— Завтра получишь деньги! — отрезал Борис.
Этим и закончился сбор, потому что почти все, даже мальчишки из хоккейной команды, не могли признать Чернова виноватым. Со стыдом вспоминали ребята, как они всей гурьбой набросились на одного. Лучше уж не вдаваться в подробности и прекратить обсуждение.
Андрей ушел со сбора обозленным. И не столько на Чернова, сколько на Гришу. Легче получить от Чернова шишку, чем видеть, как друг виляет, вместо того, чтобы встать на защиту. Андрей неохотно оглянулся, когда Гриша догнал его на школьном дворе и по-дружески спросил:
— Обиделся? Я же тебе подмигивал! Не понял?.. Так нужно.
— Кому?
— Всем! И тебе тоже! Если б Виктор Петрович узнал, как ты дразнил Чернова, тебя бы не похвалили!
Андрей молчал, и тогда Гриша выложил самое главное.
— Не дуйся! Шишка на лбу — неприятно! Кто спорит? А пятно на отряде в тысячу раз хуже!.. Вот и выбирай, что хочешь.
— Навыбираешься! — сказал Андрей. — Он нас всех по одному перещелкает! Когда будет у тебя шишка — по-другому запоешь!
Гриша засмеялся.
— Чудак!.. Даю слово — твою шишку мы ему еще припомним!
С того дня, как Бориса назначили ответственным за доставку в школу макулатуры, он после уроков заходил домой, оставлял учебники и тетради, брал магнит, перочинный ножик и длинную веревку. Веревкой он связывал газеты, а ножик приходилось брать потому, что пионерские ящики подсохли, доски немного перекосились, стало заедать запор. Борис лезвием ножа помогал магниту вытянуть из гнезда металлический стерженек.
Сложив и увязав газеты в общежитии метростроевцев, Чернов направлялся в дом старых большевиков, где был установлен второй ящик.
Гриша не ошибся в расчетах — ящики никогда не пустовали, особенно тот, в который опускали газеты старые большевики.
Тяжело нагруженный макулатурой, Борис возвращался в школу и сдавал бумагу завхозу.
Так повторялось ежедневно, так было и в тот день, после экстренного сбора. Борис почувствовал, что большинство на его стороне, и от этого ему стало веселей. Две пачки газет показались совсем легкими. Он быстро отнес их в школу и пришел в детский садик за Машиными братьями не таким хмурым, как обычно.
Витька с Валеркой подметили перемену и совсем осмелели. Чтобы завязать шнурки на Валеркином ботинке, Борис нагнулся. Из кармана выпал ножик. Витька моментально сцапал его и зажал в кулаке.
— Чур — мой!
Валерка по традиции наградил младшего брата подзатыльником.
— Отдай!
— Пусть поиграет, — разрешил Борис.
Это не устраивало Витьку.
— Хитренький!.. Нетушки!.. Я насовсем!
Честно говоря, Борису не хотелось расставаться с ножиком, и он озадаченно засопел носом.
— Давайте так, — предложил Витька. — Отгадаешь, что у меня в другом кулаке, — отдам, а не отгадаешь — мой будет! — Он умоляюще поглядел на Бориса и попросил тоненьким голосом: — Ну, пожалуйста!
— Ладно! — согласился Борис. — Покажи кулак.
Витька вытащил из кармана крепко сжатую маленькую
пятерню. Борис внимательно осмотрел пальцы, даже понюхал их. Никакого запаха, подсказывающего отгадку, не было.
— Так нечестно! — проворчал он. — Ты хоть чуточку разогни пальцы.
— Нечестно! — подтвердил Валерка. — Надо чуть-чуть показать.
И Витька уступил — немного расслабил указательный палец и прошептал:
— На «же» называется!
Борис не собирался проигрывать. Он заглянул под Витькин палец и увидел что-то круглое, коричневое, с сероватой плешинкой на макушке, похожее на орех.
— На «же»? — строго переспросил Борис.
— На «же»! — уверенно ответил Витька.
— Тогда это желудь!
Витька залился счастливым смехом и разжал пальцы. На ладони лежал орех.
— Обманщик! — проворчал Борис. — Ты сказал на «же», а это на «о». Играть надо честно… Отдавай нож!
— Никакой я не обманщик! — обиделся Витька. — Это жареный орех! Жа-ре-ный!
На этот раз Валерка был на стороне брата.
— Витька не врет. Он жареный!.. Мама вчера — на сковородке… Они даже прыгали от жары!
Борис подозрительно посмотрел на братьев. Нет, они не хитрили, не пытались его обмануть. Оба считали, что правда на их стороне: орех-то действительно жареный! И Борис сдался.
— Верно! Ты выиграл! — сказал он Витьке. — Нож твой.
