– Градусов десять тепла, – определил Вилли. – Мы поднялись выше, вот и теплее стало. Тут занятный микроклимат: и влажность не везде одинаковая, и температура… Заметили? Но всё не так плохо, как, например, в высокогорных пещерах на Кавказе. Я читал, что там внутри не выше нуля и постоянно дует ветер – носит по подземным ходам водяную пыль…
– Тут тоже сквознячком потягивает. Хотя возле Чёртова Когтя и на озере такого не было.
– Это говорит о том, что мы приближаемся к поверхности. Но, судя по карте, выход из пещеры ещё неблизко. И воздух тяжеловат… Уф-ф! Это из-за повышенного содержания углекислого газа.
Ульяна слушала рассуждения Вилли вполуха. Разве можно долдонить о геологических процессах, когда вокруг такое пиршество форм и красок? Романтическая Ульянина натура была переполнена впечатлениями, а в голове роились помыслы, один другого глобальнее. Что такое эта пещера? Не модель ли целого мира – зародившегося и дошедшего до высшей точки своего развития? Здесь можно обнаружить первобытный хаос мертвенно-серых камней – почти марсианский ландшафт, где ещё не чувствуется ни малейшего дыхания жизни. Отпечатки великой преобразовательной катастрофы, осколки, разбросанные Большим взрывом, с которого началась история планеты Земля, ждут, когда их тронет рука Творца. И вот – прикосновение божественной десницы вызывает разительную перемену: камни как будто оживают, следы разрушения затягиваются, как старые рубцующиеся раны, в хаосе проглядывают признаки зарождения нового порядка. Человек, проходящий зал за залом, галерею за галереей, воочию наблюдает чередование эволюционных ступеней, пока, наконец, не достигает Геликтитового грота, где ему открывается во всей своей живописности, во всей неподражаемости высшая гармония созидания…
– … пласты горизонтально лежащих крупнослоистых известняков остались внизу, – однозвучно гундосил Вилли, – из чего я заключаю…
– Короче, Кащенко! – оборвал Люсьен его наукоёмкий монолог. – Отдавай карту, нам идти надо.
– Пожалуйста. – Вилли, оскорблённый тем, что его не дослушали, ткнул ему карту и отвернулся, притворившись, что ужасно заинтересован жёлтым сталагмитом, смахивавшим на кукурузный початок.
– Ну-кося, – Люсьен положил фонарик на волглую плиту-столешницу и, присев рядом, принялся изучать бумагу с нарисованным маршрутом, – что у нас за Геликтитовым гротом? Написано: «Катакомбы». И череп с костями намалёван. Слышь, алхимик, что это значит?
– Сам разбирайся.
– Ладно, не дуйся ты, как мышь на крупу. Я ведь о деле спрашиваю…
И тут случилось непредвиденное и кошмарное. Откуда-то из-под стены грота, где чёрными тучами клубился мрак, выскользнул лохматый скрюченный человечек, прошмыгнул мимо заглядевшейся на геликтиты Ульяны и схватил с камня фонарик. Миг – и просеменил по гроту в обратном направлении. Ещё миг – и скрылся под стеной, утащив за собой электрический луч.
– A… – раскрыл рот Люсьен, оставшись без освещения.
– А-а-а! – на более высокой ноте растянула произнесённую им гласную Ульяна.
Вилли банально и совсем не по-научному выругался.
– Вот вам и рожа с рогами… Вы хоть разглядели его?
– Я нет, – призналась Ульяна. – Я стены рассматривала.
– Я только спину, – сказал Люсьен. – Волосатая, как у обезьяны. И руки длинные, ниже коленок…
– Снежный человек! – воскликнула Ульяна.
– У снежного человека копыт нет, а у этого есть, – заметил Вилли. – Слышала, как цокали?
– Может, это сапоги…
– Ага, на шпильках, от Гуччи. Нет, это копыта, я увидел.
– Тогда это тролль. Или гном. Или Шубин. Помните, Руслан нам про Шубина рассказывал?
– Вздор! – запсиховал Вилли, чьи материалистические устои рушились, как гранит под ударами кирки. – Нет ни троллей, ни гномов, ни Шубиных!
– Кто же тогда есть?
– И главное, – прозвучал из темноты голос Люсьена, – куда он наш фонарик упёр? Нам без света кирдык…
Пещерная мгла накрыла их душным чёрным одеялом. Ещё минуту назад Ульяна восторгалась, глядя на великолепные геликтиты, а теперь грот казался ей клеткой, в которую её заперли с двумя такими же, как она, ни на что не способными недорослями и полчищами кровожадных Люциферов, которые только и ждут команды, чтобы приняться за расправу.
Щелчок – Люсьен чиркнул зажигалкой. Язычок пламени размером с фалангу мизинца осветил его взволнованное лицо. Вилли и Ульяна, повинуясь общему для всех троих желанию держаться поближе друг к другу, подошли к нему вплотную.
