— Там миллионы огней, — прошептала она и добавила с еще большим изумлением, если такое было вообще возможно, — Финн, это же прямая линия!
Десять лет назад это уже привело меня в экстаз, так что теперь я был готов к происходящему. Я протянул руку и очень осторожно свел зеркала вместе с одной стороны, приоткрыв другую на дюйм.
Она отпрыгнула назад и, удивленно воззрившись на меня, спросила:
— Ты чего делаешь?
Я объяснил ей, как можно свести один край зеркал вместе, чтобы снова получилась книжка.
— Тогда получается самый большой в мире круг! — воскликнула она.
Пока она сидела, вперив взгляд в самый большой в мире круг, я нажал на противоположные края зеркал. Круг выровнялся и наклонился в другую сторону.
Зеркальную книгу открывали и закрывали по сотне раз на дню. В угол между зеркалами засовывали тысячи разных предметов. В результате получались невероятно сложные штуки, которые могли заворожить кого угодно.
Однажды вечером произошло очередное открытие. Анна написала большие печатные буквы на кусочках картона, положила между зеркалами и тут же уставилась в глазок.
— Забавно! — заявила она, бегая вокруг стола, чтобы заглянуть сначала в правое зеркало, потом в левое, потом опять в правое.
— Очень забавно, — уточнила она просто так, в пространство. — Следующая повернута в неправильную сторону, но которая за ней опять повернута в правильную.
Некоторые из отраженных букв оказались задом наперед, а другие остались в правильном виде. Анна выкинула «неправильные» буквы и осталась с «А», «Н», «I», «М», «О», «Т», «U», «V», «W», «X».
Я уселся в кресло подле нее и, небрежно порывшись в картонках с буквами, выудил оттуда «А». Положив ее на стол, я поставил на нее зеркало, так что оно разделило угол «А» пополам. Анна посмотрела на это, потом забрала у меня зеркало и попробовала сама. Потом проверила остальные буквы. Это заняло у нее примерно час, после чего она выразила готовность поделиться своими выводами.
— Финн, если половинка в зеркале такая же, как половинка на столе, то между зеркалами буква не меняется. «О» — самая забавная, потому что ее можно делить всяко-разно.
Судя по всему, Анна добралась до осей симметрии.
Это была новая игра, в которую можно было играть и которая обещала новые, доселе невиданные чудеса. Какие-то вещи становились с ног на голову или, по крайней мере, переворачивались справа налево, а какие-то нет. Мы соорудили зеркальную книгу карманного размера из зеркал, любезно пожертвованных на нужды эксперимента Кейт и Милли, поместив их между двух дощечек, чтобы предохранить от возможных повреждений, и взяли эту конструкцию с собой на улицу. Теперь она сопровождала нас повсюду. Иногда, приметив что-нибудь неожиданное на камнях брусчатки, мы шлепались на мостовую и тут же доставали книгу. Объектом изучения могли стать жуки, листья, семена, трамвайные билеты. Можно было целую жизнь провести вот так, за этим занятием! Между зеркалами вставлялись цветные лампочки, затем мы включали их и жадно приникали к своим глазкам. Ради новой приманки мы могли одолеть всю Пикадилли, Сёкэс, Блэкпул и Саутэнд вместе взятые. Перед нами открывались настоящие чудеса, причем они были не только чудесны, но и полезны, ибо позволяли одновременно видеть объект с разных сторон — ну, в большей или меньшей степени. Анна заинтересовалась, нельзя ли сделать так, чтобы видеть объект со всех сторон сразу, и тогда мы сделали зеркальный куб. В одной его стороне был устроен глазок, а предметы подвешивались в середине на нитке. Свет пришлось провести внутрь, потому что там было слишком темно, чтобы хоть что-нибудь разглядеть, и — «Ой, чтоб меня черти взяли!» — теперь мы видели все.
Я так никогда и не сосчитал, сколько зеркал мы купили и пустили в дело; их количество, наверное, перевалило за сотню. Из них мы соорудили все известные Платону фигуры и даже несколько таких, которые ему не приснились бы и в страшном сне. Правда, наши несколько отличались от его: мы забирались в них и наблюдали такие вещи, для описания которых не хватило бы слов ни в одном языке.
Мы открыли совершенно безумную арифметику которая имела смысл, только если вы соглашались жить в этих зеркальных мирах. Пожалуй, по эту сторону зеркал наши забавы и правда заставляли усомниться в том, все ли у нас дома, но если не забывать, что играешь по зеркальным правилам, то все становилось на свои места.
Мы договорились зарисовывать и записывать
результаты своих опытов в тетрадку, которая всегда лежала перед нашим зеркальным ящиком. Трудность была в том, что при этом мы смотрели не на
бумагу, а на ее отражение в вертикально поставленном зеркале. Это требовало абсолютной концентрации и почти непосильного напряжения, но мы справились и с этим.
