сразу легла спать, а когда наутро она вышла в столовую, там и следа не осталось от вчерашнего разгрома: пол блестел, на диван была наброшена свежая декоративная ткань.
Тётя Каля поздоровалась с Галей спокойно, со всегдашней приветливой и прохладной вежливостью. Слова извинения застряли у Гали в горле. Калерия Дмитриевна озабоченно заговорила о том, что надо съездить в магазины купить всякие дорожные мелочи для Павла Федотовича, и момент для извинения был окончательно упущен.
Через открытую дверь Галя увидела в спальне два раскрытых чемодана, большой и поменьше.
«Для дяди Паши, — подумала Галя. — Уже собирают его».
Красивая квартира показалась ей совсем чужой.
Пока Павел Федотович ездил на службу — в этот день ненадолго — и ещё по каким-то делам, Галя читала в своей комнате. После обеда, необычно раннего, приготовленного наспех, тетя Каля сейчас же уехала, сказав «до свидания» мужу и Гале.
Посидев немного, Павел Федотович поднялся, сказал бодро:
— Ну, девочка, позвоню на автостанцию. Поедем и мы!
Галя поняла, что больше не увидит тётю Калю, и заволновалась:
— Ты скажи ей от меня «до свиданья»! Скажешь, дядя Паша? И что я прошу прощения за лилии. И за вазу.
— Будет исполнено! — Он сам обмотал ей шею шарфом, поправил шапочку, вытащил зажатую воротником косичку.
Опять Галя ехала в такси. И совершила тот же путь, только в обратном направлении.
Но на этот раз дядя Паша не объяснял, где они едут. Молча, о чём-то сосредоточенно думая, он посматривал на Галю с растерянной нежностью, и, чем дальше они ехали, тем всё больше мрачнело его доброе широкое лицо с седыми бровями. Галя сидела рядом, крепко вцепившись пальцами в рукав его шинели.
Когда такси остановилось у ворот детского дома, дядя Паша сказал:
— Постой! Погоди! — Он притянул к себе Галю и крепко расцеловал её в обе щёки. — Слушай, Галка! Ты всё равно моя родная племянница, — поняла? Я пришлю свой адрес, по какому мне писать. И если не станешь отвечать, пощады не жди! А вернусь — нагряну к тебе в гости! Ну, будь здорова, маленькая!
— Ты сразу напиши! — прижимаясь лицом к немножко колючему подбородку, сказала Галя.
Она проворно пошла к воротам.
— Галка, подожди! А чемодан?
Шофёр достал чемодан из багажника и поставил его на тротуар.
Галя обернулась.
— А зачем он мне?
— Как? Там твои платья, бельё…
— Ведь у нас в детском доме всё есть!
— Ещё книги твои.
— А, книги — это хорошо!
В вестибюль к ним сразу вышла Мария Лукьяновна.
— Здравствуй, Галочка!
Она ни о чём не спрашивала, и Галя поняла, что, неизвестно когда, дядя Паша обо всём ей рассказал.
Ещё раз Павел Федотович поцеловал Галю, и застеклённая тяжёлая дверь захлопнулась за ним.
На момент ей показалось, что всё — жизнь у Поликеевых, та другая школа, Тоня Серпуховская — ой! она с ней не простилась, какой ужас! — всё было сном. Будто никогда она из детского дома не уезжала. Такое всё вокруг привычное, своё: по обе стороны вестибюля — коридор, открытая дверь в кабинет директора, лестница, тишина в обоих этажах: сейчас время приготовления уроков. А ей, Гале, и уроки не заданы… Странно!
Какой-то мальчуган лет девяти, стуча каблуками, сбежал вниз по лестнице. Кто это, Галя не успела сообразить: спотыкаясь от торопливости, мальчик ринулся обратно наверх.
Как он успел так быстро сообщить о Галином появлении, не понятно. Но Мария Лукьяновна и Галя поднялись всего на несколько ступенек, а им навстречу со всех ног бежали девочки из Галиной группы:
— Галя! Наконец-то!
— Галочка, здравствуй! Как ты живёшь?
— И не стыдно было так долго не приходить?
Её стремительно обнимало сразу много рук. Кто-то целовал её в щёку, кто-то прижался к её плечу. Вон Света Корнева — значит, ещё не вернулись с зимовки её родители, — вон Люба Попова, и Жанна, и Таня… Все говорят разом:
— Не толкайтесь, девочки! Я тоже хочу к Гале!
— Да не отпихивай ты меня, Ленка! Вечно тебе больше всех надо!
— Давайте посадим её куда-нибудь, и пусть рассказывает!
Гурьбой девочки отвели Галю на диван в верхнем коридоре. Уселись вплотную, держа Галю за руки, обступили со всех сторон.
— За то, что ты так, совсем не приходила, мы тебя до самого спанья не отпустим! — весело пригрозила Света.
— А я и не уйду никуда! — нахмурив брови, сказала Галя. — Я совсем приехала.
Сразу стало очень тихо. Но неловкое изумлённое молчание длилось не больше полминуты.
— Почему совсем?
— Он уезжает, дядя Паша! Далеко и надолго…
— На войну, да? — у Саши Прохорова загорелись глаза. — Он ведь военный, этот твой, который тебя усыновлял.
— И не усыновлял, во-первых, а на опеку, — терпеливо объяснила Галя. — Он мой дядя. И не на войну, а просто в военную командировку.
— Да сейчас и нет войны! Скажешь тоже! — Жанна толкнула Сашу, тот свалился с валика дивана. Ребята засмеялись.
— А у него ведь жена есть. Она тоже в командировку уезжает? — спросила Таня Верхова.
— Нет… А Валерка где?
— Да, наверно, голубей побежал кормить. Он же теперь голубятник!
— Как любит их, знаешь!
— А нам комсомольцы с завода подарили три пары новых голубей!
— Сизых две. И коричневых. А вчера учительница заболела, новая пришла, молодая. Нам книжку читала.
Наперебой Гале стали рассказывать о последних новостях: к Новому году разучивают танцы и песни, Игоря Медникова взяла к себе тётка насовсем, поступили три новых мальчика и одна девочка, сбор одного отряда был прямо на заводе, в красном уголке; их группа ходила на экскурсию в Зоологический музей… Нет, Гали здесь долго не было: сколько всего наслучалось!
— Галя, ты что же не идёшь ко мне здороваться?
Галя вскочила с дивана.
— Здравствуйте, Софья Павловна.
Воспитательница обняла её:
— А ты поправилась. Хорошо выглядишь. Ну, мы все очень рады, что ты опять с нами. А вы все отправляйтесь уроки учить. Только начали и выскочили…
В групповой Галя увидела, наконец, Валерку. Она сгребла его в охапку. Её поцелуй пришёлся ему куда-то за ухом. Валерка хихикал сконфуженно, отворачивался, ёжился.
Приготовив уроки, он сразу убежал куда-то. К Гале и не подошёл, даже не взглянул в её сторону.
«Отвык», — подумала Галя, и ей стало грустно.
А на другой день в школе, в своём прежнем классе, Галя встретилась с Зиной Черенковой.
Изумлённая Зина ликовала, хлопала в ладоши, как маленькая.
— Какой случай замечательный, что ты вернулась! — восхищалась она. — Я так без тебя скучала, без конца, без конца думала, неужели я тебя больше
