чтобы посмотреть программу «Время», раздался звонок. Я бросился к телефону и поднял трубку.
— Пипри пивет! — услышал я.
А следом — оглушительный чих.
— Перестаньте хулиганить!
Раздосадованный, я бросил трубку.
— Кто звонил? — спросила Настя.
— Дети балуются,— разозлился я не на шутку.— Нашли, понимаешь, время. Тут ждешь звонка, а они развлекаются. Я мягкий человек, но попадись мне такой шалун, выпорол бы его и не испытал угрызений совести.
Не успел я донести свое тело до кресла, как снова раздался звонок. Чертыхаясь, я направился к телефону.
— Пипри пивет! — вновь послышалось в трубке.
У меня терпение лопнуло, и я заорал, не помня себя:
— Ну знаешь ли! Положи сию минуту трубку и больше не звони, а то я надеру тебе уши!
— Не бросай трубку, балда! — послышалось в ответ.— Это я, остолоп! Слушай меня внимательно…
Было отчего прийти в замешательство — я узнал голос Матвея.
МЫ ВЫХОДИМ НА ТРОПУ ВОЙНЫ
Я переминался с ноги на ногу, глядя на освещенную витрину. Стал накрапывать дождь, и, похвалив себя за предусмотрительность, я открыл зонт. Мимо меня торопливо пробегали прохожие. Но где же Матвей? Велел мне, не медля ни секунды, приезжать сюда, к Центральному универмагу, а сам не появляется.
Дождь уже лил как из ведра. Я придвинулся к стене дома, но не уходил.
После того как Матвей обозвал меня нехорошими словами, которые я вынужден привести ради правдивости повествования, он снова перешел на «птичий» язык. Он совсем несложный, этот язык. Его знают все, кто когда-нибудь сидел за школьной партой. Слово раскладывается на слоги, и к каждому слогу добавляется «пи». Поэтому так возмутившие меня слова «пипри пивет» означают всего-навсего «привет». То есть здравствуй, добрый вечер. И если ты понимаешь этот язык, ты не будешь вопить благим матом или стучать башмаками, а быстро поймешь, что хотел тебе сказать собеседник. Я понял и вот уже минут пятнадцать мокну под дождем в ожидании Матвея.
— Закурить, батя, не найдется? — ко мне боком приблизилась фигура в черном плаще, в надвинутой на глаза кепке.
— Извините, не курю,— вежливо ответил я, на всякий случай отодвигаясь подальше.
— Хвост с собой не привел? — заговорила фигура знакомым, Матвеевым, голосом.
Я поднял глаза — возле меня стоял Матвей. Он сам и ответил на свой же вопрос:
— Кажется, не привел. Я пятнадцать минут за тобой наблюдаю. Но береженого Бог бережет. Не задавай никаких вопросов и слушай внимательно,— прошипел он, увидев, что я хочу открыть рот.— Через пять минут после того, как я уйду, садись на автобус и езжай на вокзал. В здании вокзала я тебя найду…
Матвей так же неожиданно исчез, как и появился. Словно растворился в дожде, который лил не переставая. Я выждал, как он велел, пять минут и пошел к автобусу.
В здании вокзала стояла невообразимая сутолока. Казалось, что чуть ли не весь город сегодня собрался здесь, чтобы куда-то уехать. Я вертел головой по сторонам, пытаясь обнаружить Матвея, но его нигде не было.
Тогда я направился в зал ожидания. Хотя я и не жду поезда, но жду Матвея. Почти одно и тоже. С трудом я нашел место и сел. Вокруг меня было настоящее сонное царство. Сидя и лежа на скамейках, всюду спали люди. Я быстро сообразил, что моя бодрствующая физиономия может привлечь к себе внимание и закрыл глаза — сделал вид, что сплю.
Возле меня кто-то присел. Я слегка приоткрыл и скосил глаза. Рядом со мной сидел Матвей. В руке он держал кулек с пирожками.
— Подкрепись,— предложил он, и сам первый взял пирожок.
— Да я только что ужинал,— отнекивался я, но от пирожков шел такой одуряющий запах, а Матвей так аппетитно хрустел, что я не выдержал и потянулся рукой к кульку.
— А я проголодался,— признался Матвей, уписывая за обе щеки пирожки.— Целый день на ногах…
— Слушай, зачем эта… Я чуть не произнес «дешевая», но сказал: — …киношная конспирация? Эти таинственные встречи?
Признаться, с той самой минуты, как позвонил Матвей и позвал меня, на ночь глядя, на улицу, я не испытывал большой радости. Конечно, меня снедало любопытство, отчего Матвей так поспешно покинул мой дом и где он пропадал целый день, но, честно говоря, я вполне мог подождать и до утра.
— Мы ступили на тропу войны,— Матвей сурово поджал губы.— И должны быть ко всему готовы. Противник коварен и способен на все.
Я почувствовал, как моя душа стала стремительно приближаться к пяткам. Честно говоря, все эти два дня, с той самой минуты, как Андрюша рассказал, что ему угрожает мафия, я жил надеждой, что все самым чудесным образом переменится. Знаете, как во сне бывает? Приснятся всякие ужасы, страхи, в общем, черт знает что, а проснешься утром в холодном поту,— и, оказывается, ничего этого на самом деле не было, ты зря боялся. А тут, судя по всему, я не зря боялся.
— Бледнолицый больше не появлялся? — спросил
— Кто? — не понял я.
— Ну, посредник, связной,— скривился Матвей.
— А, Гоша,— вспомнил я.— Нет, не появлялся.
— Давай пройдемся,— сказал Матвей.
Я видел, что он устал. Наверное, давала о себе знать нога. Но я понимал, что он хочет уйти подальше от «сонного царства».
Мы встали и неторопливо побрели из зала в зал. Нас толкали, мы уступали дорогу. Матвей взял меня под руку, и со стороны мы, наверное, выглядели парой старых друзей, которые в ожидании поезда прогуливаются и мирно беседуют. Нет, что ни говори, а Матвей был великим конспиратором.
Как я и предполагал, нога Матвея в тот день, когда он столь поспешно сбежал из нашего дома, не беспокоила. А прикинулся он больным с единственной целью — выйти из дома раньше бледнолицего Гоши и проследить, куда он пойдет. Сбило Матвея с толку, что бледнолицый вышел не один, а вместе с Андрюшей. Они какое-то время постояли, весело переговариваясь, а потом пожали друг другу руки. И бледнолицый отправился на остановку автобуса. Матвей пошел за ним и успел вскочить в автобус в последний момент. За ним тут же захлопнулись двери, прищемив ему плащ.
Весь вечер Матвей следил за бледнолицым. Тот побывал в двух ресторанах. Входил он не с парадного, а с черного входа. На следующий день бледнолицый отсыпался до обеда, а Матвей караулил его у подъезда. Проснувшись,
