Но меня озаботило другое. Этот папа… Что он сделал со своей младшей дочкой? Зачем он так ее напугал? Это просто ужасно, мой папа никогда бы со мной так не поступил, как бы я ни плакала, как бы ни капризничала. И мама тоже.
Внезапно мне стало жутко жалко Алю. Мне никогда она не нравилась, мне казалось, она только использует людей в своих интересах. У кого-то списывает, кого-то гоняет себе за колой в школьный буфет, кто-то ей красит ногти, кто-то носит ей учебники, потому что в ее дамскую сумочку они не влезают. Но, главное, все должны были восхищаться ею, постоянно говорить, какая она крутая. И мне было обидно, что Алька каким-то магическим образом завербовала мою лучшую подругу! Почему Туська отмечала Новый год у нее? Почему Аля позвала ее в обход всей очереди в магазине?
Да, я ревновала. Но теперь до меня дошло, что, во-первых, я ведь и сама бросила Тусю, сосредоточившись на Анхеле. А во-вторых, как тут не понять Алю – с таким папашей, конечно, хочется, чтобы тебя все любили.
Вместо платка я достала мобильный и набрала Туську.
– Привет, дорогая, что делаешь, куда ходишь?
– Мария! – обрадовалась Туся. – Куда ты пропала? Я – дома.
– Аля звонила?
– Откуда ты знаешь? – удивилась Туська. – Ну да… звала на посленовогоднюю вечеринку. Я не пойду…
– А со мной?
– А ты хочешь к ней?!
– Да, можно сходить.
– Ну, давай, – опешила Туся, – я думаю, она будет не против. Она любит, чтобы было много народу. И чтобы все говорили ей, какая она классная.
– Ну, это не сложно сказать, – вздохнула я, – давай скажем. Только с условием, чтобы она перестала психовать и выпендриваться.
– Что это с тобой?
– Я тебе попозже расскажу, почему это важно.
– Нет, скажи сейчас!
– Ну ведь она и правда нормальная, если не выпендривается.
– Ладно. Ты что-то скрываешь. Что ж, у меня для тебя тоже есть сюрприз.
– Какой?
– Скажу попозже!
– Ну Туся!
– И не проси. Хочу видеть твои глаза.
Я улыбнулась и положила трубку. Что ж, пора домой… Путь мне предстоял неблизкий, «Наполеон» находился далеко от нашего дома.
А может, это и хорошо. Не будет маячить перед глазами – не буду вспоминать так часто о… о нем.
Кстати!
Я сунула руку в карман и достала скомканную бумажку. Аннотация к фильму, на который мне надо было привести бойфренда, чтобы получить скидку, гласила:
«Воспоминания – странная штука. Они согревают… но и рвут душу на части».
Это была чистая правда. Только наоборот. Всю дорогу, пока я ехала в мерно покачивающемся, пахнущем хвоей и мандаринами, засыпанном конфетти вагоне метро, я дремала и вспоминала об Анхеле. Но воспоминания не только рвали мне душу. Иногда они и согревали, словно какао, специально заваренное для меня лучшей подругой в холодный зимний вечер.
Перед тем как зайти к Тусе, я решила заскочить домой. Мне надо было переодеться и накраситься заново: наверняка я не до конца стерла темные разводы на щеках.
У подъезда я закопалась – долго шарила по карманам в поисках ключа. Мой взгляд упал на сугроб под окнами. Внезапно я ощутила в ногах слабость. Такую, что чуть не упала.
Под нашими окнами было вытоптано: «Hola!». «Привет!» – по-испански. «Кто это сделал? Егор?! Аля? Кто надо мной издевается?» – судорожно размышляла я, забыв о поисках ключа.
Внезапно дверь подъезда открылась, из него вышел… Анхель.
Подбежал ко мне и подхватил меня.
Вовремя.
Не то я бы рухнула в снег!
Входную дверь, к счастью, открыл папа.
– Пап, привет, это Анхель!
– Ага, – только и сказал папа, – рад познакомиться. Вячеслав. Хотя мы уже виделись.
Анхель кивнул, но они все же пожали друг другу руки. Я не спросила, когда это они, интересно, виделись. Засекла взглядом коробку, стоящую на полу в прихожей.
– Кофе? – спросил папа.
– Если можно, лучше какао, – ответил Анхель, разуваясь, – кофе я сегодня уже пил.
– Вот как? – прищурился папа. – Две чашки – перебор? Поклонник здорового образа жизни?
– Я выпил пять чашек, – мягко улыбнувшись, сказал Анхель, – первые две – еще в Испании.
– Уважаю, – протянул папа, – но какао – это не по моей части. Мариша?
– Ага, – кивнула я, подталкивая Анхеля в сторону кухни, а папе указывая глазами на дверь его комнаты, – я сварю. Только уточню у Туськи, как. Она мне всегда варит. А мама ушла? А ты кино смотришь? Интересное? Правда же, интересное?
– Страшно интересное, – закивал папа, – я, правда, заснул где-то на середине…
Я зыркнула на него.
