рукой, — мы так не договаривались дружиться, чтобы все тайны друг другу рассказывать.
— А я-то думал, что ты настоящий друг… А еще клялся… А я тебе самое тайное рассказал… — чуть не завсхлипывал он.
— Так и быть, покаюсь. Только и ты не рассказывай никому, что от меня услышишь.
— Тайна исповеди, друг, — тут же обрадовался он.
Так и назвались: «Тайный союз».
Мы рассказывали друг другу о том, что когда-то не послушались своих родителей и сделали навред им. Или о том, что кого-то из своих школьных товарищей понарошку обидели. О том, что на переменах списывали домашние задания у одноклассников. О том, что специально отпрашивались с уроков, чтобы сбежать в кино (в этом признавался только я). Мы нарочно сразу не выкладывали друг перед другом все наши проказы, чтобы их растянуть для исповедей до конца лагеря!
Откровения друг перед другом становились всё продолжительнее, банка опустошалась каждый раз стремительнее. Уже для настойки пошли в ход первые яблочки и высушенные на солнце грибы. Мы изо всех сил нашептывали иконке: «Да будет мир во всём мире! Спаси и сохрани, Отче! Аминь». И обильно смачивали горла настойкой.
Когда для первого причащения Дюша достал чайную ложечку, я сбегал на кухню и притащил разливную ложку для вторых блюд:
— Уж чтобы напиться крови Христовой, так вдоволь, — пояснил ему, с изумлением взирающего на кухонный предмет. — И тела Господнего жалеть не будем, — добавил я, доставая из-за пазухи половину нарезанного батона.
— Тебе хорошо, Сашка: ты можешь причаститься, а я нет, — грустно заметил Дюша.
— А почему тебе нельзя? — удивился я.
— Бабушка сказала, что причащаются только раз во время крещения.
— Дюша, но мы же не в церкви? Значит, будем причащаться после исповеди, когда захотим,
— Какой у нас хороший союз, — разулыбался Дюша.
— Наверное, мы уже какая-нибудь секта, — с этими словами я весело подмигнул ему.
— Почему? — спросил Дюша чуть испуганным голосом.
— Не знаю… — ответил я, неопределенно пожав плечами. — Вроде бы мы молимся, как в церкви, а не в церкви… Давай, Дюша, не будем думать об этом. Главное, что нам нравится и ни у кого в лагере нет такого секрета.
— Ага, Сашка. Жаль, что о нашем «Тайном союзе» никто никогда не узнает… — с легкой грустью заметил он.
Сколько выдумки и смекалки нам пришлось проявить, чтобы нас не засекли за молениями и причащениями. На кухне мы первыми вызывались, чтобы помочь поварам с мытьем посуды. А кусковой сахар и кусочки батона, которые были наградой за помощь, мы прятали за пазухой и, сделав круг до своего «склада», успевали на вечернюю линейку. И во время тихого часа отпрашивались в туалет, а вместо этого исповедовались в своей «тихой обители». А когда крутили диафильмы, мы тоже смывались втихаря. Конечно, другие мальчики и девочки заметили наши частые уединения и пытались нас выследить. Но мы, как опытные шпионы, раскрывали их коварные умыслы.
Самое удивительное, что нашу секту так и не рассекретили ни до, ни после закрытия летнего лагеря. Однажды в лагерь приехала Андрюхина бабушка. Проведать. И, наверное, он рассказал ей про меня. Потому что, когда мы с Дюшей вернулись в город и выскочили из автобуса, она подошла к нам, спросила:
— Ну как, ребятушки, весело отдохнули?
— Во, бабушка, — с восторгом ответил внук и выставил большой палец вверх.
— Вы не беспокойтесь, Клавдия Васильевна, — сказал я, — Дюша ни разу не пропустил молитву — я видел. Я тоже, ведь, вместе с ним молился.
— Какие хорошие вы мальчики, — сказала довольная бабушка. Затем, посмотрев на меня, добавила: — Я и родителям твоим, Сашенька, сказала, что ты хороший друг Андрюше. А они мне про тебя, что ты из троек не вылезаешь, что тебе только бы футбол во дворе гонять… Ну, поедем к нам, чаю попьем, а потом Андрей тебя проводит до дома.
Встретившись как-то случайно с Андреем через много лет, вспомнили то лето. Смеху было! В конце встречи спросил:
— Как, Дюша: ходишь в церковь, причащаешься?
— Нет, не хожу, — рассмеялся он.
— А что так?
— Положение обязывает, — чуть посерьезнев, объяснил он. Потом весело добавил: — Да и кровь Христова в церкви не чета нашей настойке!
