Польщенный, Семен пристукнул кулаком по столу.
— Уж я ему, Ирина Георгиевна, спуску не дам! Он у меня забудет, как глотать артикли!
Вся группа дружно захохотала. Ребята смеялись потому, что знали, насколько Олег сильнее Семена в английском языке. Но Олегу казалось, что смеются над ним. Настроение у него стало еще хуже, а на практических занятиях, которые в конце учебного дня проводил Никита Савельевич, обида на всех и неудовлетворенность собой дошли до предела.
В этой учебной мастерской ребята проходили практику по облицовке стен кафельными плитками. В центре просторного помещения был устроен растворный узел. Здесь стояли мешки с цементом и песком. Высились стопки плиток и цинковых тазиков. В ящиках лежали инструменты, необходимые для облицовочных работ. Сюда же были подведены и водопроводные трубы с медными кранами на концах.
Вдоль стен мастерской располагались узкие одинаковые кабинки, отделенные друг от друга бетонными перегородками.
Получив плитки и подготовив под руководством мастера раствор в тазике, ребята расходились по кабинкам. Задача была для новичков сложная — под присмотром мастера облицевать плитками одну из бетонных стенок. Потом плитки и раствор соскребались с бетонной стены, чтобы следующая группа могла повторить все операции сначала.
Так было всегда, так было бы и в группе Никиты Савельевича, если бы не забастовал снова Петька Строгов.
Пока Никита Савельевич рассказывал о марках цемента, пока растолковывал, какой песок лучше — крупнозернистый или мелкий — и в какой пропорции нужно смешивать его с цементом, чтобы получить хороший раствор, Петька слушал внимательно. Дома ему приходилось готовить раствор, но уточнить свои знания не мешало. Краткие сведения о сортах, форме и расцветке кафельных плиток он тоже выслушал с интересом и спросил, можно ли второй раз использовать плитку, которая уже была в употреблении.
Помнил Никита Савельевич, как взбунтовался Петька на первом занятии в столярной мастерской, и потому предполагал, что этот вопрос тоже задан неспроста. Прежде чем ответить на него, мастер подумал, какую работу можно предложить Петьке, если тот вновь заявит, что не будет «даром материал переводить».
— Обычно плитки используются один раз, — сказал Никита Савельевич. — Исключения бывают, но редко — для особо ценных плиток.
— Для черных? — Семен, как ему думалось, по-шерлок-холмсовски повел бровью в сторону уложенных в стопки плиток, среди которых не было ни одной черной. — Нам их не видать, как собственных ушей!
— Черные — временный дефицит, — ответил Никита Савельевич, который, как и все остальные, не мог разгадать странного пристрастия Семена к черным плиткам. — Я имел в виду старинные фигурные изразцы.
— Выходит, эти, — теперь уже Петька указал на стопки белых плиток, — после нашей учебы пойдут на свалку?
Довольный тем, что предвидел Петькины намерения, Никита Савельевич спросил в свою очередь:
— А как же в школе? Даже в вузе?.. Сколько там бумаги портят — ужас!.. Тетради, блокноты… Чертят на бумаге, рисуют, записочки пописывают… И все это потом в корзину.
Возражать было трудно, но Петька не сдавался, потому что считал себя правым.
— Я не про школу — я про нас. От учебного труда тоже должна быть польза. Мы же не мартышки!
Большинство ребят было согласно с ним, но вслух никто не высказывался. Мешал страх. Никто, кроме Петьки, не пробовал лепить к стенке кафельные плитки. Поддержать его — значит требовать настоящей работы. А справятся ли они? И ребята выжидательно помалкивали. Они тоже помнили, чем закончился разговор Петьки с Никитой Савельевичем в столярной мастерской, и были уверены, что и на этот раз мастер даст ему персональное задание и, возможно, разрешит взять помощников. Тогда, в «столярке», добровольцев не было, и Петька сам выбрал Бориса Барсукова, а теперь многие пошли бы в помощники, потому что настоящая работа все-таки интересней учебного труда. А главное, Петьку, без всякого с его стороны старания, мальчишки с того дня начали считать знатоком чуть ли не любого ремесла. С таким можно без боязни браться даже за незнакомое дело. Уж он-то не растеряется.
Все произошло так, как и предполагали ребята.
— Хорошо, — сказал Никита Савельевич. — Мартышкин труд мне тоже не по душе… Хотел поручить большую работу второкурсникам, но придется уступить твоей бригаде.
— Моей бригаде? — широко улыбнулся Петька. — Это звучит!
