Милиционер Ружек, похоже, его даже и не слышал. Он молча подал нам квитанции, а я вручил ему тридцать крон.
- Дешево отделались, ребята. Вообще-то неприятностей на дороге и без вас хватает.
Тут, в довершение ко всему, начал падать снег, и какие-то две женщины загоревали:
- Ничего себе, начинается рождество...
Теперь мы просто вели свои велосипеды к реке.
Франта уже готовил удочку, но мы все еще удрученно молчали. Чтобы порадовать меня, он показал на клубочек червячков, красных, как кораллы. Был мороз, и от реки поднимался пар. Солнце чуть-чуть щурилось на нас.
Франта закинул удочку и надел варежки. А потом мы еще долго-долго стояли на берегу. Мне было очень грустно, и Франта меня все время утешал:
- Вот увидишь, этого карпа мы непременно выудим.
Стало подмораживать, у берега потихоньку нарастала кромка льда. Поплавок даже не вздрагивал. Стояла тишина, и только Франта то и дело тихо прищелкивал языком, многозначительно при этом подмаргивая:
- Необходимо усовершенствовать!
И он немедленно подвигал поплавок то вверх, то вниз. А то спохватывался и добавлял грузик или насаживал на крючок свежего червячка. Я позволял себе давать ему советы, потому что считаю себя почти таким же хорошим рыболовом, как и он. Но карпам все-таки что-то не нравилось. И поплавок оставался неподвижным.
Солнце зашло, река почернела. У меня озябли руки, мне приходилось то и дело согревать их дыханием. А Франта рядом со мной все шептал:
- Необходимо усовершенствовать!
Но поплавок так и не дрогнул. В темноте, которая вылезла откуда-то из реки, он стал невидим. Даже и после того, как мы опустились на берегу на колени, его все равно не было видно. Франта тогда перестал шептать и сказал уже в полный голос:
- Петр, нет ли у тебя какого-нибудь дяди, который мог бы дать тебе тридцать крон?
Я ответил, что такого дяди у меня, к сожалению, нет.
- Значит, будем сидеть, - буркнул Франта.
Мороз крепчал.
- Все равно ничего не получится. В такой темноте не увидишь, если даже он и дернется.
Тогда Франта спросил, нет ли у меня чего-нибудь белого, ну, например, куска бумаги.
- Ты хочешь написать рыбам письмо? - Я уже готов был разозлиться.
Франта все колдовал с удочкой и шептал про себя:
- Флажок. Сейчас нам нужен флажок.
Тут я понял, чего он хочет. Флажок - это и есть «что-то белое». Если рыба клюнет, флажок подскочит и его можно будет увидеть в темноте. Я подал ему носовой платок, правда, он был уже не совсем белый. И тогда я протянул Франте тот отрывной квиточек, который мы получили от милиционера пана Ружека.
Наверное, в ту же минуту наш флажок подскочил.
- Клюет!
- Карп?
- На выбор - дороже! - пробасил Франта.
- Большой?
- Посмотрим! Он вытащил рыбу из воды и поднес ее к фонарю у шоссе.
- Лещ, - сказал я.
К тому же рыба оказалась и не очень большой. По дороге домой она стала казаться нам все меньше и меньше. Домой мы принесли уж совсем небольшую рыбку.
- Я не могу принести маме такую рыбку за тридцать крон, - загоревал я.
Но Франта знал, как поступить. Он повел меня в сарай, который остался от тех времен, когда строился наш поселок.
- Спрячь-ка ты ее пока здесь.
- Думаешь, до утра она подрастет?
- Да нет, - сказал Франта. - Но тебе надо маму как-то к этому подготовить.
Свет от уличных фонарей проникал и в сарай. В углу мы нашли бадейку, оставшуюся от строителей.
- Отлично! - воскликнул из другого угла Франта. - Здесь и вода еще течет.
Мы налили полную бадейку и пустили в нее лещенка. Он уже едва дышал. Признаться, меня еще мучил страх, как бы сюда не пришел пан Ружек. Он живет в нашем же доме, на первом этаже. И поскольку он -милиционер, он все видит и слышит куда лучше, чем обыкновенные люди.
Мы оставили воду капать из крана в бадейку, потому что рыбам это, скорее всего, нравится.
- Ну а к маме ты уж отправляйся один, - сказал Франта и вышел из сарая.
К нам, на девятый этаж, я поплелся пешком. Позвонил. Мама прямо в дверях спросила:
- Наконец-то идешь, а где рыба?
Мне даже не пришлось и врать:
- Рыбу я оставил внизу, в сарае, чтобы она не загадила нам всю ванну.
Но мама на это только головой покачала:
- А что, если ее кто-нибудь возьмет?
- Нет, никто не возьмет, - уверенно сказал я.
- Сходим все-таки за ней, - решила мама.
