— Они всему виною, — выдавил из себя Уборщик. — Кроме них, больше некому, — добавил он.
— Когда я по верхушкам лазаю и чи-чи-чин чи- чи-чином деревья чи-чи-чищу и расчё-чё-чёсываю...
— Ну-ну, и что тогда? — поторопил его Пылемёт.
— ...замеча-ча-чаю, как изо дня в день все туже стягивается кольцо вокруг нашей Рощи. Они уже подобрались вплотную к опушке!
Разговор оборвался, друзей точно сковало таинственным, молчаливым страхом.
— Мы и без того знали, что они кругом кишмя кишат, — наконец встрепенулся Уборщик. — Но я вас спрашиваю о другом: можно ли предположить, что они уже проникли и в Рощу?
— Видите ли, — сморщил нос Пылемёт, — я ведь под землей роюсь и пыль взметаю, у меня нет такого кругозора, как у тебя здесь, на земле, или у Чутьчутика с верхушек деревьев.
— Друзья мои, — судорожно сглотнул Убор- шик, — не стоит обманывать себя! С чего бы вдруг рухнуло это дерево? Слишком старое было да гнилое? Вовсе нет! Крепкий был дуб и здоровый. Может, ты прокладывал под землей свои ходы, лабиринты и корни подрыл?
— Нет, брат, я сколько ни рою, а меру знаю.
— Ну а ты, Чутьчутик, большой мастер красоту наводить. Уж не повредил ли ты, часом, ветки, побеги живые?
— Попрошу без намеков! Я действую с умом: подстрижешь, подровняешь кроны чуть-чуть, чтобы че-че-честной люд любовался да радовался, — вот и все дела!
— Про себя мне и вовсе сказать нечего. Иду это я мимо полянки, гляжу — опять все вокруг замусорено. Нет, думаю, чистке, уборке моей конца-края не видать, да что поделаешь? Подберу-ка я сейчас все огрызки-объедки, фантики, бумажки, паутину разросшуюся посметаю, сделаю влажную уборку, пусть выглядит наша Роща как положено. Включаю пылесос, и тут — треск, шум, грохот! Едва успел в сторону отскочить.
— Знаем, знаем! — принялся успокаивать Пылемёт взволнованного Уборщика.
— Нечего меня без толку успокаивать! Говорю тебе, едва успел шкуру спасти. Право слово! — Уборщик постепенно остыл. — Друзья мои! — несколько патетическим тоном продолжил он. — Мы должны отдавать себе отчет в серьезности сложившейся ситуации. Если ни Чутьчутик, ни ты, ни я в беде не повинны, значит, это сделал кто-то другой. Тогда это они. Пробрались сюда и творят свое черное дело. Надо наконец назвать по имени тех, кто погубил нашего прекраснейшего исполина.
— Нет-нет, не называй! — дружно вскричали Чутьчутик и Пылемёт, но... было поздно. Уборщик вскинул голову и геройски провозгласил:
— Подлое дело сотворили чудовища! Кроме них больше некому.
В этот момент послышался устрашающий клекот.
— Ну, вот вам... — дрожащим голосом пробормотал Пылемёт и поспешно зарылся обратно в свой холмик. — Здрасьте пожалуйте... оно нам надо было?
— Накличешь на нас беду, — Чутьчутик от страха заклацал зубами и изготовился взобраться на верхушку дерева.
— Нельзя же вечно прятать голову в песок! Если они здесь, надо открыто заявить об этом.
— Не надо! Знаешь ведь, как бывает: о волке речь, а он навстречь.
— Он не оттого навстречу попадается, что ты его помянул некстати. Волк уже здесь, вот ты с ним и столкнулся.
Воздух опять огласился грозным клекотом. Ветви деревьев задрожали, и яркие зелёные листья величиной с ладонь, покачиваясь, опустились с высоты, хотя ветерок даже не колыхнул кроны, да и до осени было ещё далеко. Звук набирал всё более устрашающую, беспощадную силу — от этого клёкота кровь в жилах стыла.
Обитатели Рощи втянули голову в плечи, зажмурили глаза и недвижно застыли. Только холодок пробегал по спинам несчастных.
Отвратительный клёкот наконец смолк. Первым пришёл в себя Чутьчутик, да и тот лишь отчасти.
— Чу-чу-чую...
— Он просит тебя, Уборщик, — поспешил на выручку приятелю Пылемёт, — больше не произносить таких слов. Пожалуйста!
Уборщик резко вскочил с места.
— Всё, друзья мои, с меня хватит! Сыт по горло. Я ухожу!
Приятели остолбенели.
— Уходишь? Куда же?!
— Хороший вопрос, — кивнул Уборщик, извлекая из кустов боярышника клетчатый чемодан и опускаясь возле него на колени. — Правильно поставленный, умный, зрелый вопрос. Вот только не знаю, как на него ответить. Я, братцы мои, ухожу не куда, а откуда! Отсюда я смываюсь, чтоб вы знали!
