— Мы согласны! — солидно сказал Валерка.
Получив шайбу, братья побежали к спортивной площадке, а Андрей поспешил на лестницу, но не стал вызывать лифт — пешком поднялся на второй этаж, остановился у окна и посмотрел во двор. Шайбу Тутанхамона уже пустили в дело: малыши гоняли ее по площадке.
Андрей ощупал карман с ножом. Никакого определенного плана у него пока не было. Он еще нечетко представлял, зачем выменял нож. Машины братья, колесо, нож Чернова, машина Гришиного отца — все это перемешалось и не сразу сложилось во что-то определенное. А когда сложилось, Андрей сначала испугался и чуть было не выбросил ножик. Но очень уж хотелось ему навредить Чернову. Правда, для этого приходится напакостить и Гришиному отцу. «Ничего! Это Гришке — за его предательство! Не будет юлить в следующий раз!» — подумал Андрей и, вынув ножик, открыл лезвие.
Минут через двадцать воспитательницы увели малышей в детский садик.
Двор опустел. В этот час прохожих было мало. С работы еще не начали возвращаться, а домохозяйки уже побывали в магазинах.
Андрей спустился со второго этажа. Во дворе по-прежнему никого не было. Присев у заднего колеса, он внизу, у самого асфальта, воткнул лезвие в тугую резину и придал ножу полусогнутое положение, чтобы при любой попытке тронуться с места машина обязательно напоролась задним скатом на нож.
Маша только два дня не ходила в школу. Миндалины в горле еще побаливали, но дома произошла такая радость, что не хотелось омрачать ее своим недомоганием. Мама решительно заявила, что со следующего дня сама сможет водить Витьку и Валерку в детский садик. Чтобы доказать это, она довольно быстро и почти совсем выпрямившись прошлась по комнате.
— Видите! — торжествующе произнесла мама и расцеловала Машу, Валерку и Витьку, потом с поклоном приблизилась к бабушке Бориса. — А уж как вас и вашего внука отблагодарить — ума не приложу!
Разве могла Маша после этого считать себя нездоровой!
Утром они впервые за долгое время всей семьей, вчетвером вышли во двор. Маша проводила маму и братьев до входа в детский садик и пошла к школе. Она решила войти в класс попозже, когда все уже соберутся, и сказать своим одноклассникам спасибо. Маша не придумывала никаких особенных слов и верила, что ее поймут, какими бы словами ни выразила она свою благодарность.
Все были в сборе. Не хватало только Маши и Гриши Грачева. Машу никто не ждал, кроме Бориса. Только он знал, что она сегодня придет в школу. А Гришу с особым нетерпением поджидал Андрей.
Вчера он слышал, как выстрелила прорезанная шина, и через несколько минут специально вышел во двор. Гришин отец менял колесо — неторопливо, спокойно, деловито. Андрей так и не смог узнать, нашел ли он причину прокола — ножик. И сегодня ему не терпелось поскорей увидеться с Гришей, чтобы разузнать все и, если нужно, опознать ножик — сказать, что видел его у Чернова.
Андрей не спускал глаз с двери класса. Но вместо Гриши вошла Маша.
— О-о! Староста появилась! — крикнул сзади Мика.
— Привет, Маша! — добавил Ника.
Обычно Маша, войдя в класс, торопливо, как мышка, семенила к своей парте. Сегодня она подошла к учительскому столу и застенчиво, негромко сказала:
— Здравствуйте, ребята!.. Я хочу вам — два слова… Можно?
В классе стало тихо.
— Не подумайте, что я такая… невнимательная!.. Что не замечаю хорошего!.. Когда вы грибы мне с Борисом прислали, я чуть с ума не сошла от радости! А мама с того дня даже поправляться стала! Я еще тогда хотела сказать вам, но не получилось как-то… Постеснялась… А сегодня я не могу больше… молчать…
По-хозяйски распахнув дверь, вошел Гриша. Он был решителен и мрачен.
— Садись живо! — бросил он Маше. — У меня дело! Надо до звонка!
У Маши дрогнули губы. Она плотно сжала их и уже хотела пойти к своей парте, но на Гришу зашикали со всех сторон, а Марина сказала ему:
— Это ты садись! Послушай Агееву!.. Здесь тоже очень важно.
— Садись! Не мешай! — прогудел Борис.
— Да вы что? — возмутился Гриша. — У меня…
Говорить ему не дали. Мика и Ника засвистели в четыре пальца. Кто-то забарабанил кулаком по парте. Отовсюду слышалось:
— Садись!
— Не мешай!
— Говори, Маша!
Никогда раньше Гриша не попадал в такое положение. Что случилось? Где он допустил ошибку? Почему отряд перестал слушаться его, да еще так дружно, сплоченно, что нечего было и пытаться настаивать на своем. Он подчинился общей воле, сел и уставился на Машу. Она поймала этот недоуменный, злой взгляд и прижала руки к груди.