– Но, наверное, сейчас как раз самое интересное началось, – закончил папа, – если хотите – присоединяйтесь!
– Обязательно, папочка, обязательно, сразу после какао…
Когда за папой закрылась дверь, я перевела дух. Счастье, что мама у подруги. Иначе мы не отделались бы так легко. Последовал бы каскад самых разнообразных вопросов, а я для начала сама хотела бы понять: что происходит?
На улице Анхель отказался что-либо объяснять. Сказал, что ему сначала нужна одна штука, которую он уже оставил для меня у папы, и нам надо подняться наверх. Пока мы ехали в лифте, мне все хотелось прикоснуться к нему, потрогать за руки, за лицо – он настоящий? Он мне не снится? А то, может, я так сильно мечтала о нем весь сегодняшний день, что он просто привиделся мне?
Но я не смела. И я боялась. Боялась, что брошусь к нему на шею, обрыдаю его с головы до ног, а потом выяснится, что он уезжает уже сегодня вечером. Или даже через час. Вот только коробку занес (а, кстати, что в ней?!), и все – по курсу – Испания.
Так что я терпеливо ждала. Ну, то есть не совсем терпеливо.
Я затолкала его на кухню и завопила:
– Что случилось? Ты вернулся? Когда? Почему?!
– Так вот как можно тебя нежно называть, – задумчиво сказал Анхель, – Мариша… А то все Мария, Мария…
– Анхель!
– Кто-то говорил о какао, – невинно улыбаясь, протянул Анхель, усаживаясь за стол.
– АНХЕЛЬ!
– Ну ты же обещала… Твой папа – свидетель! Позвать его?
– Ты меня с ума сведешь! – буркнула я.
– А еще не свел?
– Представь себе – нет, – гордо ответила я, взяла телефонную трубку и набрала Туськин домашний номер.
– Тусечка, – ласково сказала я, выходя из кухни, – а напомни мне, пожалуйста, дружочек мой дорогой, рецептик какао? А то я забываю, молочко сначала или порошочек?
– Ты с ума сошла? – искренне поинтересовалась подруга. – Мы идем на вечеринку к Але. Я ей уже пообещала. Она обрадовалась.
– Так! – громко сказала я. – Значит, двести граммов молока и… погоди, я запишу!
Я помчалась в свою комнату.
– Молоко не в граммах взвешивается, а в миллилитрах, балда! – сказала Туся. – И вообще, что происходит?!
– Туська, – зашептала я, еле сдерживаясь, чтобы не заорать, – Тусечка, он здесь, здесь, понимаешь, здесь, у меня на кухне, сидит, какао ждет!
– Кто? – не поняла Туся. – Дед Мороз?
– Лучше! АНХЕЛЬ!
– Ого, – растерялась Туська, – настоящий?
– Вроде да…
– Обалдеть. Значит, подействовало…
– Что подействовало?!
– А ты еще не видела?
– Что? Что не видела?
– А, тогда не скажу. Иди к нему.
– Ту-у-уся!
– А что он сейчас делает?
– Говорю же, какао ждет…
– Да? Он за этим вернулся? У них в Саламанке такого какао не варят?
– Н-наверное, – пробормотала я, – нет, не только за какао, он еще какую-то коробку привез.
– С какао-порошком?
– Тьфу, не знаю!
– Так пойди и узнай!
– Ага, – пролепетала я, – просто… просто мне немного страшно.
– Не бойся! – подбодрила Туська. – Иди и… и свари ему это какао. Такого какао он точно у себя в Испании не найдет. Если ты помнишь, то его стала варить тебе я только потому, что у тебя не было случая, чтобы оно не убегало.
– И не горело.
– И не пахло отвратительно на всю квартиру.
– Ну вот, – расстроилась я, – теперь я боюсь еще больше.
– Я с тобой, – сказала Туся серьезно, – и ты это знаешь. Давай, вперед. К Але придешь?
– Обязательно!
– Тогда жду тебя там. Со щитом или на щите. Но это неважно. Я тебя в любом случае люблю.
– Спасибо, – прошептала я, чуть не расплакавшись.
В коридоре меня ждал сюрприз – запах какао!
– Ты его сварил? – потрясенно спросила я, входя в кухню.
– Нет, пожарил, – покачал головой Анхель, направляясь ко мне с двумя кружками в руках.
По дороге он ткнул локтем в выключатель, и свет погас. Я замерла, но он спокойно сказал:
– У тебя же есть балкон? Выйдем на него?
– Он у нас не утепленный, – неуверенно сказала я, забирая у него свою кружку, – хотя в нашей квартире есть одно место…
И вот мы сидим на моем широком подоконнике. Смотрим в окно. Хорошо бы, конечно, чтобы пошел снег. Но за окном – чистое, сверкающее, отмытое январское утро. Я поджала ноги и попыталась убедить себя, что в порядке, все в норме, просто сидим, просто какао пьем, вкусное, не подгоревшее. Но почему так дрожат руки, рискуя пролить горячий напиток на голубой свитер, точно такого же оттенка, кстати, как на Анхеле…
