле добрёл до своей квартиры. На двери висела латунная табличка с выгравированной на ней готической надписью: ФРИЦ ГРОТ. Внезапная слабость помешала ему поднять руку. «А что, если занять у ребят денег и уехать к тёте?» — подумал Янко. Ведь она ещё по дороге в суд советовала ему вернуться к своей родной матери. Она поможет найти её, поможет вернуться на родину.
Он стоял как вкопанный, не имея сил нажать кнопку звонка.
Хорошо знакомые шаги матери в прихожей вывели его из столбняка. Он так истосковался по материнской любви и ласке! Рука сама потянулась к кнопке.
— Курт?! — воскликнула госпожа Грот со страхом и радостью.
Он прижался к её груди.
Счастливые, растроганные, стояли они, не в силах произнести ни слова. Лишь войдя в комнату и увидев альбомы, фотоаппараты и всё прочее, чем тешил себя Грот, Янко стал постепенно приходить в себя. И госпожа Грот оправилась от волнения.
— Как ты приехал, Курт? Ну, выкладывай всё по порядку!
— Ты знала, где я был?
— До вчерашнего дня только то, что ты находишься в каком-то интернате на море. Вчера наконец вытребовала у отца твой адрес. А сегодня собиралась написать…
Янко с благодарностью посмотрел на мать.
— Грот хотел надежно спрятать тебя от нас обеих — от меня и от твоей родной матери.
— Где она? — быстро спросил Янко.
— Вчера уехала из Ганновера. Вернулась домой.
— Она всё время была здесь? — удивился Янко.
— Да.
— Она искала меня?
— Не спрашивай, Курт. Мы обе тебя искали, но Грот твёрже камня.
Ясная цель, маячившая перед Янко вплоть до последней минуты, обволоклась туманом.
— Что же теперь будет со мной?
Госпожа Грот привлекла его к себе. Она знала, что будет с ним. У неё он не может оставаться, завтра бы за ним пришли. В интернате, как надеется Грот, его тоже не спрячешь. За эти кошмарные дни после суда она столько всего передумала, взвесила все обстоятельства и приняла единственно верное решение. Если она желает мальчику добра, если не хочет, чтоб её осудили умные и честные люди, то ей остаётся одно. Значит, нужно набраться сил и мужества.
— Долго тебе здесь нельзя быть, — ответила она печальным голосом. — Грот не должен застать тебя здесь.
Янко посмотрел на неё со страхом.
— Он скоро приедет?
— До обеда вряд ли. До тех пор надо что-то придумать. — Пойдём на кухню, я буду готовить завтрак, а ты расскажешь, как тебе жилось в интернате и как доехал.
Янко был рад, что мать увела его на кухню. Но и тут ему не было так хорошо и уютно, как прежде. Даже игрушки, аккуратно сложенные в углу на полке, казались ему какими-то чужими. Сначала он односложно отвечал на вопросы, но потом слово за слово рассказал про интернат во всех подробностях, уделив особое внимание господину Хелригелю и Святому Перегрину.
В комнате зазвонил телефон.
— Послушай, кто звонит! — сказала госпожа Грот, разливавшая кофе. — Если Грот, — крикнула она, когда Янко был уже в дверях, — не отвечай, позови меня!
Янко снял трубку.
— Говорит директор Хелригель! — раздалось в трубке.
— Я слушаю вас, — ответил Янко, судорожно сжимая трубку.
— Неважные у нас дела, госпожа Грот, очень неважные! — заговорил господин Хелригель на другом конце провода. — Курт сбежал! Мы обыскали всю округу, — словно сквозь землю провалился! Исключено, что увезён насильно. Мы зорко следили за ним, префекту Йозефу было вменено в обязанность ходить за ним по пятам, да и сам я глаз с него не спускал. Вчера он перелез через калитку в саду, но Йозеф поймал его. Что не вышло днём, удалось ночью. Сбежал на яхте. Я сообщил на спасательную станцию в Бременгавене. Надеюсь, ничего худого с ним не случилось, хотя ночь была ветреная. Он прекрасно управляет и парусом и рулём. Вероятно, уже едет домой. Сообщите мне, когда приедет!
Янко ужасно забавляла озабоченность господина Хелригеля. Наконец он не выдержал и тоненько отрапортовал:
— Уже приехал!
— Правда? Где он? Кто говорит? Его школьный товарищ?
— У телефона Курт Грот! — ответил он своим нормальным голосом.
— Это ты, Курт?.. — Господин Хелригель тоже изменил тон. — Ты? Что ты там делаешь?
— Я дома, и вы меня больше не увидите! — торжествующе ответил Янко; теперь-то он точно знал, что Хелригелю до него не дотянуться.
— Как ты посмел? Немедленно возвращайся!!! — прокричал Хелригель.
— Никогда, господин директор! Никогда! — крикнул со смехом Янко и положил трубку.
— Кто звонил? — спросила госпожа Грот, когда сияющий Янко вернулся на кухню.
— Господин Хелригель. Я открылся ему.
— Почему не позвал меня?
— Он узнал всё, что хотел знать.
Янко сел завтракать. Госпожа Грот неотрывно смотрела на него, думая об их ближайшем будущем.
Она поступит, как решила в эти последние, самые тяжелые для неё дни: вернёт Курта его матери и навсегда покинет Хаймдорф и Грота. Будет жить и работать в Касселе. В одном из сиротских приютов. Курт нашёл свою мать. А сколько немецких и других детей, которые никогда не найдут своих матерей! Им она нужнее, чем Гроту, с ними ей будет веселее и отраднее, чем здесь в Хаймдорфе!
— Курт, ты хочешь вернуться к своей родной матери? — неожиданно спросила она.
Янко смотрел на неё в полном изумлении. Но удивило его не то, что она угадала причину его бегства, а то лишь, что в её глазах, на её лице не было и тени печали. Значит, может расстаться с ним?
— Поедем вместе! — крикнул Янко, словно наконец нашёл правильный выход.
— Вдвоём нам нельзя, — улыбнулась госпожа Грот. — Ты поедешь один. Я буду писать тебе раз в неделю. А как-нибудь потом приеду в гости. Я не забуду тебя, и ты меня не забывай. Не забудешь ведь, да?
В глазах у Янко заблестели слёзы.
— Никогда!
Госпожа Грот прижала руку к груди. «Держись, держись, — подбадривала она самое себя. — Ни в коем случае не вешать нос!»
— Разумеется, ты поедешь не один, — снова заговорила она. — Тебя проводит тётя Берта. Я сейчас же позвоню ей, и мы договоримся. Нельзя терять ни минуты. Если Грот неожиданно вернётся, то увезёт тебя куда-нибудь подальше.
И она быстро вышла из кухни.
Значит, он покинет мать, игрушки и книги, эту кухню, двор, друзей? Почему мать помогает ему, вместо того чтобы постараться удержать?