Он откинул крышку клетчатого чемодана, внутри которого хранились самые необходимые вещи: коробка моющего порошка, абразивная паста, флакон жидкости для мытья стёкол, клочок замши. Уборщик затолкал в чемодан переносной пылесос на батарейках, бросил тоскливый взгляд на сплющенное упавшим деревом ведро и захлопнул крышку.
— Пошутил, и довольно! — дрожащим голосом проговорил Пылемёт. — Неужто с тебя станется покинуть родные места? Нашу Рощу, где каждый ракитовый куст обихаживал собственными руками, где каждый кротовый раскоп превратил в аккуратнейший холмик, где тщательно подбирал каждую соринку-пылинку?
— Неужто у тебя хватит сердца взять и просто так бросить нас одних? — укоризненно вопросил Чутьчутик.
— Не терзайте меня, и без того душа разрывается! — всхлипнул Уборщик. И вдруг лицо его прояснилось. — Ребята, пошли все вместе! Чего тут ждать?!
— Я, право, не знаю... — Пылемёт юркнул в только что прорытую норку.
— И я ещё не готов... — Чутьчутик шагнул поближе к дереву, чтобы в любой момент взлететь на верхушку.
— Но ведь они вот-вот заявятся!
— Пока что не заявились. Вдруг да пронесёт...
— Вдруг да образуется...
— Если бы да кабы... Само пройдет, само рассосется! — Уборщик в сердцах сгреб чемодан в охапку. — Мир день ото дня становится все чудовищнее. Что с того, что их еще нет здесь, на нашей полянке? Ведь уже чувствуешь себя так, будто они притаились за каждым кустом!.. Что толку, что они ещё не водрузили свой флаг на вершине самого высокого нашего дерева, если наше самое высокое дерево завалилось? Вернее, они его свалили. Их, видите ли, пока что нет здесь. Ах, какая радость! Но я этими радостями сыт по горло. Все, хватит, наелся, с души воротит! — Он был полон отчаянной решимости.
— Подумай, что будет с Рощей, если каждый решит бежать? — с тоской воззвал к другу Чутьчутик. — Хоть бы Странника вспомнил!
— Ладно, — буркнул Уборщик, однако внял совету.
Стал вспоминать Странника. Но сколько ни напрягал память, едва мог воспроизвести его облик. Бывший приятель так давно покинул Рощу, что теперь представлялось сомнительным, а жил ли он здесь вообще когда-то. В ту пору, когда Странник подался в бега, ходили всего лишь неясные слухи о захватнических шагах чудовищ, и опасность не была столь очевидной, как сейчас. Бывший приятель дни напролет сидел себе посиживал у подножья старого дуба, который тогда ещё горделиво красовался на полянке, отбрасывая прохладную тень, и строгал дорожный посох. Завершив работу, распрощался с обитателями Рощи и отправился куда глаза глядят. Перед уходом обронил невнятные слова, что надо, мол, самому во всем разобраться, что он, дескать, не желает оставаться в дураках и непременно хочет вызнать, что правда, а что — нет во всех этих россказнях и бреднях. С чем и отбыл, и с тех пор от него ни слуху ни духу. То ли и впрямь разобрался он со всеми непонятными делами, а может, с ним самим разобрались — как знать?
— Ряды наши редеют, — скорбно заметил Пылемёт.
— Хоть бы чу-чу-чуть подумал о нем! — Чутьчутик махнул рукой в сторону другого старого дуба, который составлял достойную пару первому, недавно рухнувшему. Дупло его было наглухо замуровано — ни дать ни взять консервная банка.
— Ладно, — отозвался Уборщик, вновь послушно подчинившись воле приятеля.
Из сказанного явствует, что Уборщик охотно прислушивался к добрым советам и в сущности вёл себя приветливо и доброжелательно, за исключением тех случаев, когда ни с того ни с сего на голову валятся вековые дубы. От таких потрясений и правда недолго голову потерять.
Словом, Уборщик стал думать о нём. То бишь о том, кто обитал в дупле. Нет-нет, обитатель дупла никуда не переселился. Он и сейчас, как прежде, жил в недрах старого дуба, с той только разницей... Но это уже другая глава.
в которой обитатель дупла, главный - даже заглавный - герой нашего повествования не появляется на сцене, хотя ему пора бы появиться, зато мы всё же узнаём о нём кое-что
Дупло было вместительным и просторным. При этом — полным закоулков и закомарков. Самое что ни на есть пригодное место для жилья. Что ни комната, выступ, углубление или уголок — всё от пола до потолка забито книгами. Чего тут только не было! Старинные сказания, мифы, легенды, романы и сказки, пропылённые ветхие фолианты и красочные иллюстрированные издания последних лет, переплетённые в телячью кожу тома и книжные новинки в роскошных суперобложках теснились на полках и под кроватью, в кухонном буфете и даже в тумбе для постельного белья, книги царили везде и всюду!
