- Теперь нам от нее не избавиться!
Но ведь есть выход из любого положения, и я шепнул Франте:
- Давай удерем!
Собака не очень-то хорошо ориентировалась в нашем доме, и наша затея удалась. Мы вбежали в подъезд, вскочили в лифт - и Франта нажал кнопку. А собака осталась сидеть внизу, на площадке, и только смотрела, как мы поднимаемся вверх.
На верхнем этаже мы вышли.
- Наконец-то она оставила нас в покое, - сказал Франта.
Мы сидели на ступеньках и были очень довольны, что избавились от собаки. Не торчит она теперь перед нами, и никто не вертит хвостом.
И тут как раз она вдруг и появилась. Поднялась по лестнице, остановилась и, конечно же, начала вилять хвостом.
Франта признал:
- Она не виновата. Она верная.
А я ответил:
- Значит, ты виноват. Зачем ее брал в компанию?
И Франта, чтобы положить всему этому конец, схватил меня за локоть и втащил в лифт. Мы спустились вниз. Потом выбежали на улицу и захлопнули за собой дверь.
Мы бежали, не останавливаясь, петляя и постоянно перебегая с тротуара на тротуар. Даже специально ходили по лужам, чтобы невозможно было найти наши следы.
До самого вечера не встретилась нам наша черная собака с белой лапкой.
Вечером, когда я вернулся домой, мама готовила ужин.
- Сегодня, Петр, мне нечем тебя покормить, - сказала она.
И правда, ужин был весьма скудный.
Возвращаясь с работы, мама несла две тяжелые сумки. Она вынесла из лифта первую сумку, поставила ее к двери и пошла за другой. Но не успела она вернуться, как первая сумка оказалась ополовиненной.
- Знаешь, иду я со второй сумкой, - рассказывала мама, - и вижу, что из первой кто-то уже успел вытащить пакет с рогаликами и полкило корейки.
- А, это, наверное, наша собака с белой лапкой, - сказал я.
- Знаешь, мне не до шуток! - рассердилась мама.
И я решил промолчать. Поднялся только на лифте к Франте, чтобы посоветоваться, что же мне все-таки завтра сказать учителю. Писать о собачьей верности у меня уже не было никаких сил.
Как мы с Франтой «прощупывали» одного мальчика
Сначала мы даже не знали, как зовут этого мальчишку. Перед отъездом в лагерь мы впервые с ним встретились на вокзале, где одни называли его Карелом, а другие - Вашеком. На спине у этого мальчика был большой ранец.
В поезде мы сидели с ним на одной скамейке. Все ребята положили свои вещи наверх, в сетки, только он так и не снял своего ранца. Франта шепнул мне: смотри, мол, какой чудак.
Потом к нам подошел наш вожатый. В руках у него были списки.
- Вы втроем будете жить вместе, - распорядился он.
Вожатый собрался уж было захлопнуть дверь, как вдруг заметил на спине у нашего соседа ранец.
- Почему ты не положишь его наверх? Там еще есть место.
Однако мальчик не согласился:
- Стоит ли суетиться? Всего через каких-то там два часа мы будем на месте.
Вожатый покачал головой и ушел. Мы с Франтой испытывали явное беспокойство по поводу предстоящего пребывания в одной палатке с таким странным и даже загадочным субъектом. Нас так и подмывало как-нибудь его «прощупать». Я начал первым. Глядя на него в упор, я засмеялся и ждал, что он как-нибудь отзовется. Он взглянул на меня одним глазом, а второй так и не открыл, будто собирался спать. Франта этого уже не выдержал и толкнул его в бок:
- Слушай. Карел, что это ты смотришь одним глазом?
- Вполне достаточно. И одним глазом все прекрасно видно, - ответил странный мальчик.
И он уже хотел было закрыть и этот единственно смотрящий глаз, когда Франта подтолкнул меня, и я, в свою очередь, задал ему вопрос:
- Слушай, Вашек, а почему ботинки у тебя зашнурованы только наполовину?
- Вполне достаточно.
Ну и с нас этого общения уже было вполне достаточно.
- Слушай, тогда скажи нам, как тебя все-таки зовут, Вашек или Карел?
Не подняв даже руки с колен, паренек одним пальцем показал на табличку с именем, привязанную к ранцу. Там мы прочли, что зовут его Вашек, а фамилия Карел - Вацлав Карел.
Больше мы его уже не экзаменовали и не «прощупывали». Наблюдали только, как лежит он с закрытыми глазами на своем ранце. И только когда поезд останавливался на какой-нибудь станции, он всякий раз нас спрашивал:
- Где это мы?
- В Пардубицах, - ответил Франта.
- В Аше, - ответил я.
- В Бухаресте, - сострил наконец Франта.
