доклада дурацкого. Ну, в смысле, доклад хороший, только мороки с ним… Ну ты поняла. В общем, давай, собирайся, а завтрак — с меня. Я тут тебе ещё бутербродов с собой наделал. Знаю, после ответственного дела всегда перекусить хочется.
— М-м-м, с сыром! Здорово! А где колбаса?
Коловерша, смутившись, пробормотал:
— А я её ночью подъел. От нервов, — и ещё яростнее затряс мельничкой.
У Пушка, конечно, намного лучше получалось поглощать пищу, чем готовить, но в этот раз он справился неплохо. Яичница получилась нежная, ароматная.
Пока Тайка ела, Пушок с умным видом пролистывал её доклад и наконец вынес вердикт:
— А вроде неплохо получилось!
— Не знаю… мне вот кажется, чего-то не хватает, — Тайка отхлебнула из чашки.
В запасе ещё было полно времени, но она всё равно сидела как на иголках. Видимо, потому, что слишком часто собиралась впопыхах и не привыкла, что можно просто посидеть за столом и посмаковать кофе. Ещё и спать хотелось неистово…
— Ты слишком строга к себе, Тая. Заучилась уже так, что искры из глаз сыплются!
Это, кстати, была не фигура речи. После одной из бессонных ночей, проведённых за докладом, Тайка и впрямь видела что-то подобное.
— Эх, жаль, что ты не можешь им рассказать, что всё по-настоящему, — Пушок со вздохом перевернул страницу. — Ну, что это не фольклор, а правда…
— Некоторые вещи людям лучше не говорить, — развела руками Тайка. — Меньше знают — крепче спят. А не как мы с тобой… Ну ладно, мне пора.
Она забрала у Пушка доклад, сложила его в папочку. В этот момент из-за печки высунулся Никифор и сонно вопросил:
— Вы очумели в такую рань подниматься?
— Эй, соня-засоня! — Тайка усмехнулась. — Уже восемь утра. Мне в школу пора бежать.
Заспанный домовой закатил глаза:
— Таюшка-хозяюшка, ты на календарь-то посмотри. Сегодня воскресенье. Какая школа, окстись?
Тайка с Пушком переглянулись и хором выпалили:
— А разве не понедельник?!
Эх… Вот что называется — перетрудилась…
Никифор вздохнул, глядя на её растерянное лицо, и предложил:
— Шла бы ты ещё поспала. А то всё труды, хлопоты, не жалеешь себя совсем.
Конечно, Тайка не преминула воспользоваться советом домового. Даже обрадовалась, что никуда идти не надо и можно вернуться в кровать. Вот только за окном уже совсем рассвело, и деревня зажила обычной жизнью. У соседей пилили дрова, кто-то прошёл по переулку, громыхая пустыми вёдрами, нестройным хором залаяли собаки…
Тайка ворочалась под одеялом, то проваливаясь в сон, то возвращаясь к яви. А в голове крутились дурацкие мысли: а что, если учительнице доклад не понравится? Или комиссия решит, что тема слишком узкая. Или одноклассники на смех поднимут: скажут, мол, опять ты, Тайка, свои сказочки про кикимор рассказываешь, пора бы и повзрослеть.
Когда она всё-таки заснула, ей приснился сон, будто бы урок уже идёт. Она читала доклад, а все смеялись и показывали на неё пальцами. Ух и обидно было! Тайка никак не могла понять, что же смешного она сказала, а потом глянула на себя: мамочки, так она в ночнушке в школу пришла, оказывается! Вот стыдоба!
В этот момент она, конечно, окончательно проснулась и рывком села на кровати. Уф, спасибо, что всё это было не взаправду. Но нельзя же так волноваться. Подумаешь, комиссия! Надо бы как-то успокоиться. Может, ромашки попить?
Она встала и поплелась на кухню. Домовой как раз чистил к обеду картошку. Увидел её, вздохнул:
— Что-то ты, Таюшка-хозяюшка, словно и не спала. Глянь, какие у тебя синяки под глазами. Может, фельдшера вызвать?
— Не надо, — мотнув головой, Тайка глянула в зеркало. Никифор ничуть не преувеличил: синяки и впрямь были о-го-го!
— Уверена? Может, выпишет тебе справочку, посидишь дома пару дней, выдохнешь. А комиссия — да бог с ней. Доклад потом ребятам прочитаешь. Не стоит это твоих бессонных ночей.
— Я обещала учительнице помочь, — вздохнула Тайка. — Ты ж знаешь, она у нас новенькая, молодая, только-только из города приехала. Говорит, новую жизнь начать хочет. Наверное, случилось у неё что-то… В общем, нехорошо подводить.
— Ответственность — это важно, — кивнул Никифор. — Но только когда она тебе самой не во вред.
— Знаю-знаю, — она отмахнулась. — Просто выпью чайку, и всё пройдёт. Глупое какое-то состояние: будто кто-то сидит в голове и шепчет эти дурацкие мысли, не даёт покоя…
Домовой глянул на неё с тревогой и хотел что-то добавить, но тут хлопнула калитка. Кажется, к ним пришли гости. Пришлось Никифору убираться за печь — нельзя же обычным людям на глаза показываться.
— Заходите, открыто! — крикнула Тайка и в следующий миг очень удивилась, увидев на пороге новую историчку. — Ой, здравствуйте, Ева Михайловна.
— Здравствуй, Тая. Можно войти? — молодая учительница мялась на пороге, немного смущаясь.
— Конечно! Хотите чаю?
— Не откажусь… — она тщательно вытерла сапожки о коврик, повесила пальто на гвоздь, пригладила русые пряди, так и норовящие выбиться из пучка (Ева Михайловна выглядела не сильно старше своих учеников, а пучок и строгий костюм добавляли ей какой-никакой солидности).
— Что-то случилось? — Тайка старалась улыбаться, но в душе опять разволновалась. А вдруг учительница прочитала доклад, и ей не понравилось? Или комиссия решила, что не хочет слушать про «эти ваши сказочки», и надо выбрать более серьёзную тему. Ох, она же до завтра ничего переписать не успеет! Кста-а-ати… им же за последнюю проверочную работу результаты ещё не объявляли. А вдруг у неё двойка?
Сердце забилось часто-часто. Стало так жарко, что Тайке пришлось приоткрыть окно. Мысленно она себя обругала, конечно: ну куда это годится? Она даже когда с упырём сражалась, так не психовала.
— Баба Ира сказала, ты в травках разбираешься, — Ева Михайловна присела на край табурета. — Не найдётся у тебя чего-нибудь успокаивающего?
— О, это запросто, — Тайка аж выдохнула. Значит, дело было не в учёбе. По крайней мере, не только в ней. — Сейчас заварю. И с собой дам. Волнуетесь перед завтрашним днём, да?
— Сама себе удивляюсь, — учительница развела руками. — Вчера заработалась до искр из глаз, а сегодня — представляешь — вскочила ни свет ни заря, думала, что уже понедельник, в школу собралась…
— Ой, и я тоже…
В этот момент Тайка призадумалась. Что-то не похоже на совпадение. Ладно бы только они двое, но Пушок, потерявший сон и покой из-за её учёбы, — это уже было как-то слишком.
Невидимый коловерша вертелся у стола. Конечно: где конфеты, там и он.
— Кто это тут у нас? Какой хороший котик, — Ева Михайловна потянулась, чтобы погладить Пушка, и тот, отшатнувшись с громким мявом, цапнул молодую учительницу за руку.
— Тая, она меня видит! Не может
