не знала, но на всякий случай предупредила:
— Вот подойдем и увидим.
«Братьями» оказались три огромные скалы. Они торчали над водой, у самого входа в бухту.
«Как сторожа!» — подумала Наташа.
Впереди на крутой заснеженный берег ступеньками взбегало много улиц. А внизу, на море, еще одна, из кораблей — длинных и кургузых, остроносых и с широкими округлыми бортами, с трубой на середине или позади, а то и вовсе без трубы… Над кораблями трепыхалось множество разноцветных сигнальных флагов, развешанных гирляндами между мачтами: красных, синих, в клеточку, с линиями вдоль и поперек и по диагонали…
К борту «Советского Союза» подошли два буксирных катерка, уткнулись в него носами и изо всей силы, пыхтя, взбудораживая позади себя каскады воды и пены, стали подталкивать его боком к причалу.
В порту, между широко расставленных ног подъемных кранов, которые по-гусиному кланялись длинными стрелами, сновали автомашины, бегали юркие автопогрузчики. За причалами сверкали цинковыми, смятыми в гармошку крышами склады, вздымались штабели мешков, бревен…
У ребят разбежались глаза. Они даже не заметили, когда пароход коснулся стенки причала. Мать взяла их за плечи и подтолкнула к поручням.
— Вон папа! — показала она вниз, на толпу встречающих.
Наташа и Саня, кроме фуражек, шляп и зонтиков, ничего разобрать не могли. Вдруг прямо в Наташу ударилась шоколадка. Девочка хотела нагнуться за ней и тут же заметила улыбающееся лицо отца. Он махал им рукой и что-то кричал. Но кричали все и поэтому ничего нельзя было понять.
За борт спустили широкий деревянный трап. Пассажиры пестрой лентой потекли с парохода в порт.
Через несколько минут отец подхватил Саньку на руку, а другой, свободной, поочередно обнимал маму и Наташу. Сели в машину и поехали.
«Как настоящий город, — несколько разочарованно подумала Наташа, вспомнив грозненских соседей. — Дома как дома — каменные, и автобусы. Даже газировкой на углах торгуют». К обеду отец принес из магазина целую сумку необыкновенно больших оранжевых апельсинов, каких не ели и на Кавказе. И Наташа решила: «Ничего-то в Грозном не знают о Камчатке».
Мать на работу не ходила. Да и куда бы пошла? Ведь нефтяных вышек в Петропавловске нет, а она геолог-нефтяник. И вот, когда Наташа с братом совсем уже привыкли к своей квартире на третьем этаже, к шумному порту, к новым товарищам, мама снова принялась укладывать вещи. Она задумала ехать в геологическую экспедицию, так как, оказывается, жить без своей работы не могла.
— Место замечательное, работа любопытная и воздух свежий, — объясняла мать. — А раз воздух свежий, то и ребята поедут со мной, там им лучше.
Отец целый день молчал, а вечером стал говорить матери всякие обидные слова, те самые, которые говорил Наташе с Саней, когда они что-нибудь натворят. Потом он ее поцеловал и начал помогать собираться.
Чемоданы стояли упакованными целую неделю. Попасть в экспедицию было непросто: дорог туда нет, самолеты не летали, пароходных рейсов не предвиделось. Мать звонила то в аэропорт, то на морской вокзал, то еще куда-то. Наконец узнала, что идет судно «Витязь».
В порт направились семьей. Шли вдоль причалов, читая подряд названия судов:
— «Якут», «Арбат», «Анатолий Серов», «Анадырь», «Витязь»…
Наташа запнулась, глядя на крошечный катер — темный, с широкой кормой и задранным носом.
Отец вздохнул и пожевал губами, словно проглотил что-то. А мать решительно двинулась по деревянной узенькой доске-сходне прямо на суденышко. Подошла к коренастому моряку в берете, точь-в-точь как на Саньке. Это был капитан «Витязя».
— Не советую идти с нами: с детьми трудно будет.
Но мать вернулась на пирс, подхватила чемоданы и, не глядя на отца, направилась опять на катер.
Следом за моряком по металлической лестнице спустились вниз, в кубрик. Посредине стоял стол, возле стен в два яруса — койки. Одну из них уступили ребятам.
— Устраивайтесь «валетом», — посоветовал капитан. — Удобнее.
Наташа с Саней переглянулись: как это «валетом»? Но мать поняла: уложила детей головами в разные стороны.
Вскоре опять увидели Трех братьев, «ворота», маяк — теперь все проплывало перед глазами в обратном направлении. Впереди расстилался океан с темной дугой горизонта. Катер начало покачивать.
— Держитесь, — предупредили их.
«А чего держаться? — подумала Наташа. — Как на качелях»…
Волнение усиливалось. Судно стало бросать: подъем — провал, подъем — провал…
— Задраить иллюминаторы! — В кубрик, громыхая тяжелыми сапогами, скатился моряк и принялся завинчивать на болты медные рамки круглых окон.
Сразу сделалось душно. У Наташи закружилась голова, к горлу подступил непослушный давящий комок. Попробовала встать, но ее, как мячик, отшвырнуло в угол койки.
«Шш-ш-шшь», — зловеще набирала силу волна, затем — «ух!» — и катер валился в бездну.
Иллюминаторы накрывала колышущаяся зеленая муть воды…
— Мам-ма! — закричала Наташа, зажимая рот руками.
— Не поднимай голову, лежи спокойнее!
Мать и сама стала неузнаваемой: зеленой, жалкой — качки она не переносила.
— А-а-а! — завизжала что есть мочи Наташа и забила ногами.
Кто-то из моряков подбежал к ней и сунул в рот холодный соленый огурец.
Саня съежился в комочек и, прижавшись к стенке, растерянно водил глазенками. Он чувствовал себя лучше всех. Когда Наташа, плача, попыталась приподняться, боязливо закричал:
— Наталик, Наталик, лежи! Что тебе мама сказала?!
— Отстань! — зло оборвала Наташа и принялась громко стонать.
Море успокоилось только на следующий день. Еле держась на ногах, пассажиры выбрались наверх. Палуба блестела чистотой — волны потрудились на славу. Катер шел по заливу, на берегу которого острым конусом вздымалась высоченная гора. Над ее заснеженной вершиной курились облака.
— Ярый вулкан, — пояснил рулевой.
Понизу темнела дуга каменистого голого берега. От вулкана тянулись в обе стороны цепи гор. Одна, восточная, гряда падала в море, а другая упиралась в Ярый.
— Мама, мы здесь жить будем? — настороженно спросила Наташа.
— Нет, нам еще дальше.
На северо-востоке залива в сушу врезалась бухточка. Туда и свернул «Витязь». Капитан подал команду, — громыхнула цепь, шлепнулся в воду якорь.
От берега к ним направился моторный катер. В нем сидели военные. Один