Она долго искала фонарик, а потом мы спустились вниз и пошли в сарай. В сарае я забрался в самый темный угол. Мама зажгла фонарик, в бадейке блеснул свет, мама обернулась ко мне и спросила:
- И это ты купил за тридцать крон?
Я промолчал.
В это время в бадейке метнулась рыба, да так, что вода залила все лежащие на полу опилки. Это был карп, да такой огромный, что и представить себе трудно.
- Сколько же в этом году стоит килограмм рыбы? - спрашивала мама. И все время при этом качала головой. А я заметил, как мимо хвоста карпа проплыла маленькая плоская рыбешка.
Мама повернулась ко мне и сказала:
- Ты что, был у Ружека? Почему тут пахнет его трубкой?
Как мы с Франтой получили на елку одинаковые подарки
Мама позвала меня и спросила:
- Какой бы ты хотел получить подарок на рождество?
Я ответил:
- Не знаю.
- А ты подумай, - сказала мама.
Я вышел на улицу и попробовал раскатать ледяную дорожку на площадке за домом. У меня из этого ничего не вышло, потому что навалило слишком много снега. И я стал думать.
Обычно, во всякое другое время, я могу сразу же назвать не меньше трех вещей, какие мне хотелось бы получить в подарок. А перед рождеством я никогда не могу ничего придумать.
Я сидел на железных перилах лестницы за домом и совсем замерз. Все время я пытался представить себе елку и то, что должно под ней лежать.
Мимо шел Франта. Руки - глубоко в карманах, голова опущена. Внизу на брюках висят сосульки. Похоже было, что он уже давно так ходит. Я позвал его. Франта быстро обернулся.
- Слушай, не знаешь, какой бы подарок мне пожелать на елку? Никак ничего не могу придумать.
Я сразу же посоветовал ему десяток вещей. Правда, ни одну из них я не хотел для себя. Но и Франта, оказывается, ничего такого не хотел.
Теперь мы сидели с ним рядом на перилах и думали.
Мысли у меня всегда летят быстро, но вот перед рождеством голова вообще почему-то не работает. Сижу и мучаюсь.
Франта - драчун и думает, что каждую хорошую идею надо брать с боя. Поэтому он каждую минуту ударяет кулаком по перилам. Но и ему в голову ничего не приходит.
Наконец я решил:
- Надо от этого отвлечься и отдохнуть. Пойдем покатаемся на санках.
И мы побежали домой за санками. Внизу у лифта мы встретили пани Краслову с ее дочкой Марцелкой. Это совсем маленькая девочка. За ней нужно все время присматривать, потому что если что-нибудь случится, то виновата всегда будет не она, а тот, кто рядом.
- Куда собрались, мальчики? - спросила пани Краслова.
- Да на санках покататься, - сказал я еле слышно, чтобы не услышала Марцелка.
- Я тоже хочу, - тут же отозвалась Марцелка.
- Да нет, мы боимся, а вдруг с ней что-нибудь случится, - признался я, а Франта меня поддержал.
- Я думаю, вы уже достаточно взрослые, не так ли? - возразила пани Краслова.
Итак, Франта с Марцелкой ждали внизу, а я пошел наверх за санками.
- Куда ты, Петр? - спросила меня мама.
- Покататься с Марцелкой на санках.
Раза четыре, не меньше, мама мне напомнила, чтобы я с Марцелкой не ходил на крутой склон горы, потом она приказала, чтобы Марцелка сидела всегда только между мной и Франтой, и несколько раз попросила, чтоб я хорошенько смотрел на дорогу. У меня на все был один ответ:
- Ну ладно, ладно. Понимаю.
Я схватил санки и бросился бежать, но, прежде чем я оказался за дверью, мама все-таки успела снова меня озадачить:
- Ну что же все-таки подарить тебе на рождество?
Полдороги по направлению к горке мы с Франтой молчали. Марцелка шла между нами. И тоже молчала. Один только раз она взглянула на нас и спросила:
Мальчики, а что вы хотите, чтобы вам положили под елочку?
Франта поддал ногой сугроб. А я сказал:
- Марцелка, помолчи, не то отведу домой.
Нам, значит, предстоит возить ее по той горке, где ползают одни малыши, которых привязывают к санкам, а она еще, в довершение ко всему, будет пытать нас по поводу подарка.
Франта разозлился, и я тоже.
- Я лучше пойду домой, - сказал Франта.
Но Марцелка ухватила его за руку:
- Нет, не пойдешь. Я должна сидеть между вами.
Я пожал плечами, и Франта тоже пожал плечами. Так мы дошли до горки. С одной стороны - спуск отличный. Санки так и летят и, наконец, попадают на узкую тропинку между колючими кустами. О спуске с другой стороны нечего и говорить - это только для малышей и трусов. Однажды я нарочно хотел там перевернуться, да ничего из этого не вышло.
