Я побежал к маминому кабинету, но, как оказалось, кто-то уже успел перепутать меня с Севкой.
Из маминого кабинета до меня долетело:
— Ваш мальчик попал в хрустальную вазу!
Резко отъехало кресло. Послышался цокот маминых каблучков. Дверь распахнулась.
— Ты?! — Мама будто бы не поверила своим глазам. — А ваза?!
— В вазе Севка!
Она всё поняла. Мы бросились вниз.
Севка покачивался на стуле под тяжестью хрустальной вазы. Он был похож на древнеегипетского фараона. Мешала только школьная форма: пиджак и брюки. Без брюк Севку от фараона не отличили бы.
— Екатерина Константиновна, — приняла на себя командование мама, — держите внука за голову и вперёд, к хирургическому кабинету. Сегодня принимает мой друг, доктор Кулябкин, он мастер золотые руки, лучший детский хирург района.
При слове «хирург» Севка вздрогнул:
— Я не хочу! Бабушка! Он мне отпилит голову! Я больше не буду!
— Не волнуйся, Сева, — успокоила Байкина моя мама. — Доктор Кулябкин сделает всё прекрасно!
И они повели Севку к хирургическому кабинету.
Мы с Екатериной Константиновной остались ждать в коридоре.
Бабушка считала свой пульс. Глаза у неё блестели. Она то и дело высказывала вслух свои мысли: «Какой ужасный, какой непослушный, какой трудный ребёнок!»
Стонов слышно не было. Возможно, Севку вынимали под общим наркозом.
Наконец дверь распахнулась, и на пороге появился чистенький, улыбающийся Севка с хрустальной вазой в руках. Он был похож на человека, вышедшего из ванной: розовые щёки, умытое лицо.
А главное — Севкин нос сидел на своём месте и не был сплющен. Да и ваза сверкала ещё ослепительнее.
— Сева?! — не поверила бабушка собственным глазам. — Тебя достали?!
— Нисколечко не было больно! — успокоил бабушку Севка. — Я даже не успел вскрикнуть.
Мы были в полном восторге.
— Благодарю вас, доктор Кулябкин! — Бабушка молитвенно сложила руки. — И вас, Ольга Алексеевна! Если бы вы знали, как я нервничала из-за внука?!
Бабушка обнимала Севку и всё спрашивала, как ему жилось в вазе и как его доставали.
— Да ничего, — говорил Севка. — Терпеть можно. Правда, чуть примяло уши.
— Уши можно разгладить, — уверяла бабушка.
— Не утюгом, надеюсь? — пошутил Севка.
— Какой, оказывается, остроумный мальчик сидел в хрустальной вазе! — смеялись люди.
И тут бабушка вспомнила про свой паспорт, под залог которого она получила внука в вазе. Нам нужно было успеть до закрытия магазина забрать документ.
— Идите, — заторопила нас мама, но мне тихо шепнула: — Не задерживайся, Саня. Постарайся быть сразу же дома. Тебя ждёт сюрприз…
— Какой?
Мама улыбнулась:
— Ну что ж это за сюрприз, если ты о нём заранее знаешь?..
* * *
Мы гордо несли вазу через весь магазин в кабинет директора.
Кажется, директор ещё не верил, что ваза к нему вернётся целой.
Он долго вертел её, придирчиво осматривая дно, и, не найдя царапин, вздохнул:
— Принимаю.
Мы получили бабушкин паспорт.
Домой шли весёлые. Севка болтал и болтал без умолку.
— Как это рыцари таскали такие тяжёлые доспехи и шлемы?! — поражался Байкин, ощупывая свою тонкую шею.
У парадной мы попрощались.
— Как-нибудь потом ещё поиграем? — нарочно спросил я.
Севка намёк понял, погрозил пальцем:
— Нет, Дырочкин, с меня хватит. Но ветеринара, готов спорить, мы с тобой всё-таки накажем…
Спорить мне не хотелось, и я вздохнул.
— Неплохо бы наказать, но только где его теперь повстречаешь…
* * *
Мама уже ждала меня дома. Открыла дверь, её глаза весело блестели. За маминой спиной прятался сюрприз, и этот сюрприз был… папа!
Так начинался праздник! О чём только мы не переговорили в тот вечер!
Я рассказал папе про Севку, очутившегося в хрустальной вазе. И папа долго и весело смеялся.
Потом папа рассказывал мне и маме про свои встречи с охотниками на Камчатке, с рыбаками на Сахалине, с оленеводами на Чукотке.
— Кого ты только не повидал, где только не побывал! — поражалась мама.
А как было не рассказать папе нашу главную новость — работу на стройке?!
— Какой же молодец такое придумал?! — воскликнул папа.
