через минуту Галя забыла о своей голове. Думать тоже не хотелось…
Ребята все учатся, — ну и пусть. И в школу не хотелось. Тоня Серпуховская где-то далеко-далеко осталась… Дядя Паша ещё дальше. Может быть, и забыл её уже? Нет, помнит, конечно. Но сам он так ужасно далеко, неизвестно где… Про маму даже Мария Лукьяновна не может узнать.
Галя начинала плакать, бессильно и неслышно. Она много спала, а то лежала просто так, с закрытыми глазами, тихо-тихо, делая вид, что спит. Лишь бы её не трогали.
Как-то днём до неё донеслось сквозь дрёму чьё-то хныканье и низкий голос няньки:
— Вот я тебя, сынок, укрою! Тёпленько будет, хорошо…
Галя открыла глаза. На пустую кровать справа от неё толстая няня укладывала нового больного. Это был мальчик лет трёх с половиной. Едва няня отошла, он сейчас же сел, жалобно хныча.
Всё лицо у него было красное, в слившейся скарлатинозной сыпи; белым треугольником резко выделялись нос и подбородок, чёрными пятнами — круглые глаза. Он испуганно таращил их по сторонам.
Неужели?! Сердце у Гали заколотилось. Она оперлась на локоть, вся подалась вперёд… Чудо какое!
— Мишенька! — изумлённо окликнула Галя слабым голосом.
Мальчик повернул голову.
Сделав усилие, Галя села и спустила ноги с кровати. Её немножко шатало.
— Ты не узнаёшь меня? Мишук! Маленький мой! Ведь это же я, твоя мама Галя!
— Мама Галя в детском доме живёт, — хрипло произнёс мальчик. Он помолчал. — У мамы Гали волосы. Вот!
— Волосы? — как эхо, повторила Галя. — Ах, да я же стриженая!
Она улыбнулась. Два колеблющихся шага — и вот она сидит на Мишиной кровати, обхватив его двумя руками. От радости Галя тоненько смеётся. Она счастлива!
— Это что за обнимки такие? — Толстая няня спешила к ним. — Ишь ты! Пластом лежала, ложку каши не заставишь проглотить, а тут — на тебе! Марш на свою кровать!
— Да она же его мама Галя! — вступилась рыжеволосая девочка.
Прижимая к себе Мишу, Галя оглянулась на неё с благодарностью. Как же она её прежде не замечала?
— Родные, что ли? — спросила няня.
— Нянечка! Это наш Мишенька! Он в нашем детском доме жил! — радостно объясняла Галя.
— Повстречались, значит? — одобрила нянька; — Экая вам благодать! А на постель свою, всё одно, отправляйся! Обход сейчас будет.
Врач, высокий, широкоплечий, светлоглазый человек, весело подмигнул Гале:
— Что, свечечка, поправляешься? А ты как, морковная рожица? — Он пощекотал Мишу под подбородком. — Глаза-то зачем в ваксу окунул?
Каким шутником оказался этот доктор! Ребята, сидя на своих кроватях, ему заранее в рот смотрели; чем он их рассмешит?
И другие врачи, сёстры, нянечки были просто замечательные люди.
— Иди, помощница, утешай Ниночку! — подзывала Галю дежурная сестра. — Сейчас ей укольчик будет.
Галя придерживала за плечи шестилетнюю белокурую Ниночку, распростёртую на животе, и приговаривала:
— И не больно! И не больно! Один миг! А зато поправишься быстро! Вот и всё, пожалуйста!
— Сказку расскажи за то, что я не кричала! — повернув к Гале залитое слезами лицо, требовала Ниночка.
Галя подолгу рассказывала сказки, читала вслух книги, которые нашлись в библиотеке скарлатинного отделения. Миша неизменно сидел у неё на коленях. Скарлатина у него была лёгкая, температура спала через два дня, но капризничал он много. Во время уколов отчаянно орал, вцепившись руками в Галю, не хотел есть.
Теперь Гале всё приходилось съедать. Оставь-ка хоть кусочек на тарелке — Миша закричит:
— А сама? А сама? Мне велишь! Какая!
— Ох, мама Галя, избалуешь ты молодца окончательно! — укоряли её сёстры.
Толстая няня, тётя Стеша, положила на табуретку у Галиной кровати большущий пакет:
— Ну, пляши, мама Галя! Корреспонденции тебе целая куча. А это передача. Зараз к письмам приложена.
Галя с недоумением переводила глаза с пакета на сложенные бумажки. Что это? Откуда?
Она разорвала плотную обёрточную бумагу. Апельсины! Как много! На всю палату хватит. Печенье в пачках. Мармелад.
Галя живо раздала апельсины и развернула записки.
Всё внутри у неё затрепетало. Да неужели это ей одной столько написано?
«Дорогая Галя! Мы знаем, что тебе лучше, что скоро ты совсем поправишься, и очень радуемся!»
Кто это пишет? «Мария Лукьяновна». Милая, хорошая Мария Лукьяновна!
«Тебе пришли две открытки от Павла Федотовича…» На момент буквы запрыгали. Галя впилась глазами в строчки.
«Одна ещё прежде, а другая сегодня утром. Тогда я не могла тебе переслать — у тебя была очень высокая температура. Но сейчас тоже не посылаю, а переписала для тебя текст. Открытки очень красивые, ты, конечно, захочешь их сохранить, а из скарлатинного отделения их не вернут. Павлу Федотовичу я уже написала, что ты больна. Будь умницей, моя девочка, слушайся врачей».
А на обороте того же листка стояло:
«Галка моя, здравствуй! Всё думаю о тебе. Осматривал незнакомый город. Говорят здесь не по-русски. Работы много. Пиши, как живёшь. Будь здорова! Твой дядя Павел».
И ниже, с новой строки:
«Дорогая Галя! Что же ты не написала ни строчки? Я начинаю беспокоиться и сердиться. Ходил в здешний зоосад, видел слона. Шустрая обезьянка на открытке немножко похожа на тебя, но, конечно, ты гораздо красивее. Большой привет от меня всем твоим ребятам, воспитательницам и Марии Лукьяновне! Может быть, ты уже потеряла первую открытку с адресом? Напоминаю… Твой дядя Павел».
Дядя Паша! Седые брови нарочно хмурятся, а глаза смеются. Как хорошо, что Мария Лукьяновна уже ответила ему и он знает, что Галя не бессовестная, не просто так не писала.
Хорошо, что существует тихий час. Впервые с тех пор, как появился в палате Миша, Галя была так рада тихому часу.
Лёжа и стараясь не шуршать, она под сонное дыханье спящих детей читала драгоценные бумажки.
Коротенькие записки от девочек. Света, Люба, Сима пишут: «Поправляйся скорей! Мы без тебя скучаем».
А вот записка подлиннее:
«Милая Галочка! Я пишу у вас внизу на диване. Мама ждёт. Она не отпустила меня одну — очень далеко, и боялась, что я сама не найду. Как я тебя разыскала, это целая история. У лифтёрши я узнала, что ты вернулась в детский дом, потому что твой дядя Паша уехал…»
Да кто же это пишет? В недоумении Галя заглянула в конец листочка и чуть не ахнула на всю палату. Тоня! Тоня Серпуховская! Чудеса!
«Потом в канцелярии нашей школы мне сказали, где твой детский дом, и мы с мамой поехали, а ты в больнице. Галочка, поправляйся и приезжай ко мне! Тоня
