Приступили к переговорам.
Сначала некоторое время все молчали, потому что ни одна сторона не знала, как начинать, кому первому.
На помощь пришла Наташка:
— Чего надулись? Начинайте!
Видя, что опять никто не начинает, она начала сама:
— Вы согласны мир заключить?
— Мы не против… — солидно ответил Шурка.
— И мы… — подтвердил главный «кирпич».
— Тогда так! — распоряжалась. Наташка. — Они согласны шланг отдать, мир заключить…
— Значит, вы нас не трогайте, а мы вас… — уточнил Перфишка.
— А это какой у вас козел? — интересовались рядовые «кирпичи».
— Кузя! — объяснил Шурка. — Он у нас агиткозлом состоит… вместо медведя!
Среди «кирпичей» сразу обнаружились любители козлов и начали расспрашивать про Кузю, где он живет, что ест, часто ли бодается, а Шуркины бойцы оживились и принялись подробно описывать Кузин характер и его смешные привычки.
Разошлись, что даже Наташка вмешалась:
— Хватит про козла! Давайте про дело! Пиши! — приказала она главному «кирпичу», и тот начал строчить. — Ходить всем везде, не затрагивать, не дразниться…
— На пруд нас пускать! — подсказал кто-то из рядовых «кирпичей».
— Мы почему не пускали… — миролюбиво объяснил Шурка. — У нас там черепаха посажена… для разведения! Боялись, что ее по ошибке поймают…
— А можно посмотреть? — спросил главный «кирпич».
— Раньше можно было, а теперь нельзя… Она там в глубине все время находится и не вылезает… Я даже и сам ее не вижу… Но вы ее не ловите!
— Не тронем! — пообещали «кирпичи». — Запиши особо!
Записали: черепаху не ловить, смотреть там, а чужих ловцов прогонять.
— Ведерко пусть отдадут! — вспомнили «кирпичи».
— Это мы отдадим! — обязался Шурка. — Хотя в прошлые войны вы тоже у нас много трофеев позахватили: бумеранги, свисток, тюбетейку мою…
— Тюбетейка цела! — обрадовано закричали «кирпичи». — Вон она!
И показали на макушку яблони, где в развилке ветвей была укреплена вниз дном Шуркина тюбетейка, точно птичье гнездо. «Кирпичи» рассказали, что тюбетейка и являлась готовым птичьим гнездом для приманивания какой-нибудь птицы, которая, может быть, сочтет ее удобной, чтобы нанести туда яиц и вывести птенчат. Один рядовой «кирпич» сразу слазил на дерево, достал тюбетейку и вручил Шурке. Шурка осмотрел ее, увидел, что она ничуть не пострадала от дождей и прочей непогоды, и с удовольствием надел на голову, сказав:
— Хорошо, что птенцы не успели вывестись! А то пришлось бы ждать до самой осени, пока они вырастут и улетят…
— А если из бывших трофеев что потерялось? — спросил главный «кирпич».
— А пускай! — решил Шурка.
Записали: все трофеи возвратить, а какие совсем потерялись, те можно не возвращать.
Дальше переговоры пошли как по маслу.
Под конец записали: мир заключается сроком на вечные времена, а кто нарушит, пускай потом не обижается…
Мирный договор был составлен в двух экземплярах, под которыми подписались все присутствующие и Наташка как свидетельница. Оба экземпляра начштаба Калиныч заверил штабной печатью «Фельдшер Михей Иванович Мухортов», потом их сложили вместе, спрятали в железную коробочку из-под зубного порошка и отдали главному «кирпичу» на вечное хранение.
Процедура заключения мирного договора очень понравилась Шурке и всем бойцам, потому что все делалось по-настоящему. Но, оказывается, еще не все кончилось.
— Теперь состоится угощение! — объявила Наташка, пошептавшись с главным «кирпичом».
«Кирпичи» жили хозяйственно: у них имелся даже свой маленький погреб, вырытый в сирени, где ни один взрослый не догадается его искать.
Оттуда достали пузырек с каким-то соком — неизвестным, но вкусным, и консервную банку с маленькими солеными рыбками. Хлеба принесли из дома, так как своей пекарни у «кирпичей» пока еще не было.
Каждому присутствующему досталось по рыбке, а сока на всех было мало, и его пило из настоящих, хоть и треснутых рюмок только начальство — Шурка, рыжий и Наташка.
На второе «кирпичи» подавали вареную кукурузу:
— Я кукурузу не уважаю… — отказался было Шурка..
— Балда! — сказала Наташка. — Это знаешь что? Маис! Том Сойер ел!
— Чего врешь!..
— А вот и не вру! У меня дома в книжке сказано, могу показать!