– Выход там, – молвил он сурово, повернув голову в сторону. И приказал Ульяне: – Отдай мне пистолет.
Уставшая и напуганная, она повиновалась безропотно.
– Теперь за мной! – Люсьен с пистолетом в правой руке и зажигалкой в левой двинулся через сталагмитовые заросли. – Шаг в шаг.
Ульяна посмотрела на него, и ей привиделся хрестоматийный горьковский Данко, поднявший над головой своё горящее сердце. Правда, зажигалка светила еле-еле, а сквозняк, гулявший в гроте, трепал тщедушное пламя так, что слабые сумбурные отсверки не только не помогали идти, а, наоборот, мешали. Ульяна взяла Вилли за руку, тот уцепился за куртку Люсьена.
Шли очень медленно, натыкаясь на сталагмитовый частокол и проваливаясь в раковины-гуры. Путь от стены до стены длиною в сотню метров занял минут двадцать.
– Где же проход? – Люсьен, как слепец, шарил ладонью по натёчной коре. – Он на карте здесь указан!
– Я посмотрю? – покладисто, без свойственного ему высокомерия попросил Вилли.
Получив карту, он долго щурил близорукие глаза, чуть ли не носом водил по ней, то задирая очки на лоб, то снова опуская их на переносицу, и в итоге признал, что Люсьен прав: проход в переплетение туннелей, обозначенное на схеме словосочетанием «Путь к катакомбам», должен был начинаться где-то рядом.
– Где?
Продираясь сквозь торчавшие неровными кольями сталагмиты, они обследовали стену на внушительном её протяжении и, к вящему своему изумлению, нашли не один, а сразу два пролома. Люсьен запустил пальцы в волосы и стал немилосердно скрести черепную коробку, надеясь таким способом форсировать умственные потуги.
Думать надо было скорее: зажигалка – их единственный источник света – была уже наполовину пуста. Вилли подошёл к решению дилеммы конструктивно: отломил кусочек известняка и начертил на стене у одного из проломов крестик.
– Заглянем сначала сюда. Если никуда не попадём, вернёмся обратно.
Предводительствуемые Люсьеном, они шагнули в пролом. Там было тесно, тепло и сухо. Сталактиты, сталагмиты и прочие, как выражался Вилли, натёчные образования отсутствовали, да и сама внутренняя поверхность туннеля не была покрыта льдистой кальцитовой корой. Это утвердило Вилли в мнении, что дорога ведёт к выходу из подземелья. Но сколько ещё идти?
Туннель разветвился. Вилли передал Люсьену мелок, и тот, засунув за пояс пистолет, наобум нарисовал крестик близ правого ответвления и провёл от него стрелку туда, откуда они явились. Свернули вправо. Не прошло трёх минут, как это ответвление тоже разошлось надвое, как две штанины у брюк. Так и пошло: туннели, в которые сворачивали вконец запутавшиеся путешественники, один за другим раздваивались, а некоторые и вовсе расчетверялись. Люсьен рисовал значки, отряд двигался дальше… а выхода всё не было и не было. Поняв, что так может продолжаться до бесконечности, Люсьен остановился.
– Надо вернуться. Этот лабиринт не совпадает с тем, который на карте.
– А раньше не мог сказать?! – вызверился на него совсем измочаленный от продолжительной ходьбы Вилли.
– Я думал: вдруг совпадёт? Ты же мне сам мел подсунул…
– А если бы я тебе синильную кислоту подсунул… уф-ф!.. ты бы её выпил не глядя?
– А что это – синильная кислота?
– Не суть… Веди назад, Сусанин!
Люсьену думалось, что вернуться в Геликтитовый грот не составит труда. Но скоро он понял, что заблуждается – в прямом и переносном смысле. Крестики и стрелки на стенах были поставлены абы как, приходилось выискивать их, до предела напрягая зрение. А потом…
– Здесь нет ни крестика, ни стрелки!
– Забыл поставить?
– Не забыл! Я точно помню, что рисовал её вот тут, у разлома… Её стёрли!
– Кто? Шубин?
– Шут его разберёт… Но отметины исчезли, чтоб мне с танцпола навернуться!
– Если ты помнишь, где она была, зачем шум поднимать? Веди дальше!
Однако подземные обитатели, видимо, решили посмеяться над ними. Дойдя до следующего разветвления, Люсьен снова не нашёл на стене туннеля меловых пометок.
– Кто-то идёт за нами и стирает все метки!
Ульяну пробрала дрожь. Ей представился гадкий мохнатый человечишка, похитивший у них фонарик в Геликтитовом гроте. Мысль о том, что это он преследует их по пятам и устраивает подлянки, вызвала омерзение. Хотя какая разница, он или не он: путеводные знаки стёрты, и никому – ни Люсьену, ни Вилли, ни ей самой – не вспомнить, где они были проставлены.
