Молодой король молчал. Поглощая финики, он думал, огорченный: «Надо будет серьезно поговорить с Бум-Друмом».
Матиуш прохаживался по тюремному двору. Вокруг, куда ни погляди, высокие кирпичные стены. Одно старое ореховое дерево посреди двора. Когда-то их было больше, но они росли слишком близко от стены, и когда, лет девять тому назад, из тюрьмы убежал знаменитый разбойник, которого долго потом искала полиция, деревья срубили. Теперь возле стены осталось только двенадцать пней, и от этого двор выглядел еще более унылым.
Прогулка продолжалась полчаса. Впереди Матиуша шли два солдата с заряженными ружьями, позади тоже два, а справа и слева по три солдата с обнаженными саблями. Матиуш смотрел в землю и считал шаги:
— Один-два-три-четыре-пять-шесть-семь…
Всего выходило сто двадцать маленьких или восемьдесят больших шагов: семьдесят до орехового дерева и пятьдесят от дерева до стены. Каждые десять шагов Матиуш поднимал голову и смотрел на дерево.
Но на что еще мог он смотреть? Иногда он совсем закрывал глаза и открывал только тогда, когда надо было посмотреть на дерево. Иногда делал попеременно: то большой, то маленький шаг. Иногда шел на носках, или так: десять шагов на носках, а десять на пятках. Как мог, разнообразил Матиуш свою унылую тюремную прогулку. Ему часто приходила мысль попрыгать на одной ноге, он и прыгал иногда у себя в камере, когда был уверен, что никто его не видит.
Будь он обыкновенным узником, ему было бы легче; но он король и должен всегда думать о своем достоинстве, потому что враги все время хотят его унизить.
— Заключенный номер двести одиннадцать, в канцелярию! — крикнул через оконную решетку начальник тюрьмы.
Матиуш вздрогнул: это его номер. Но сделал вид, что не слышит, и пошел дальше.
— Ваше величество вызывают в канцелярию, — сказал начальник стражи.
Дело в том, что был приказ: обращаясь к Матиушу, называть его королем, так как иначе он не отвечал. Поэтому о нем говорили: заключенный номер двести одиннадцать, а обращались к нему: ваше величество.
Матиуш посмотрел еще раз на ореховое дерево, повернулся, нахмурил брови и, заложив руки за спину, пошел, умышленно делая маленькие шаги, чтобы показать, что он не торопится. Вот он в канцелярии, ждет. Ноги его дрожат, а сердце так бьется, так бьется!
— Ваше величество, извольте сесть, — вежливо говорит начальник тюрьмы, пододвигая ему стул.
Матиуш понял, что случилось что-то необычное. С некоторых пор он научился замечать самые неприметные мелочи, научился читать чужие мысли. Он понял, что люди часто говорят совсем не то, что думают.
Он резко отстранил пододвинутый стул.
В канцелярию вошел король Орестес Второй и какая-то дама, очень красивая, в черном бархатном платье. Король Орестес был у Матиуша на съезде королей, Матиуш узнал его по Ордену Большого Полумесяца: самый большой орден, какой приходилось Матиушу видеть.
— Я королева Кампанелла, — сказала дама в черном платье.
— Заключенный номер двести одиннадцать, — с горечью представился Матиуш и посмотрел ей прямо в глаза.
— О нет! — простодушно воскликнула королева. — Для меня король Матиуш Реформатор останется навсегда добрым покровителем детей и доблестным рыцарем.
И она подала Матиушу руку, которую он почтительно поцеловал.
Затем приветствовать его хотел Орестес. Но Матиуш гордо выпрямился и не подал ему руки.
— Я узник и не имею орденов, — сказал он строго, глядя ему в глаза.
Начальник тюрьмы, желая прервать неприятную сцену, свидетелями которой были солдаты и чиновники, поспешно пригласил всех пройти в гостиную, находящуюся в его собственной квартире.
Увидев ковер, дорогую мягкую мебель, цветы на окнах, Матиуш улыбнулся. Эту горькую улыбку заметила королева.
Оскорбленный Орестес уселся за стол и начал разглядывать картинки, перелистывая лежащую перед ним большую книгу в красивом переплете.
Матиуш был сердит, ужасно сердит. Его сердило все — эта гостиная, начальник, цветы, ковер, рояль, сердило молчанье королевы и даже то, как она на него смотрит. А больше всего сердил Орестес с его огромным Орденом Полумесяца.
«Может быть, он вызовет меня на дуэль за то, что я не подал ему руки?» — подумал Матиущ.