— Ну-ка, дай… — заинтересовался Шурка и попробовал один початок: действительно, вкусно… Как он раньше не знал, думал — кукуруза простая… Он съел две штуки и еще одну спрятал в карман — угостить Деда, чтобы и он попробовал, какой бывает маис.
Празднование чуть не испортил очкарь, которого недавно дразнили в Перфишкином саду. Он, видно, был родственник «кирпичам», вышел из дома и, заметив Перфишку, начал задираться:
— Ага! Дразнильщики в гости пришли! Значит, сами гостей не любите, а к другим ходите?
— Это мы тогда так… для шутки… — оправдался Перфишка. — Теперь можете ходить к нашей Лидке хоть каждый день: я не против! Только в беседке ничего не трожьте!
Очкарь обрадовался и больше не стал придираться.
Наконец «кирпичи» принесли из своих тайных складов шланг, оказавшийся целым, неиспорченным, только в одном месте снято медное колечко, которое самый младший «кирпич», по приказу рыжего, вынул из кармана и со вздохом отдал Шурке.
Для предварительной разведки на больничный хоздвор пошли Калиныч с Наташкой, а командир Шурка продолжал вести с главным «кирпичом» дружескую беседу, уточняя разные подробности послевоенной мирной жизни.
Главный «кирпич», которого звали Сашкой, согласился объединить обе армии под общим командованием Шурки как военного специалиста, а сам хотел заняться исключительно научной деятельностью по ловле с Наташкой гусениц и выведению из них различных бабочек. Так что теперь запланированный «переход через Альпы» могла совершить громадная армия под командованием известного полководца А. В. Суркова, решившего в связи с большим пополнением личного состава присвоить себе очередное звание генералиссимуса.
Прибежала как угорелая Наташка:
— Давайте скорей! Там никого нет! Все на перерыве!
Схватив в охапку завернутый в брезент шланг, она убежала раньше, чем Шурка успел согласиться или запретить.
Вскоре Наташка с Калинычем вернулись и доложили, что шланг благополучно присоединен к своему месту при полном соблюдении военной тайны.
Потом мирные делегации бывших «кирпичей» были приглашены на Луговую с ответным визитом: любители козлов отправились с Наташкой и Калинычем к Деду — знакомиться с Кузей и с ним самим, а хозяйственный Перфишка, которому у «кирпичей» больше всех понравился погреб, сговорившись с двумя специалистами по копанию погребов, повел их к себе — чтобы незамедлительно выкопать у себя в саду точно такой же.
К Егору Ефимычу решили сегодня не заходить, а то можно вызвать подозрение, да и некогда было, так как Шурке полагалось лично присутствовать и при осмотре Кузи, и при рытье погреба, а в ближайшее время вырыть себе погреб, где бы хранились разные припасы для таких вот торжественных случаев.
Перебегая с одного двора на другой, он столкнулся с Витюшей, понуро ехавшим на велосипеде с новенькой лучковой пилой, привязанной к раме.
— Ты ничего не знаешь? — спросил Витюша, останавливаясь. — У нас там чудеса творятся буквально… Шланг этот гадский опять пропадал и опять нашелся! На Егор Ефимычевом месте я бы прямо в угрозыск перешел, на фига ему эти поросята!
— Как же он его нашел? — прикинулся непонимающим Шурка.
— А кто его знает… — вздохнул Витюша. — Все-таки у него, по-моему, есть такие способности, как у той бабки, помнишь, тетя Маруся рассказывала?
— А пила у тебя зачем? — спросил Шурка.
— Да хочу обратно отдать… — махнул рукой Витюша. — Она у меня на чердаке случайно оказалась, не знаю, как туда попала… Я совсем про нее забыл, а Егор Ефимыч все намекает… Интересно, как он пилу учуял? Уж на что я ее спря… то есть сама она там за трубу завалилась! Хочу отдать, отвязаться, в гробу я ее видал! А то явится за ней, тут от одной матери шуму не оберешься буквально! Хотя, по-моему, все-таки никакой он не ясновидящий, а обыкновенный колдун!..
И расстроенный Витюша поехал дальше, а Шурка сел на лавочку, чтобы в одиночку спокойно посмеяться.
Правильно говорит Витюша, что Егор Ефимыч никакой не ясновидящий: вот Шуркины бойцы — те действительно все ясно видят! Особенно зоркими показали себя юные разведчики Зубан и Голован — слабо Витюше с ними тягаться.
…Поздно вечером после тяжелого хлопотливого дня Шурка отправился к пруду — немного отдохнуть и заодно посмотреть, не вылезла ли черепаха.
Там он повстречал Наташку. Она тихо сидела на бревне и о чем-то думала.
Над прудом и лугом стоял туман, в теплой воде надрывались, квакали лягушки.