И я тогда рассказал ему о нашем знакомстве с Юрием Петровичем, о его удивительной квартире: о тренажёрах, эспандерах, шведской стенке. И о том, как мы под его руководством убирали наш детский садик «Лисичка».
— А как бы мне познакомиться, Саня, с этим замечательным человеком? — спросил папа.
— Ничего нет проще! — пообещал я.
Мы говорили и говорили: сколько, оказывается, серьёзных событий набралось в нашей семье за месяц! Вот хотя бы больная Фенька, как ему было не рассказать всю печальную историю этой собаки?!
О Поликарпове-старшем, конечно, рассказывала мама. Папа внимательно слушал, и, когда он хмурился, лоб его пересекала вертикальная складка, а в глазах отражалась печаль.
— В одиночку Василию Иванычу не поможешь, — вздохнул папа. — Хотя, думаю, он человек не пропащий, раз сам явился на стройку. Работа в «Лисичке» немалого стоит, сейчас бы самое время поддержать человека…
Я спросил:
— Как поддержать? Что ты предлагаешь? Мы готовы…
Папа думал.
— А что, если собрать родителей ребят вашей звёздочки? И серьёзно обсудить все острые вопросы…
— Да, да, конечно! — воскликнула мама. — Организуем «родительскую звёздочку». Взрослые могут сделать то, что детям пока не под силу. Не откладывая, в субботу и соберёмся.
Затем папа и мама пересчитали членов нового родительского коллектива.
— Екатерина Константиновна Байкина, — начал папа. — Шистикова Мария Васильевна, дедушка Миши Фешина, бабушка Бойцовой, это очень активные люди.
— Удаловы, — подсказала мама, — двое.
Я промолчал. Мы, конечно, не имели права исключать Люську, но и забывать её поведения не хотелось. У меня ещё Люська полного прощения не заслужила.
— Не забудь Поликарповых, — говорила мама. — Их тоже двое.
— Поликарпов Василий Иваныч — важнейшая для родительской звёздочки фигура, — кивал папа.
Составили текст:
«Уважаемые родители!
20 марта, в субботу, в квартире Дырочкиных состоится первое собрание родителей октябрят одной звёздочки.
Встреча состоится в 18 часов.
Повестка:
1. Создание «родительской звёздочки».
2. Планы на весенние каникулы.
3. Разное».
Мама сказала:
— Саня разнесёт эти повестки, а вот к Юрию Петровичу мы зайдём всей семьёй. С Юрием Петровичем, надеюсь, нас познакомишь ты, Саня.
— С Юрия Петровича и начнём, — охотно согласился я.
* * *
Юрия Петровича дома не оказалось.
На улице уже сморкалось. Быстро приближался вечер. За высоким забором, на стройке зажглось несколько лампочек, они тускло осветили дорогу…
— Вдруг Юрий Петрович сейчас в «Лисичке»? — сказал папа, разглядывая свет в нижних окнах нового здания. — Схожу-ка я, погляжу, кто там?..
— А Саня тем временем разнесёт повестки, — сказала мама. — А я домой.
Так и решили.
Я быстро обошёл всех своих, распихал листки по почтовым ящикам и побежал домой. Честно сказать, я торопился. Хотелось узнать новости от папы.
К моему удивлению, папы дома не оказалось, он ещё не вернулся.
Мама накормила меня, потом Мотьку и Феньку. И всё время она останавливалась, прислушивалась к шуму на лестнице. Лифт ходил, но двери хлопали на нижних этажах. Мама явно беспокоилась.
— А не прогуляться ли нам до стройки? — наконец не выдержала ожидания мама. — Куда мог пропасть наш папа? Я начинаю волноваться…
— Давай сходим, — согласился я.
…В помещении «Лисички» горел свет. Мы с мамой поднялись на крыльцо и в широком окне вестибюля будущего садика, к полной своей неожиданности, увидели… Василия Иваныча Поликарпова, а с ним нашего папу.
Поликарпов-старший пилил доску, устроив её между двумя расставленными табуретками. Пила ровно входила в дерево, оставляя за собой тонкую полоску, будто бы по линейке. Левым коленом Поликарпов прижимал доску к табуреткам, другой её конец придерживал папа.
Потом папа приставил обрезанную часть доски к стенке, замерил, что-то отметил карандашом и снова понёс к Василию Иванычу.
Поликарпов-старший кивнул, соглашаясь с папой, и стал отпиливать неширокую полоску.
Ну и ловко же он работал! Не зря Федя говорил, что у его отца — золотые руки!
Вошёл Юрий Петрович, поднял доску на уровень глаз и будто бы прицелился из неё, как из ружья. Одобрительно кивнул и поставил в сторонку. Видимо, мужчины выполнили его задание на отлично. По крайней мере, Юрий Петрович показал им обоим большой палец.
Мама шёпотом окликнула меня:
