— Верно! — подхватил Женька и зачем-то добавил: — Он общественный инспектор леса.
Охранник передал по телефону, что прислал нас общественный инспектор леса Николай Иванович Шкилёв. В вестибюле снова воцарилась тишина. Мы просидели в страшном напряжении ещё неизвестно сколько (а по часам всего пять минут). Наконец к нам спустилась эта самая женщина.
— Ну, герои, как настроение? — спросила она.
Мы неловко затоптались на месте.
«Герои! Насмехается она, что ли? — недовольно подумал я. — Если обнаружила какую-нибудь чепуху, так прямо и скажи».
Но женщина сказала совсем другое:
— Летите в деревню стрелой. Записка очень важная. — И протянула небольшой конверт, заклеенный сургучом, почему-то мне. На конверте было написано: «Шкилёву Н. И.»
— Спасибо, — сказал я, и мы выбежали на улицу.
Женька тотчас вырвал у меня конверт:
— Вскроем?!
— Ты что, неграмотный? — остановил его Яша.
— Подождём до деда, — сказал я.
— Это ещё зачем? — возмутился Женька. — Он, что ли, записку из дупла вынул?
— Прямо удивительно: ну никакой у тебя силы воли нет! — воскликнул Яша. — Так потерпеть не можешь, представь, будто мы всё ещё ждём этот пакет.
— Чего мне представлять, я не артист! — насмешливо сказал Женька и накинулся на Яшу: Это у кого силы воли нет? А ну повтори!
— Ты что? — Я встал между ним и Яшей. — Нам к деду стрелой лететь надо, а ты — драться.
— Пусть он не оскорбляет! — закипятился Женька. — Я вас всех могу перетерпеть!
— Вот и перетерпи, — буркнул Яша и побежал отвязывать лошадь.
Русланке, очевидно, передалось наше настроение. Она побежала рысцой сама. Яша даже не подгонял её.
Вызывать дедушку нам не пришлось. Он сидел на скамейке возле проходной и разговаривал с дежурной нянечкой.
— И внуки у тебя, Иваныч, золото, — завидя нас, сказала деду нянечка и спросила весело: — Что ж с пустыми руками пришли? Никак, опять всё съели?
— Не с пустыми мы руками! — радостно отозвался Женька и замахал в воздухе конвертом. — Важное донесение!
Дед вошёл в проходную и взял у Женьки конверт. Мы сгрудились вокруг него.
— Пока вы письмо читаете, я за кипяточком отлучусь, — воспользовалась нашим присутствием нянечка. — Ты, Николай Иванович, побудь за старшого.
— Мы все побудем! — закричали мы, радуясь тому, что нянечка уходит.
Дедушка ещё не до конца распечатал конверт, а мы уж увидели напечатанные на вложенной в него бумаге слова: «Районная прокуратура» и чуть ниже: «Лаборатория криминалистики».
— Расшифровка! — толкнул меня в бок Женька.
Вот что было написано в обнаруженной нами записке: «Окружен врагами. Вырваться не удастся. Кол… зн… зарыл на глебовском холме, в трёх шагах к югу от кустов бузины. Прощайте. Советские люди погибают, но не сдаются. Иван Чернов».
Мы так и застыли в изумлении. Такой расшифровки не ожидал даже дедушка. Он побледнел и, казалось, перестал дышать. А Женька, наоборот, вдруг выдохнул столько воздуха, точно минут пять находился под водой. Мы с Яшей онемели и не могли произнести ни слова.
— Правда, она и есть правда. Всегда на свет вырвется! Никакие враги её не упрячут… — тихо сказал наконец дедушка и достал из конверта ещё одну записку, написанную от руки на простом листке из блокнота:
«Уважаемый товарищ Шкилёв! Несколько букв воспроизвести не удалось. Но всё станет ясно, когда будут произведены раскопки. Старший научный сотрудник Н. Жильцова».
— Будем рыть! — тотчас высказался Женька. — Выясним, что это за «кол».
— Непонятно, зачем он зарыл его? — сказал Яша.
— На нём тоже что-нибудь обозначено, — предположил Женька. — Это же цепочка для конспирации. Одно за другое цепляется, а в результате находится то, что нужно. — И он обратился к дедушке: — Выроем кол — и сразу к вам.
Дедушка таинственно посмотрел по сторонам, заглянул за дверь, которая вела в больничный двор, и сказал:
— Я с вами поеду…
— Как — с нами?! — ахнули мы с Яшей.
— Тссс! — Дедушка приложил палец к губам. — Отлучусь потайно. Так всё одно не пустят. Мне бы только к вечернему обходу поспеть…
— Ещё раньше вернётесь, — с жаром заверил его Женька.
Мы неслышными шагами пошли к выходу и… столкнулись с нянечкой.
— Заждались небось? Ну спасибочки вам! Сейчас чайком побалуюсь. Николай Иванович, ты со мной почаёвничаешь?
— Некогда нам, — ответил за деда Женька.
— Пелагея Степановна, я с вашего разрешения провожу немножко ребятишек, — каким-то не своим, просительным тоном проговорил дед.
— Это в пижаме-то? — всплеснула руками нянечка. — Не положено выходить-то в ней.
— Положено, — махнул рукой дед. — Дело у нас.
— Ишь чего выдумали… — возразила нянечка. — Вам болеть положено, а не дела делать.
— За это дело любой здоровый жизнь отдаст! — выкрикнул вдруг Яша и приказал нам: — Пошли!
Нянечка оторопела. Мы воспользовались её замешательством и выскочили из проходной. Но только забрались в телегу, как нянечка появилась на приступках и закричала:
— Куда же вы, Николай Иванович? Что ж это делается-то! Батюшки светы! Невыписанного увозят. Я буду жаловаться, Николай Иванович!..
— Погоняй скорее, — не оборачиваясь на крик, попросил Яшу дед, — пока за нами погоню не учинили.
Яша восторженно посмотрел на деда и мгновенно превратился в лихача.
Глава двадцать пятая. Нежданно-негаданно
Мы скрылись за высокими кирпичными домами и немного успокоились. Вот уж не думал я, что мы будем тайком увозить дедушку из больницы. Даже представить себе этого не мог. Должно быть, он в самом деле был очень решительный и храбрый. Я посмотрел на дедушку и улыбнулся: он обсыпал себя сеном, чтоб не было видно его больничной пижамы. Дед поймал мой взгляд и лукаво подмигнул мне:
— Глянь-ка, Пётр, никто за нами не гонится?
— Не видно, — весело сказал я.
Дед, конечно, шутил. Никто нас догонять не собирался. Просто у него было хорошее настроение. Он даже помолодел. Но Женька всё-таки перебрался в конец телеги и объявил:
— Не беспокойтесь! Я буду назадсмотрящим. — И добавил мне: — Покараулю минут десять, а потом сменимся.
Яшу трогать было нельзя: он правил лошадью. Я подсел поближе к Женьке. Он ухмыльнулся во весь рот и, наклонившись ко мне, неожиданно сказал шёпотом:
— Знаешь, почему мне лошадь дали? Я им загнул, что твоего деда из больницы берём. А оно так и получилось.
Мы поравнялись с лесом, и дед попросил Яшу свернуть на лесную просеку.
— Чтоб уж совсем их со следа сбить, — хитро прищурившись, объяснил он.
— Собьём! — ответил ему в тон Яша и затряс вожжами.
— Ну и классный же у тебя дед! — в восторге сказал мне Женька, сдавая пост караульного.
Мне тоже нравился сейчас дедушка.
Мы свернули в лес и поехали по просеке, вдоль шоссе. Как раз я с Яшей во сне здесь на тигре мчался. Нам навстречу выехал мотоциклист. Поравнявшись с телегой, он оглядел заваленного до плеч сеном деда и промчался мимо. Но вдруг повернул обратно и догнал нас.
— Николай Иванович, вы ли это? — спросил мотоциклист.
Дедушка повернулся к нему и… растерялся, как школьник, который засыпался, списывая контрольную со шпаргалки. Мотоциклист оказался врачом из больницы.
— Зоркий же вы, Анатолий Лаврентьевич, — после минутного молчания крякнул дедушка.
— Куда же вы, больной, направились? — строго спросил врач-мотоциклист.
Дедушка только вздохнул в ответ. Рассказывать раньше времени нашу тайну ему не хотелось, а выдумывать что-нибудь характер не позволял. Наступила неловкая пауза. И вдруг Яша как заревёт, со всхлипом, точно грудной младенец. Даже врача напугал.
— Не увозите дедушку… Он нам очень нужен… — размазывая по щекам слёзы, запричитал он. — У нас на опытном участке ранний картофель гибнет! Мы его и подкармливали, и окучивали, а он гибнет. Один дедушка может определить, что с ним. Нам и телегу за дедушкой по такому случаю дали.
— Вы, оказывается, ещё и юный мичуринец? — улыбнулся дедушке врач.
— И чего только ребятишки не придумают, — замотал головой дедушка.
Но врач понял его по-своему и согласился:
— Это верно. Пытливый народ растёт, упорный!
— Ага, упорные мы, — подтвердил Яша и для большей убедительности заревел ещё громче.
— Ну, ну, успокойся, мальчик. Отпущу я с вами дедушку, — подобрел врач, но тут же очень строго сказал дедушке: — Николай Иванович, даю вам отпуск до завтрашнего утра. Смотрите не опоздайте.
— Спасибо, Анатолий Лаврентьевич, — поблагодарил дедушка врача.
— И от нас спасибо! — закричали мы все трое.
Врач-мотоциклист уехал, и мы благополучно тронулись дальше.
— Ну и дров мы с вами наломали! — крякнул дедушка. — А ты, Яков, как же сумел так ловко слёзы-то распустить? Точно в самом деле подопытный картофель погубил.
