Ребята притаились за гипсовой вазой и стали караулить.
Женька отдал пакет Серёжке.
— Пойдёшь ты. Сюрпризнее получится.
Наконец появился тот, кого они ждали. Высокий, загорелый мужчина в шортах и полосатой, под тельняшку, нейлоновой тенниске. На ногах резиновые «вьетнамки». Серёжка и не узнал его сразу.
— Иди, — шепнул Женька. Серёжка вышел навстречу.
— Вы — Станислав? — сурово спросил он, будто видел его впервые в жизни.
Мужчина остановился, удивлённо посмотрел сверху вниз на мальчика в соломенной кепке с красноармейской звездой и в голубой рубашке, испачканной извёсткой.
Станислав удержался от улыбки и, браво пришлёпнув «вьетнамками», доложил:
— Так точно, мой генерал!
— Вам пакет!
— О-о! — воскликнул Станислав, пытаясь на ощупь определить содержимое газетного свёртка. — Благодарю вас, мой генерал.
— Сварить в крутой солёной воде! — отчеканил инструкцию Серёжка. Витка говорил, что надо бы в муравьиную кучу положить, да уж некогда.
Придётся сварить, а то… — А то завоняется!
— Всё будет исполнено, мой генерал.
Серёжка молча отдал честь и хотел удалиться, но Станислав придержал его.
— На два слова, старик! Я понимаю: военная тайна, но… От кого пакет, мой генерал?
Разве можно что-нибудь утаить от такого прекрасного человека!
— От Витки, — шёпотом сказал Серёжка и убежал.
Женька нагнал его у лестницы. Они стремглав взлетели по каменным ступенькам и припустили по дороге к дому.
Почти у самого двора Женька вспомнил, что так и не выяснили, когда отправляется автобус. Пришлось возвращаться. Только теперь ребята уже не бежали, а шли. Устали.
Они опять подкрались к веранде с двух сторон и заглянули внутрь.
За угловым столиком ужинали двое: Станислав и незнакомая женщина. Они не просто ужинали. Они пировали. В стаканах пенилось жёлтое пиво; на большом блюде лежало что-то оранжевое и белое. На тарелочках громоздились оранжевые скорлупки.
— Обожаю снатку!
Женщина с хрустом раскусила толстую лапку.
Станислав отхлебнул из стакана. На верхней губе осталась белая пена.
— Снатка — камчатский краб, — со снисходительностью знатока сказал он. — Данный экземпляр выловлен здесь. Между прочим, это не абориген, то есть не коренной житель, а пришелец из Северной Америки.
— Импортный!
— Почти. В штатах его называют Блэкфордиа Виргиниана. Что в переводе…
Дальше Серёжка уже не слышал. Он дёрнулся назад, спрыгнул на землю и бросился вон от страшного места. Женька последовал за Серёжкой.
Они ни о чём не говорили. Оба всё видели и всё поняли.
Витка сразу догадался: произошло нечто ужасное, непоправимое.
В глазах у ребят дрожали слёзы, губы тряслись и кривились.
— Потеряли?
Ребята отрицательно замотали головами. Говорить они ещё не могли.
— Уехал?
Женька качнул головой: «Нет».
— Передали краба?
Оба подтвердили.
Витка успокоился.
— Когда автобус?
— Нет! — вне себя закричал Серёжка, и слёзы градом хлынули на потные щёки. — Не ходи к нему! Они съели Бикфорда Виргианова! Съели! Съели!
Вероятно, нет на свете города с более заманчивым названием, чем столица Бразилии. Попасть в Рио-де-Жанейро мечтали многие литературные герои: отчаянные мальчишки и отпетые авантюристы.
Новый Серёжкин гарнизон на географических картах ещё не обозначен, и знает о нём не так много людей.
Официально гарнизон именуется — Раздолье. Бытует и другое имя, шутливое — Рио-де-Раздолье. Посёлок закладывали в раздольной степи, на голом месте. Первые жители ютились в палатках. Брезентовый городок как бы временно исполнял обязанности будущего Раздолья. Вот и пустил кто-то из романтиков и острословов: ВРИО-де-Раздолье.
Палатки давно уступили место кирпичным многоэтажным домам, слово «временно» утратило смысл, буква «В» отпала, а Рио-де-Раздолье осталось.
Рио-де-Жанейро красуется на берегу Атлантического океана. В Рио-де-Раздолье ни океана, ни моря, ни озера, ни реки. Только водонапорная башня. И если сравнивать гарнизон с дальними землями, то не с Бразилией, а с пустыней Сахарой. Военный городок посреди рыжей, раскалённой, как солнце, степи сродни оазису.
