тебе уже неинтересны все эти планы и идеи, или времени на них нет совсем, или вон, как у дедушки, уже ноги плохо ходят. Как-то всё неправильно устроено. Ты мне скажи, мам, справедливость вообще есть?
Мама задумалась и ответила мне очень по-взрослому. Я даже не ожидал, что она будет в настроении так мне отвечать после того, что я вытворил:
– Справедливость есть, Костик. Как понятие. Как очень важное слово. В словаре. А жизнь часто бывает несправедлива. Ты помни об этом. Особенно тогда, когда тебе очень хорошо, потому что так может складываться, что в этот же самый момент кому-то очень плохо.
Это была огромная тема для размышлений. Мама поцеловала меня на ночь и вышла из комнаты. В полуоткрытую дверь прошмыгнула Муся. Снова – смотреть на меня.
Я не понимаю выражений «время тянется» или «время несётся». Так часто говорит про время моя мама. Оно у неё и «скачет», и «летит», и «течёт плавно», и ещё много чего делает в зависимости от событий.
У меня оно всегда идёт одинаково. Мне не важно, чем я занимаюсь. Это не влияет на мое время. Даже если я вообще ничего не делаю, время идёт как обычно. У меня с ним нет проблем. Если только не ждать чего-то важного.
Я не люблю ждать. Потому что ты никак не можешь повлиять на события. Однажды я очень скучал по маме, когда она лежала в больнице. Меня туда проведывать её не пускали, но мы созванивались три раза в день. Утром перед школой, потом сразу после школы и перед сном. Утренний звонок был самым приятным. Я будто вместе с мамой в школу собирался, хотя на самом деле в те дни меня папа туда отводил и завтрак мне готовил.
Потом на уроках в школе о звонке легко можно было не думать. Второй звонок в обед был. А вот ожидание третьего вечером стало для меня огромной проблемой.
Я пробовал проводить день, как обычно: уроки сделаю, погуляю, порисую, на скрипке поиграю, но думал только о том, когда же придёт вечер и я смогу поговорить с мамой. В один из дней я так соскучился, что с обеда до вечера сам позвонил ей раз десять. Она же сказала, что если у меня будут какие-то вопросы, чтобы я звонил. Вот я и звонил. Но не потому, что у меня появились вопросы, а потому что ждать не мог.
Потом папа сказал мне, что это нехорошо, что маме нужно отдыхать и заниматься здоровьем, поэтому мы будем созваниваться с ней, как договорились, и что нечего «висеть на телефоне».
В день, когда маме делали операцию, она не позвонила мне ни утром, ни в обед. Папа сказал, что вечером мы с ней обязательно поговорим. Я ходил по своей комнате туда-сюда и считал шаги, чтобы не думать «мама, позвони, мама, позвони». А потом нарисовал свой самый грустный рисунок.
Ждать было очень трудно. Я так устал в тот день, что не дождался маминого вечернего звонка и уснул, а потом проснулся среди ночи и побежал к папе в спальню. Я ревел, как маленький: «Я пропустил мамин звонок!» Папа успокоил меня и сказал, что мама звонила, просто не захотела меня будить. Я закричал ему: «Почему ты меня не разбудил? Почему?!» Папа очень терпеливо тогда со мной поговорил и успокоил.
Я пообещал лечь спать, но на самом деле заснуть уже не смог, ждал утра и звонка мамы. Зато потом я спал на уроках. Хорошо, что через три дня после операции мама вернулась домой. Я бы так долго не смог. Ожидание – это как болезнь. Только таблеток от неё не дают.
Вот почему мне так не понравилось, когда мы разговаривали с родителями про собаку в очередной раз и они мне сказали, что мне нужно подождать немножко: когда я вырасту, тогда и смогу завести хоть сто собак. Нет-нет, я посчитал – это не «немножко», это ждать почти тридцать тысяч дней, а я и три дня ждать не умею. И я решил не ждать. Лучше заниматься своими обычными делами, не думать ни про какую собаку, чтобы нормальным быть, а не ходить по комнате туда-сюда. Теперь я очень понимаю маму, когда она говорит: «Как я устала ждать!»
Я заметил, что почти все взрослые люди чего-то ждут. Многие от этого несчастные. Это если знают, что ждать придётся долго, или потому что не уверены, что сбудется то, что они ждут. Есть и другие, которые ничего не ждут. И некоторые несчастны оттого, что им ждать нечего.
Моя мама ждёт ребёнка. Она говорит, что это самое счастливое ожидание, но иногда ей не терпится. Она то вдруг просит папу мебель переставить, то вдруг возвращает всё обратно. И есть она стала так смешно: может суп вареньем закусывать, а картошку пирожным. Такая рассеянная. Но самое главное: она стала красивая и круглая, как маленькая планета. Ходит она теперь как уточка, очень смешно. И ещё чаще, чем раньше, смеется и плачет от всякой ерунды. А её любимое занятие в последнее время – смотреть новогодние фильмы или мультики и есть мороженое.
Интересно, что маминому ожиданию все радуются. Как только видят ее, сразу навстречу улыбаются: «Вы ждёте ребёночка!»
Я спросил у мамы: «А когда вы с папой меня ждали, вы так же радовались?» Мама сказала: «Даже еще больше! Мы так переживали!» Вот это да! Мне было очень приятно. А мама продолжила: «Все девять месяцев, что ты был у мамы в животике, я с тобой разговаривала и слушала самую красивую музыку. Знаешь, Костик… Я очень хотела, чтобы у тебя была родная душа, и мы с папой надеялись сразу родить тебе сестричку, но нам пришлось ждать её целых одиннадцать лет». И тут я подумал: одиннадцать лет – это же больше, чем тридцать тысяч дней. Мои родители умеют ждать.
В тот день мы с Игорем были в гостях у Оли. Её мама напекла пирогов с секретами. Нужно было очень аккуратно их есть, потому что в начинке могла оказаться пуговица, монетка или маленький ключик. Каждый из нас должен был загадать желание и предмет. Смысл был в том, что вот если я загадал пуговицу и мне она попадётся в пироге, то мое желание сбудется. А если другой предмет или нормальный пирожок с обычной начинкой,