Нам захотелось его разозлить. Но он только кивал головой, - даже и тогда, когда мы ему заявили, что только что проехали Мурманск.
На все он отвечал одним только словом: «Достаточно».
В конце концов он нагнал на нас обоих сон. Разбудил нас вожатый, когда мы уже приехали.
Ничего нас с Франтой не радовало, даже наша палатка. А ведь это была совершенно новая трехместная палатка. Матрацы еще не были набиты и лежали, аккуратно сложенные, на полочке.
- Сейчас вы здесь устраивайтесь, а после обеда мы все отправимся в ригу за лесом набивать матрацы, - распорядился вожатый.
Лучше нашей палатки мы с Франтой никогда в жизни не видели, от нее шло даже какое-то благоухание, когда на нее попадали лучи солнца. Неподалеку росла старая сосна, на ней сидела птица и пела. Но нас с Франтой ничего больше не радовало. Мы доедали из своих мисок свой первый обед и все смотрели на Вашека (теперь мы уже звали его по имени) . Он вытирал пальцами миску и облизывал их.
- А помыть не пойдешь? - спросил Франта.
- Достаточно, - махнул рукой Вашек.
После обеда мы пошли к риге набивать матрацы. Вашека с нами не было. Ему показалось, что это слишком далеко. Он сказал нам, что у него есть своя идея, как набить матрац. Сразу же после обеда он взял свой матрац, зашел с ним за палатку и исчез где-то между деревьями на опушке леса.
Пока мы с Франтой донесли свои туго набитые тюфяки от риги до палатки, с нас семь потов сошло. Вашек уже нас дожидался. Он удобно развалился на своей постели и ел чернику, срывая ягодки с кустика. Когда я проходил мимо него, он тронул пальцем ноги мой матрац.
- Не разогнуть теперь вам спины, - пророчествовал он, подпрыгивая на своем матраце. - Попробуй-ка!
Сначала попробовал Франта, потом я. Матрац у Вашека был упругий и при этом мягонький.
- Чем же ты его набил? - поинтересовался я.
Вашек в ответ только снова подпрыгнул на своем тюфяке.
- Секрет фирмы. Умный человек все найдет у себя под руками. Что далеко ходить? - и он показал нам на наши взмокшие спины.
- Тебе лень даже пальцем шевельнуть, - сказал ему Франта.
Мы оба разозлились. Вашек подпрыгивал на своем мягком матраце, а в наших шелестела солома.
Наступил вечер. На сосне уже больше не сидела птица. Дул легкий теплый ветерок. И было уже темно. Я не мог уснуть. Все лежал и смотрел на хоровод звезд над полуоткрытой палаткой.
Вашек на своем мягоньком матраце уже давно спал. Я на мгновение посветил на него фонариком. Из-под матраца у него свесился незавязанный шнурок, он и матрац завязать поленился.
Франта тоже не спал. Я услышал, как он шевельнулся и сказал:
- Вполне достаточно.
Уснули мы совсем поздно.
Вдруг мне приснился сон. С чего он начался, я уже и не знаю, но конец помню вполне отчетливо: по черному небу метались прожекторы и кто-то кричал.
Я проснулся. Вашек сидел на постели и размахивал включенным электрическим фонариком.
- Ребята, меня кто-то страшно искусал!
Потом он выключил фонарик, но во тьме маячили семь зеленых светлячков. Я, признаться, как следует и не понял, сплю я или уже бодрствую.
Тут Вашек снова стал размахивать зажженным фонариком, и мы с Франтой вскочили со своих постелей.
Вашек уже больше не кричал. Он быстро стаскивал с себя одежду, а вокруг его головы кружили все семь зеленых мотыльков. Мы с Франтой тоже включили свои фонарики. И увидели мы уйму муравьев, которые ползали по спине у Вашека. А кроме того, множество всяких других жучков, которые ползали по его постели. Семь зеленых мотыльков - это и были семь светлячков. И все это появилось из незавязанного матраца нашего соседа.
Мы сразу же выбросили этот матрац из палатки.
- Чем же ты его набил? - спросил Франта.
- Мхом, - сказал Вашек и выбежал из палатки. Потом мы слышали, как зашумело в умывальнике.
Мы смахнули муравьев с Вашековой постели наземь, чтоб они заблудились в траве, выпустили наружу светлячков. И тут же мы с Франтой приняли решение: Вашека в палатку больше не пускать. Мы крепко зашнуровали веревкой палатку, а концы ее завязали морским узлом.
Вскоре пришел Вашек из умывальни. Мы просунули ему из палатки полотенце и сказали:
- Вполне достаточно.
Только с появлением первой росы я спросил Франту:
- Ну как, достаточно?