В Рио-де-Раздолье, как в оазисе, много зелени: клумбы, деревья. Их поливали ранним утром и вечером. Но они, наверное, всё равно перегревались от жары. Вид у деревьев был унылый и истомлённый. Такие деревья бесполезно отправлять на Север — умрут по дороге.
Елена Ивановна ещё из Севастополя выслала Коновым посылку с фруктами. Серёжка вложил в ящичек для Наташи кручёный домик рапаны и сушёную иглу-рыбу. Иглу Серёжка поймал сам, голыми руками. Серёжка хотел положить немного морских камушков, но мама сказала, что Наташе сушёные фрукты полезнее.
В Рио-де-Раздолье тоже росли фрукты, но не было ни прекрасной морской гальки, ни рапаны, ни крабов, ни морских собак, ни бычков. Рыбы вообще не было. Разве что на рынке… Мама однажды привезла даже необыкновенную золотую рыбку.
Рыбу поместили в таз и залили водой. Таз поставили на решётку в ванной. Мама ушла на кухню, а Серёжка остался.
Всё-таки бывает сказочная живая вода! Сонные рыбы в автобусе выбились из последних сил. Теперь они воспрянули, зашевелились, жадно задвигали жабрами, глотали и пузырили воду. Потускневшие тела, тёмно-зелёные на спинах и золотые с боков, заблестели, засверкали, словно были из настоящего золота. Особенно выделялась одна, крупная, сильная рыбина. Она растолкала мелюзгу, выбралась наверх и ударила хвостом так, что вылетела из таза и шлёпнулась на дно ванны.
Мама, конечно, немедленно крикнула из кухни:
— Не трогай рыбу! Она вся в слизи.
Какая может быть у рыбы слизь? Рыба одета в чешую. Чешуя вроде богатырской кольчуги — холодная и гладкая.
Серёжка наклонился над ванной и ухватил рыбу, но она выскользнула из рук. На ладонях осталась липкая слизь.
«Чудеса!» — подумал Серёжка и вдруг понял, что это не простая рыба, а золотая.
От этой догадки его в жар бросило. Золотая рыбка! Это лучше лотерейного билета.
Олег из соседнего дома по лотерейному билету выиграл парфюмерный набор. Вернее, не Олег выиграл, а его отец, и набор достался матери. Сам Олег собирался выиграть подвесной моторчик для лодки, а когда выигрались духи и пудра, заявил, что «на худой конец парфюмерный набор — тоже хлеб».
С золотой рыбкой можно получить и парфюмерный набор, и моторчик, и всё-всё, что пожелаешь.
А чего Серёжке больше всего хотелось? Серёжка задумался.
Во-первых, надо попросить большую берёзу для Наташи Коновой.
Во-вторых, подарить севастопольскому Витке акваланг, а то он оглохнет насовсем.
В-третьих…
Пальцы левой руки собрались в кулак. Надо было придумать что-нибудь для деда и двух бабушек, и для Женьки, но Серёжка не умел дальше считать. Считать он умел до тридцати, больше даже. Да как правильно сказать: в-шестых? В-шестерых? В-шестьих?
Чего же ещё больше всего на свете хочется?
Вырасти скорее. Стать лётчиком, моряком и артиллеристом. А ещё лучше — зенитчиком: шпионов ракетами сбивать.
Ухватив рыбину поближе к жабрам, Серёжка благополучно перенёс её в таз.
— Опять трогаешь? — прикрикнула из кухни мама. — Оставь рыбу в покое и гулять иди. Ты слышишь?
— Ага, — отозвался нехотя Серёжка и приподнял голову золотой рыбки.
Толстые губы горестно и беззвучно задвигались. Серёжка наклонился и прислушался. Нет, не разобрать ни слова. А может быть, полагается первому заговорить?
— Золотая рыбка, — тихонько позвал Серёжка и опять приблизил ухо.
Рыба молчала.
Он стал вспоминать, как это всё делается в сказке.
Как взмолится золотая рыбка!
Голосом молвит человечьим…
Оказывается, начинала разговор в таких случаях золотая рыбка. Сейчас она молчала, наверное, потому, что никуда её не могли отпустить…
— Рыбка золотая, — горячо зашептал Серёжка, — ничего мне не надо, никакого откупа. Сделай только море!
Ничего не сказала рыбка,
Лишь хвостом по воде плеснула…
Тут он до конца вспомнил историю про рыбака и рыбку. Сперва старик бесплатно отпустил рыбку в море. «И сказал ей ласковое слово». А впоследствии рыбка не откупалась, а помогала доброму старику, просто, по-человечески.
— Ты всё ещё в ванной?
Эх, не знает мама, что в эту минуту в Серёжкиной душе творится!
— Иди сюда, мальчик к тебе пришёл.