Когда позже Матиуш думал об этом визите, он понял причину своего раздражения. В долгие часы заключения и одиночества Матиуш ждал грустного короля. Когда в гостиной начальника тюрьмы он увидел рояль, грустный король, как живой, предстал перед его взором, а в ушах зазвучали печальные мелодии. Никто другой не имел права к нему пристать. Ну пусть бы уж Кампанелла, а то какой-то там паршивенький королек маленькой страны.
Что бы ему еще сказать, чтобы он понял, что нечего совать нос в чужие дела?
Вообще, Матиушу страшно хотелось сказать о многом, но он боялся, как бы не ляпнуть чего-нибудь некстати. Он вспоминал церемониймейстера, который всегда вовремя все делал, и у него всегда был порядок. А тут? Королева смотрит на него, король разглядывает картинки, а начальник тюрьмы стоит, как столб, и всему этому не видно конца.
— Может быть, подать чай или кофе со сливками? У меня есть отличное домашнее печенье, — начал начальник, но тут же пожалел об этом.
— Вы в своем уме? — крикнул Матиуш, и глаза его засверкали. — Не для того ли я целый месяц гнию в вашем подвале, чтобы в конце концов лакомиться печеньем? Я хочу знать, что решили мои враги. Я требую категорически, чтобы меня сослали на необитаемый остров. Если бы мне сказали, что целые недели я буду сидеть в тюрьме, я не принял бы помилования. Я хотел умереть в клетке с дикими зверями — они захватили меня обманом. Я требую официальной бумаги с печатью.
И тут Матиуш схватил прекрасную фарфоровую вазу и ударил ею об стол, на котором лежала книжка с картинками. Ваза разбилась на мелкие кусочки, Матиуш поранил себе руку, Орестес вскочил с кресла, королева зажмурила глаза, а начальник тюрьмы побежал за доктором, так как не знал, что делать.
Королева Кампанелла достала из сумочки надушенный носовой платок и осторожно вытерла кровь с руки Матиуша. У королевы созрел план: она не допустит, чтобы короля-сироту выслали на необитаемый остров, — она решила взять его к себе.
Кампанелла была одинока, детей у нее не было, муж ее умер. Пусть обнесут высокой стеной прекрасный апельсиновый парк, который отлично может заменить необитаемый остров. А Кампанелла заменит ему мать.
Тюремный врач перевязал Матиушу руку, как и следовало в присутствии королей, и дал Матиушу пять капель успокоительного на кусочке сахару. У тюремного врача было два лекарства: в левом кармане капли, в правом порошки. То и другое было страшно горькое и давалось с водой. Но если уж начальник тюрьмы предлагал собственный сахар, можно сделать исключение.
Назавтра Матиуш объявил, что отказывается от пищи, а также от прогулки. Он требовал бумагу с печатью, чтобы знать, наконец, что хотят с ним сделать. Больше сидеть в тюрьме он не желает.
В полдень Матиуша вызвали в канцелярию. Матиуш ответил: не пойду. Он не тронется с места, пока ему не предъявят бумагу с печатью. Он хочет знать! Довольно этой игры в жмурки.
Начальник тюрьмы был недоволен: королева не только не оскорбилась, но даже признала, что Матиуш прав. Кроме того, она пожелала посмотреть, как он живет. А жил он плохо. Камера была сырая и темная, по стенам ползали пауки и клопы. Спал Матиуш на соломенном тюфяке, прямо на полу. В углу стояла лоханка и кувшин с водой, и не было даже стула. А королева принесла большой букет белой сирени. Что тут делать?
Тотчас же караульный принес в камеру мягкое кресло из квартиры начальника и точно такую же прекрасную вазу, какую Матиуш вчера разбил. Оказалось, что их было две: одна стояла на столе, а другая на рояле. Начальник тюрьмы втайне хотел, чтобы Матиуш разбил и эту вазу, тогда королева увидит, как трудно с ним сладиться, и поймет, почему его держат в такой темной камере.
Но Матиуш принял королеву чрезвычайно любезно. Он поблагодарил за цветы, но поставил их не в фарфоровую вазу, а в свой глиняный кувшин с водой. Кампанелла, ободренная этим, положила незаметно коробку шоколада, которую прятала в кармане своего плаща, так как не знала, в каком Матиуш будет настроении.
— О нет, благодарю: эти конфеты мне неприятно напоминают мою первую детскую реформу.
Итак, он услышал:
Необитаемый остров уже выбран. Матиуш сердится справедливо, но быстрее, действительно, было нельзя. Король Орестес не виноват» он только из любезности сопровождал королеву. Очень хотел приехать грустный король, но Бум-Друм и молодой король не разрешили. Бум-Друм теперь дружит с молодым королем. Бумага с печатью и подписями королей еще не готова. Кампанелла приехала, чтобы успокоить Матиуша и сказать» что о нем помнят, что скоро он уже сможет отсюда уехать. А тем временем…