— Гриша, не сердись! У тебя конечно важнее. А я просто хочу сказать… Хочу поблагодарить, что не забыли меня… Всегда помнили… И тогда — с грибами, и сейчас, когда я болела… Спасибо, что вы прислали Бориса. Он и его бабушка очень нам помогли!.. А мама сегодня на улицу вышла — сама повела Витю и Валерика в детский садик… У нас настоящий сегодня праздник!.. Спасибо вам, ребята!.. Вот и все… Говори теперь, Гриша!.. Извини, что я не вовремя… что помещала тебе.
Такой тишины в классе не бывало. Отчетливо слышалось поскрипывание пола — это Маша пошла к своему месту. На нее никто не смотрел. У многих горели лица, будто им надавали пощечин. Даже Гриша не посмел воспользоваться тишиной и отложил свое важное сообщение до следующей перемены.
Раздался звонок. Учительница истории оглядела вяло поднявшихся учеников и не сразу разрешила садиться.
— Что за траур? — спросила она. — Все живы? Здоровы?
— Живы, — подал голос Мика.
— Чуть живы, — уточнил Ника.
— Тогда садитесь побыстрей, — сказала учительница. — Попробую вас оживить совсем. Сегодня у нас интереснейший материал!..
Но слушали ее плохо, хотя, глядя со стороны, можно было подумать, что ученики захвачены уроком. Они не отвлекались, не шумели, но их мысли блуждали далеко от истории.
Маша никак не могла понять, почему ее слова были встречены гробовым молчанием. Придвинувшись к Борису, она прошептала:
— Не надо было?.. Да?
— Чего не надо?
— Ну… это… К столу подходить!.. Как речь, а у самой ни одного слова складного!.. Дурочка я, наверно!
— Точно! — подтвердил Борис. — Но не поэтому, а вообще…
И еще за одной партой произошел короткий разговор.
— Вот так Чернов! — одними губами произнесла Марина, склонившись к Гришиному уху. — Другого такого во всей школе не найдешь!
Гришу передернуло от возмущения.
— Да? — язвительно спросил он. — Подожди! Вот кончится урок — узнаещь!
На перемене, едва учительница вышла за дверь, Гриша подскочил к столу и, чтобы все видели, поднял над головой складной перочинный ножик.
— Чей нож?
Вопрос прозвучал зловеще.
— Мы тут ахаем и охаем! Какой заботливый! Какой внимательный! — распаляясь, прокричал Гриша. — А он — этот благороднейший из благородных… он знаете что вытворил?.. Чей нож, спрашиваю!
Андрей незаметно ухмыльнулся. Он понял, что Гриша уже знает, кому принадлежит нож.
Маша испуганно повернулась к окну и посмотрела на дом — на то его крыло, где размещался детский садик. Заметив Машино беспокойство, Борис тоже подумал о Витьке и Валерке: неужели они набедокурили? Чтобы снять с них вину, он с вызовом произнес:
— Мой ножик!.. А что?
— А-а! Признался! — Гриша опустил нож. — А теперь скажи, зачем проткнул ножом шину? Что тебе мой отец плохого сделал?.. В лес возил за грибами?
Борис мысленно обругал себя. Зачем он поддался на Витькину хитрость? И как эти малыши умудрились прорезать твердую резину? Вот ведь сорванцы маленькие!.. Что теперь делать? Как поступить? Десятки вопросов и ни одного ответа. Но Борис знал твердо — он ни за что не скажет, что отдал нож Машиным братьям.
— Что молчишь? — Гриша обеими руками уперся в стол, подался вперед, изобличающе просверлил Бориса глазами. — Могу за тебя ответить, если язык отнялся!.. Ты мне хотел навредить, только не знал, как!
— Очень ты мне нужен! — проворчал Борис, прикрыв ладонью раскрасневшийся шрам.
Класс молчал. Слишком много событий произошло в это утро, и были они такие, что не сразу разберешься в них. Черновым только что восхищались за его чуткость к Маше. Об этом думали, переживали целый урок. И вдруг выясняется, что он — вредина, хулиган!
Гриша ждал, нетерпеливо барабанил пальцами по столу, но никто не торопился высказаться, и тогда он спросил:
— Так что же будем делать с пионером Черновым?
Он произнес слово «пионером» с такой интонацией, будто
ставил под сомнение право Бориса оставаться в организации. На самом деле Гриша к этому не стремился. Цель у него была другая: поприжать, испугать Чернова, сломить его внутреннее сопротивление и подчинить себе. А потом взяться за братьев Арбузовых. Им тоже надо поубавить самоуверенности. Вот тогда отряд будет настоящим — послушным и сплоченным!
