не спуская с них глаз.
— А-а! — улыбнулся дядя Миша. — Что ж вы меня в заговор не посвятили? Давай так: сначала я посторожу, потом ты. А пока иди спать, ты и так клюешь носом.
Спать мне, правда, хотелось нестерпимо, и я сразу же заснул, хотя меня и мучило предчувствие, что это добром не кончится.
Так и случилось.
Я проснулся на заре, словно от толчка, и первое, что увидел, была синяя рубаха убегавшего Васьки. Оглянувшись, он заметил, что я смотрю на него, погрозил кулаком и скрылся за деревьями. Я закричал, все вскочили, но было уже поздно пускаться в погоню. А хромой бежать и не думал: он проснулся, когда я поднял крик.
Мы ужасно расстроились, а дядя Миша только посмеивался: он совсем не собирался стеречь Ваську.
Часам к четырем мы вышли на Колтубовскую дорогу, а там оказалось рукой подать до нашей деревни.
Ребята увидели нас еще на выгоне и встретили за околицей молча, как почетный караул. Караул немедленно сомкнулся вокруг нас тесным кольцом, и так мы торжественно прошествовали к кузнице, где Иван Потапович проверял отремонтированную лобогрейку.
— А, путешественники прибыли? — сказал он, увидя нас и здороваясь с дядей Мишей. — Ну как? Все в порядке?.. А Федосьина гостя-то по дороге, что ли, подобрали? На подмогу?
Дядя Миша коротко рассказал, как и почему мы задержали хромого.
— Вон оно что! — нахмурился Иван Потапович. — Как же это ты, гражданин хороший? А?
Но тут в круг ворвалась тетка Федосья, Васькина мать; должно быть, Васька все ей рассказал, и она прибежала на выручку.
— Ты куда глядишь, Иван Потапович? Человек в гости приехал, а над ним каждые-всякие изгаляться будут?.. А ты кто такой? — накинулась она на дядю Мишу. — По какому-такому праву власть из себя строишь? Видали мы и таких и этаких. Пошли домой, Сидор! Нечего с ними тут растабарывать…
— Ты, Федосья, не шуми, а разберись сначала. Приехал твой Сидор в гости, мы не против — гостюй! А почто он в тайгу пошел?
— А кто ему закажет? Что он — не человек, как другие?
— Человек — когда он к делу приставлен и им занимается, а ежели нет, тогда он не человек, а так, шалтай-болтай. Ты знаешь, что он против закона зверя бил и мало тайгу не поджег?.. Да коли бы не они, — кивнул Иван Потапович на нас, — пал уже до деревни бы дошел. Ветер-то с той стороны тянет, а кругом такая сушь, что твой порох… Вот что твой гостенёк мог наделать! Нам такие гости не с руки, и серчай не серчай, а мы представим его в сельсовет — пусть там сами глядят что и как.
Федосья хотела было еще что-то говорить, но, увидев суровые лица окружающих, смолчала и, поджав губы, отошла. Хромой сидел на пеньке и безучастно смотрел куда-то в сторону, словно все происходящее нисколько его не касалось.
— Геннадий, — сказал Иван Потапович, — слетай, скажи, чтобы запрягли Касатку… И тебе, Михал Александрыч, придется съездить со мной, потому ты главный свидетель.
— Хорошо, вот только умоюсь, — ответил дядя Миша.
…Марья Осиповна перепугалась, увидев Катеринкины забинтованные ноги, но дядя Миша уверил ее, что ничего опасного нет, да и Катеринка держалась таким молодцом, так весело рассказала про пожар и как она его тушила, а теперь ей нисколечко не больно, что мать успокоилась.
Найда совсем ослабела от голода и оттого, что все время лежала связанная. Катеринка хотела напоить ее молоком, но Найда не умела пить из миски.
Я вспомнил, что у нас есть соска, которая надевается на бутылку, и помчался домой.
Мать и Соня обрадовались так, будто меня не было целый год, и начали про все расспрашивать, но я сказал, что мне некогда, схватил соску и убежал.
Найда уже стояла, однако была так слаба, что ее все время качало и ноги у нее разъезжались. Катеринка налила в бутылку молока и всунула соску в рот теленку. Найда мотала головой и пятилась, но, почувствовав молоко, зачмокала, начала сосать. Она так уморительно перебирала от нетерпения ножками и вертела кисточкой, которая у нее вместо хвоста, что все засмеялись.
— Будет, опоишь, — сказала Марья Осиповна и отобрала бутылку, когда та наполовину опустела.
Тут подъехал Иван Потапович и вместе с дядей Мишей увез хромого в Колтубы.
Вернулись они еще засветло.
— Ну как? Что с ним сделают? — обступили мы их.
— Что сделают? Отправят в аймак, а там рассудят.
Мы разошлись по домам, но дома не сиделось: мы так привыкли все время быть вместе, что после ужина опять пришли в Катеринкину избу. Собралась чуть не вся деревня: всем ведь было интересно узнать про наше путешествие. Мы наперебой рассказывали обо всем сразу, и, конечно, не столько рассказывали, сколько мешали друг другу.
— Погодите, — сказал Иван Потапович. — Что вы все трещите как сороки? Давайте по одному…
Рассказывать в одиночку оказалось очень трудно, и у нас ничего не вышло.
— Ну, вы, я вижу, рассказчики аховые. Ты б, Михал Александрыч, сам, что ли… ну, вроде доклада или беседы. Народ очень даже интересуется, какие есть камни и какая от них польза.
— Пожалуйста, — сказал дядя Миша, — ничего не имею против. Закончу обработку материалов, и перед отъездом побеседуем. Только. — Он наклонился к уху Ивана Потаповича, что-то пошептал ему, и тот кивнул головой. — Только сделаем так: сначала один из участников сделает доклад о походе — должны же мы отчитаться, правда? — а потом дополню я. Согласны?
Я думал, что доклад будет делать Генька, но дядя Миша решил иначе:
— Я полагаю, такой доклад должен прочитать секретарь нашей экспедиции Николай Березин. Геннадий Фролов подготовит коллекцию собранных образцов, а Павел Долгих начертит карту обследованного района.
Катеринку не нагрузили ничем, потому что она еще была больна.
Дядя Миша, чтобы я не путал и не заикался — кому охота это слушать! — посоветовал мне написать доклад, и я целый день напролет просидел за столом, а потом показал дяде Мише. Он сказал, что написано прилично, у меня, кажется, есть литературные задатки.
Вечер прошел торжественно. Пашка повесил на стену свою карту, а дядя Миша сказал вступительное слово.
— Больше чем двести лет тому назад сын холмогорского крестьянина гениальный ученый Михаил Ломоносов бросил призыв:
«Пойдем ныне по своему отечеству, станем осматривать положение мест и разделим к произведению руд способные от неспособных…
Дорога будет не скучна, в которой хотя и не везде сокровища нас встречать станут, однако везде увидим минералы, в обществе потребные.»
Только
