Все очень удивились, увидев Лейлу, и уже собирались засыпать ее вопросами, но девочка остановила их, приложив палец к губам.
— Продолжайте, — попросила она, посмотрев на маму Давида. — Я очень хочу послушать. А потом я Вам все расскажу.
Мама продолжила чтение, и Лейла впервые услышала историю о сестрах Лазаря, которые оплакивали своего умершего брата, и как потом пришел Иисус и превратил их горе в радость. Лейла вспомнила о плакавших женщинах, которых видела в деревне, и о той несчастной, что умерла в неведении, так и не узнав об Иисусе и вечной жизни на небе. Если бы они только знали! Разве все эти люди здесь так заняты, что не могут пойти и рассказать тем, темным и погибающим? Когда мама уже заканчивала читать историю о Лазаре, Лейла вдруг резко повернулась к Давиду.
— В вашей стране живет много людей? — спросила она.
— Тысячи! — выпалил Давид и тут же поправился: Хотя, может быть, и миллионы. А почему ты спрашиваешь?
— Они все умеют читать эту Книгу? — настойчиво вопрошала Лейла.
— Конечно, в Англии все умеют читать, — с гордостью сказал Давид.
— Тогда почему бы им не приехать сюда и не научить нас? — воскликнула Лейла. — Чем они там все занимаются? Никто из жителей нашей деревни ничего толком не знает об Иисусе и небесном городе.
— Ну, возможно, у них есть другие дела, — ответил Давид. — Или, может быть, они просто не знают о твоей деревне.
— Тогда научите читать меня, — решительно попросила Лейла, — а я, когда вырасту, вернусь туда и расскажу людям о Боге.
— Но ведь ты говорила, что они не станут тебя слушать, — осторожно напомнил ей Ваффи. — Если мой отец узнает, что я стал христианином, он накажет меня. Я ему еще не говорил, но если скажу, он очень рассердится. И, думаю, запретит мне слушать истории об Иисусе.
— Если твои родители увидят, что ты готов пострадать за Иисуса и что Он так дорог тебе, что ты не хочешь отказываться от Него даже под страхом наказания, то, скорее всего, тоже уверуют в Него, — сказала мама Давида. И тут же забыла, о чем хотела расспросить Лейлу; она на секунду забыла даже о Давиде и Джоане. Она забыла обо всем, кроме двух этих маленьких учеников Иисуса, что сидели у ее ног, и которых любовь Христа вывела на путь, где их наверняка поджидают большие трудности и гонения, и — не хотелось бы думать об этом — одиночество… Наклонившись к ним и старательно подбирая слова, чтобы дети все поняли, мама начала рассказывать о том, как много им придется вынести во имя Иисуса.
Глава тринадцатая
Когда взошло солнце
— Давид, ты уже проснулся? — ласково спросил папа. Ему не терпелось что-то сообщить сыну.
Давид сонно повернулся на бок. Он с трудом выбирался из лабиринтов сна, но, увидев перед собой радостное папино лицо, тут же понял, что случилось. Давид выскочил из-под одеяла и обнял отца.
— Петр или Роза? — спросил он.
— Петр, — ответил папа. — Твое желание исполнилось.
Давид старался не особенно выказывать свою радость, он знал, что папа с мамой хотели, чтобы родилась Роза. А Петр подрастет, пойдет в школу, начнет играть в футбол и станет другом Давида. Давид забыл, что к тому времени, когда Петр сможет играть в футбол, он сам уже будет взрослым. Давид хотел было броситься в комнату к маме, чтобы увидеть своего новорожденного брата, и уже спустил босые ноги на пол, но папа остановил его.
— Не так быстро, Давид, — сказал он. — Мама очень устала, и сейчас еще слишком рано. Тихонько сходи к ней и поцелуй ее, можешь взглянуть и на Петра, а потом возвращайся в кровать, и давайте все еще немного поспим. У нас с мамой была беспокойная ночь.
Давид на цыпочках вошел в комнату и увидел маму, которая полулежала в своей кровати опершись на подушку и пила чай. Рядом с ней на стуле сидела медсестра и тоже пила чай, а на столе стояла полная кружка для папы. Петр был похож на большую конфету, торчавшую из своего фантика. Его смуглая головка виднелась с одной стороны одеяльца, в которое он был завернут. Петр или Роза — пока еще не было никакой разницы. Давид долго смотрел на младенца, а потом наклонился и поцеловал его в нежное темечко. Затем он забрался на мамину кровать, думая о том, какие же все они счастливые сегодня. Ему вдруг стало жаль Мюррея, который находился в Англии, за тысячи миль отсюда, вырванный из теплого семейного круга… Давиду захотелось ощутить этот круг еще теснее, пусть бы медсестра куда-нибудь ушла и оставила его наедине с папой, мамой и Петром. Он хотел видеть и Джоану, но сестренка была еще слишком мала, чтобы понять, как это важно — тихо сидеть вот так всем вместе. Пусть себе спит! Давид торжествовал.