— Бери четырех помощников, — разрешил мастер. — Выбирай сам. Целиком за них отвечаешь. Спрошу строго — как с подлинного бригадира!
— А наряд будет?
— Выпишу, если хочешь.
— Только чтоб все было указано — и объем работ, и расценки! — потребовал Петька. — Денег мы не попросим, но знать хочется, сколько бы мы заработали на самом деле.
Никита Савельевич согласился и с этим, а Петька повернулся к ребятам. Когда его взгляд, не останавливаясь, безразлично скользнул по лицу Олега, тот даже побледнел, поняв, что Петька не собирается брать его в бригаду. Еще совсем недавно это ничуть не затронуло бы его. Но сегодня мимолетный Петькин взгляд, скользнувший как по пустому месту, резанул Олега по нервам. Опять он был никому не нужен! Чужаком почувствовал он себя и в группе, и во всем училище. «Убегу! Сегодня же убегу! — зло и тоскливо подумал Олег. — Приеду домой — покаюсь!.. Не выгонят же на улицу!»
А Петька уже отобрал из группы двух пареньков, потом назвал Семена, посмотрел на Бориса, подумал, но ничего не сказал и снова оглядел ребят. Изучающе смотрел на мальчишек и Никита Савельевич, и только он заметил, что Олегу вдруг стало не по себе. Чутье и опыт подсказали старому мастеру, что этот парень, которого он еще не распознал до конца, глубоко обижен. И причина одна — его не хотят брать в бригаду.
— Работать придется в отрыве от всей группы, — сказал Никита Савельевич, придумав, как поддержать Олега. — Но я буду совершенно за вас спокоен, если вместе с бригадиром с вами пойдет и комсорг.
Занятый своими переживаниями, Олег хоть и слышал мастера, но не сразу принял его слова на свой счет.
— Олег! Хочешь с нами? — спросил Петька, втайне надеясь, что тот откажется.
— Хочу! — вздрогнув, ответил Олег.
— Только учти! — предупредил Петька. — Рукава засучить…
— Я не безрукий! — не дослушал его Олег…
Разрешив ребятам, не попавшим в Петькину бригаду, готовить раствор, Никита Савельевич принялся составлять необычный для училища документ. Присев к столу и вынув блокнот, он написал на листке: «Наряд», а чуть пониже — «бригаде П. Строгова».
— Первый мой наряд! — улыбнулся Петька.
— У меня — второй! — сказал Семен и криво усмехнулся, дернув щекой.
«Объект…» — продолжал писать Никита Савельевич.
— Душевая! — подсказал Петька, заставив Никиту Савельевича удивленно приподнять голову.
— Верно! Душевая!.. Глаз у тебя хозяйский!
— Это и слепой бы увидел! Там же пузырь в полстены. Плитки отстали и выпятились, как живот после обеда.
— А почему?.. Объяснить сумеешь?
— Облицовщик пьян был! — нахмурился Петька. — Или работал левой ногой… Я б ему и эту ногу выдернул и не заплатил бы ни копейки!
Все больше и больше нравился Петька Никите Савельевичу. Даже настойчивое напоминание о деньгах мастер принял без всякого неприязненного чувства и выставил в наряде государственные расценки по облицовочным работам.
— Это при условии отличного качества.
— Сто лет простоит! — заверил его Петька и предупредил: — Душевую придется закрыть надолго!.. Мы, конечно, поднажать можем, чтоб к вечеру управиться… если надбавка будет за срочность.
— Будет! — пообещал Никита Савельевич. — Всеобщая благодарность.
— Пока годится! — согласился Петька и, сунув наряд в карман, приступил к своим бригадирским обязанностям.
Олег получил от него задание написать и вывесить на дверях душевой объявление — закрыта на ремонт до восьми часов вечера.
— До восьми? — с недовольством спросил Семен. — Ничего себе работенка!
— Можешь остаться! — жестко сказал Петька. — Другого возьму.
— Ладно уж, — проворчал Семен. — Пожертвую один вечер коту под хвост!
Остальные не возражали. Забрав инструменты, два мешка — с цементом и песком, плитки — сколько смогли взять, ребята спустились в душевую, где обычно умывались после практических занятий. Олег навесил на дверь объявление и присоединился к мальчишкам, разглядывавшим кафельную стену с явной выпуклостью посередине.
Петька деловито обстучал эту выпуклость, определяя размеры участка с отставшим кафелем.
— Метров десять, — сообщил он и острием мастерка подковырнул одну из плиток.
Она отвалилась вместе с пластом старого раствора. Обнажилась гладкая поверхность бетонной стены.