Однажды вечером кто-то выдвинул идею, что мы соорудили нечто большее, чем просто зеркальную книгу: у нас получилась книга чудес. Толковый словарь мистера Уикли утверждал, что наше английское «mirror»[33] происходило от латинского «mirari» — «удивляться, дивиться чему-то», а слово «miracle»[34] — от латинского же «mirus» — «удивительный». Мы знали, что мистер Бог изготовил человека по своему образу… так, может быть…
— Финн! Он, наверное, сделал большое зеркало, Финн!
— Зачем бы оно ему понадобилось?
— Не знаю, но он же мог так сделать.
— Мог.
— Может быть, мы — на другой стороне.
— На какой еще другой стороне?
— Может быть, мы повернуты задом наперед, не в ту сторону.
— Это мысль. Кроха!
— Вот почему у нас все неправильно.
— Да, вот почему у нас все неправильно.
— Как с цифрами.
— Как с цифрами?
— Как с цифрами в зеркале.
— Чего?
— Те цифры в зеркале, которые отнимательные цифры, а не прибавлятельные цифры.
— Я чего-то не догоняю, Кроха. Ты вообще куда рулишь?
Анна взяла карандаш и бумагу и написала: «0,1,2, 3, 4, 5».
— Это прибавлятельные цифры, — объяснила она. — Если ты поставишь зеркало на «0», то в нем получится: «— 5, — 4, — 3, — 2, — 1». Это будут отнимательные цифры.
Я внимательно следил за ходом ее мысли. Отраженные в зеркале цифры были отнимательными. Анна тем временем продолжала:
— Люди — это отнимательные люди.
— Погоди-ка, — я даже руку вперед протянул. — Чего-то я не врубаюсь с этими отнимательными штуками.
Анна спрыгнула со стула и куда-то ускакала, а потом вернулась с целой стопкой книг. Снова взобравшись на стул, она пару раз грохнула кулаком по столу.
Это «0», — сообщила она мне. — Это «0» и зеркало.
— Отлично, это я понял. Это зеркало, — сказал я и тоже грохнул по столу. — Что дальше?
Она положила на стол книгу.
— Это будет плюс один, — объяснила она, строго глядя на меня. Я кивнул. Она положила вторую книгу на первую.
Это будет плюс два. Я опять покивал.
Вот плюс три, вот плюс четыре…
Груда книг на столе все росла и росла. Когда Анна сочла, что я вполне понял, что именно до меня пытаются донести, она снова стукнула кулаком по книгам и одним движением свалила их на пол.
— А теперь…
Мы явно подошли вплотную к особо опасному куску.
— Где будет отнимательная книга? — вопрос был задан, уперев руки в боки и грозно наклонив голову в мою сторону.
— Да не знаю я! Не понимаю я этого! Она снова стукнула пару раз по столу.
— Внизу. Она там, внизу.
— Ага, точно. Она там, внизу.
Тем не менее, где это «там, внизу», у меня не было ни малейшего понятия, о чем я ей честно и сообщил.
Одна отнимательная книга будет дырка размером с книгу, а две отнимательные книги будет дырка размером с две книги. Это же так легко, — сказала она.
Легче мне не стало, но я попытался взять вопрос приступом.
— Тогда восемь отнимательных книг будет дырка размером с восемь книг.
Анна продолжала, хорошо войдя в образ учителя.
— Если у тебя будет десять отнимательных книг и пятнадцать прибавлятельных, сколько книг у тебя будет всего?
Я принялся спускать пятнадцать прибавлятельных книг в дырку одну за другой, внимательно наблюдая, как они исчезают. Лишившись таким образом десяти, я остался с пятью.
— Пять, — объявил я, — но только как это связано с отнимательными людьми?
Под ее сочувственным взглядом я съежился на пару футов и едва не свалился в отнимательную дыру.
— Если, — подчеркнула она, — кто-то относится к зеркальным людям, то это отнимательный человек.
Ну разумеется, ежу понятно! Все так просто, что нужно быть законченным идиотом, чтобы этого не видеть! Всем известно, что мистер Бог создал человека по своему образу, а образы живут в зеркалах. В зеркалах реальность переворачивается, правое становится левым. Образы — это отнимательные штуки. Если свести все воедино, то получится, что мистер Бог был и есть на одной стороне зеркала, на той которая прибавлятельная. Все мы были на другой его стороне — на отнимательной. Да, так оно и было. Когда мать опускает младенца на пол и отступает на несколько шагов, она делает это для того, чтобы малыш сам дошел до нее, своими ножками. Мистер Бог поступает точно так же. Он отправляет вас на отнимательную сторону зеркала, чтобы вы нашли дорогу назад к нему, на прибавлятельную сторону. Он хочет, чтобы вы были таким же, как он.