Проводив братьев домой, он и Машу предупредил, что
Витька честно выиграл нож и теперь может распоряжаться им, как хочет. А по секрету от мальчишек Борис сказал, чтобы Маша не беспокоилась: ни Витьке, ни Валерке самим лезвие не открыть — пружина очень тугая. Так что ножик совсем безопасный.
Они поговорили о школе, об уроках. Борис показал по учебникам, что задано на дом. О драке, о сборе он и не думал упоминать. По его словам, все шло нормально, дежурных по классу назначали регулярно. Маше передавали привет, спрашивали, когда она поправится.
Маша сияла.
— Мне так хорошо — даже болеть стыдно!.. Спасибо им скажи, что помнят и что ко мне… тебя присылают… Я так рада!
— Я тоже, — пробурчал Борис, хмурясь. — Ты давай выздоравливай!..
Долго Витька с Валеркой пытались раскрыть ножик. Потом они призвали на помощь Машу и маму. Те по очереди попробовали и сказали, что и они не могут, что это под силу только большим мальчикам. Придется ждать, когда Витька и Валерка вырастут, а пока надо его спрятать. Но Витька, хоть и поостыл к ножу, расставаться с ним не согласился — засунул в карман, а утром так и отправился с ним в детский садик.
Там было много разных игрушек, и про ножик братья вспомнили лишь во второй половине дня, когда детей вывели во двор на прогулку. Спортивная площадка пустовала, и воспитательница разрешила ребятишкам пойти туда. А Витька с Валеркой остановились около машины.
Гришин отец, как всегда, заехал домой пообедать и оставил во дворе грузовик. Он был совсем новенький — ни единой царапины или грязного пятнышка. Казалось даже, что краска на нем еще не совсем высохла. Витька потрогал крыло и посмотрел на палец — убедился, что краска не пачкается.
— Красивый!
— Раскрасить все можно! — скептически заметил Валерка. — В машине главное — колеса!
— Руль главнее! — заспорил Витька.
— Колеса! — настаивал Валерка. — Возьми сними их… Поедешь? Ни шагу не прокатишься!
Витька подумал и вынужден был согласиться:
— Если все колеса снять, не прокатишься.
— Все! — передразнил его Валерка. — И одного хватит! Этого хотя бы! — Он постукал ботинком по заднему колесу. — Вот сними его — и ни с места!.. Смотри-ка! — Валерка колупнул ногтем острый осколок стекла, застрявший в глубоком ровике ската. — Ка-ак проткнет! Воздух выйдет — и никакой твой руль не поможет!
Витьке стало жалко машину: такая новенькая и вдруг не поедет. Он тоже колупнул ногтем стекляшку, но она вонзилась острыми углами в резину и держалась крепко.
— Порежешься! — предупредил Валерка и посмотрел вокруг, нет ли какой-нибудь палочки или гвоздика, чтобы выковырнуть стекляшку.
— У меня же ножик! — вспомнил Витька.
Мимо проходил Андрей. Увидев Машиных братьев, из-за которых произошла драка, он приостановился. Дать бы им по шее, да маленькие очень. Рука не поднялась.
Братья черенком нераскрытого ножа выковыривали стекляшку из покрышки и пыхтели, как два самовара. Андрей где-то уже видел этот ножик, но где? Только у лифта вспомнил он поездку за грибами. Вспомнил, как на следующий день Агеева спрашивала, чей нож, и отдала его Чернову.
Кабина лифта опустилась, но Андрей не вошел в нее, а вернулся к машине. Братья все еще пыхтели у колеса.
— Давайте помогу! — сказал Андрей.
Витька с Валеркой оглянулись. Они запомнили Андрея с того раза, когда он показывал дворовым малышам хоккейное мастерство. С того дня братья чувствовали к нему полное расположение. Витька доверчиво протянул ножик и заботливо предостерег:
— Только не порежься — стеклышко острое!
Андрей легко выковырнул осколок и небрежно осмотрел ножик.
— Неважнецкий!
— Он хороший! — возразил Валерка. — Только не открывается. У нас сил мало… А у тебя?
Этот наивный вопрос подсказал Андрею, как нужно поступить, чтобы без насилия и шума завладеть ножом. Поднатужившись, он сделал вид, что старается открыть лезвие.
— Заржавел здорово! Тот еще ножичек — выбросить не жалко! Могу предложить мену.
— Какую? — заинтересовался Витька.
Андрей вытащил из кармана шайбу.
— Во!
У Витьки восторженно разгорелись глаза.
— Настоящая?
— Спрашиваешь! — важно произнес Андрей и, заметив, что Валерка настроен не так восторженно, как младший брат, добавил: — Этой шайбой играл знаете кто?.. Сам Тутанхамон!
Не знакомое братьям, но звучное и таинственное имя сразило их окончательно.