Мама протянула сыну кружку с чаем и печенье. В окна уже вовсю бил солнечный свет. Щебетали птицы, а из сада доносился сладковатый аромат цветов, которые обычно распускались накануне Пасхи. До светлого Христова Воскресенья осталось всего четыре дня — как вовремя родился Петр!
Давиду хотелось подольше остаться здесь, в объятиях мамы, слушать, как в колыбели ворочается и посапывает малыш. Но папа взял Давида на руки и отнес в кровать, и через пять минут он уже мирно спал, а теплые солнечные лучи ласкали его лицо. Они спали очень долго, и когда Давид очнулся и взглянул на часы, то понял, что опоздал к началу занятий в школе. Папе пришлось написать учительнице записку и объяснить причину опоздания. Прочитав записку, учительница отпустила мальчика домой. В конце концов сегодня был последний день перед пасхальными каникулами.
Мама как никогда нуждалась в покое, и Давид отправился в больницу — ведь надо же было всем сообщить о рождении Петра! Первой ему встретилась Лейла. Девочка была одета в белый халат и помогала медсестрам ухаживать за больными. Все сестры были рады тому, что у них появилась маленькая проворная помощница. Лейла жила в доме Рабии, служившей в больнице поваром, она тоже была христианкой и охотно учила Лейлу читать.
Услышав новость, Лейла засияла от радости, ей тоже захотелось пойти посмотреть на младенца. За время работы в больнице девочка похорошела, и пациенты любили ее, потому что она была ловкой, трудолюбивой, а главное — очень доброй к ним.
Давид весь день старался помогать маме. Он играл с Джоаной, накрывал на стол и мыл посуду, и всякий раз, когда мама просыпалась, мчался к ней сообщить, что все в полном порядке, и что она может оставаться в постели с младенцем столько, сколько пожелает. Давид уже успел полюбить братика. Петр был крошечный, смешной и неуклюжий, и мама разрешала им с Джоаной по очереди качать его на руках. Однажды Давиду показалось, что Петр хитро подмигнул ему. Вскоре пришла Лейла, принесла букет роз, и ей тоже позволили покачать младенца.
Лейла уже закончила работу в больнице. Они с Давидом сидели на крыльце, когда к ним присоединился Ваффи. Теперь он почти каждый вечер приходил к ним в дом, и мама Давида читала детям Библию. Но сегодня мама отдыхала, поэтому они просто сидели и болтали — Давид, Лейла и Ваффи, — пока папа укладывал Джоану спать.
— Ах, Давид, — улыбаясь, призналась Лейла, — теперь тебе не придется возвращаться в свою далекую страну. Ведь ты должен присматривать за своим братиком.
Давид нахмурился и посерьезнел. Весь сегодняшний день эта самая мысль не давала ему покоя.
— В следующем году, когда я буду в Англии, мама с папой приедут ко мне, — решительно сказал он. — И останутся там надолго. Может быть, мы будем жить там все вместе и очень долго не вернемся сюда. По крайней мере до тех пор, пока я не вырасту.
Он знал: это не совсем так, мама с папой намеревались оставаться в Англии всего девять месяцев. Но, в конце концов, к тому времени может случиться что угодно, может быть, они передумают.
Ваффи помрачнел, а в глазах Лейлы застыл ужас. Несколько мгновений никто не решался ничего сказать.
— А кто будет учить меня быть христианином, когда твоя мама уедет? — тихо спросил Ваффи.
— Кто-нибудь другой, — неуверенно сказал Давид; он знал что это было маловероятным… В городе не так уж много христиан, и все они слишком заняты своими делами. Возможно, Рабия согласится помочь Ваффи; но это — капля в море. В этой стране — десятки деревушек, чьи жители никогда не слышали Благую Весть, — беспросветная ночь духовной темноты, которую не озарял ни один спасительный луч света.
Папа окликнул Давида, и он, пожелав спокойной ночи Лейле и Ваффи, пошел в дом. Медсестра ухаживала за мамой, и Давиду разрешили всего на минутку войти к ней в комнату. Давиду стало грустно, но папа приободрил его, напомнив, что до пасхального воскресения осталось всего три дня. Он предложил Давиду на рассвете пойти вместе с ним в горы, где должна была состояться праздничная служба.
Каждый год на Пасху верующие рано утром удалялись в горы, чтобы помолиться Богу, но Давид до сих пор ни разу не ходил с ними, потому что был еще маленьким. Но сейчас ему уже девять лет, и он вполне может участвовать в таком мероприятии. В субботу он лег спать раньше обыкновенного, на стуле возле кровати висела приготовленная заранее одежда. Джоане и Ералашу решили не говорить об этом походе, потому что они тоже захотели бы пойти.
